Она мотнула головой, отчасти в несогласии, отчасти для того, чтобы уменьшить количество барменов в поле зрения.
— Неттссэр, — черт, язык уже не поворачивается. — Нет… сэр, я его и жду. Принс… Принесите еще виски, пожалуйста. — Такими темпами она посадит печень настолько, чтобы умереть прежде, чем состарится в тюрьме.
Бармен кивнул и скользнул в тени, оставив Гвен в покое. Она уставилась в пустой стакан.
— Ублюдки. Ты покупаешь им книги. Ты оплачиваешь их проезд. А что делают они? Они съедают тебя живьем. Чертовы ублюдки.
Последний раз это был Стамбул. Она встретилась с Йоханном в округе Кумкапи, в милом современном ночном клубе. Танцпол сиял миллионами цветов, а молодые люди доброй дюжины различных наций сотрясались друг вокруг друга под музыку израильской поп-сенсации, именуемой Дана Интернэшнл. Смешанные запахи пота, алкоголя и запрещенных наркотиков придавали воздуху ощущение нереальности происходящего. Гвен сидела за столиком в углу, с дорожной сумкой, набитой компактными сокровищами для проведения Йоханном аукциона в Штатах.
Йоханн, этот ублюдок, опять опаздывал. Он никогда не появлялся вовремя и отказывался шевельнуть и пальцем, чтобы изменить свои привычки. Артефакты, которые она припасла для него, происходили с одних из бесконечных раскопок, имевших целью отыскать Илионскую Равнину, где предположительно происходила Троянская война между троянцами и греками. Эти безделушки выглядели соответствующими ахейскому периоду, но с легкостью могли оказаться позднейшими подделками. Гвен было плевать, это все перекрывалось щедрой платой за находки, что всегда была наготове у Йоханна.
Ей показалось знакомым англо-американское лицо у бара, но свет был слишком тусклым, в отличие от стробоскопов, чтобы она могла быть уверена. Прежде чем она успела вглядеться, явился Йоханн и сел напротив. Она изучала черты его узкого, бледного лица, с неожиданно ярким румянцем на щеках — наверное, от жары в клубе. Как всегда, его зрачки были слегка расширены, а одежда, в остальных отношениях стильная, выглядела неопрятной, будто он спал в ней неделю кряду. Он выбрал глазами точку где-то за левым плечом Гвен, по-совиному уставился в нее на минуту, прежде чем спросить со своим невыразительным новоанглийским акцентом:
— Что принесла на этот раз? Лучше бы что-нибудь глиняное и целое. На мне уже черт знает сколько времени висит клиент…
— Тихо! — прервала его Гвен и быстро огляделась. Никто не смотрел в ее сторону, — хотя, подождите-ка, не тот ли англези у бара отвернулся настолько быстро, что мог бы свернуть шею? Теперь он облокотился на стойку бара, поза выглядела непринужденной. Она следила за ним краем глаза, пока разговаривала с Йоханном. — Я не могу перечесть всех законов, которые нарушаю, встречаясь с тобой здесь. Ты можешь хотя бы не орать?
Глаза Йоханна расширились от такого нахальства. Он изучал ее несколько мгновений, затем встряхнулся, пожал плечами и выдавил из себя улыбку:
— Извини, детка, меня занесло. Здесь прямо конец света, скажу я тебе. Ну, что ты мне принесла?
Смягчившаяся от его тона, она вытащила свои ценности, позабыв об англези, музыке и клубе вообще. Гвен нынешняя, сидевшая в баре «Латунная Лошадь», в сотый раз прокляла себя за тот момент неосмотрительности.
Йоханн прервал ее на половине списка.
— Эй, малыш, это все звучит клево, но ты могла бы мне кое-что показать? Я бы хотел взглянуть на товар, прежде чем заключать сделку, — он похлопал по пиджаку там, где обычно носил бумажник. Такое его отношение всегда забавляло ее. Задиристый придурок мог посреди ночи пройти через опаснейшую часть любого города мира и не продемонстрировать ни капли озабоченности тем, что само его присутствие кричит «Добыча!» луне, звездам и любому хищнику на улицах. Еще забавнее был тот факт, что он, похоже, ни разу не влетал из-за этого. Вот ведь черт.
Она придвинула к нему зеленую дорожную сумку. Позволила открыть ее. Ей не хотелось, чтобы ее застали с поличным со всем этим дерьмом в руках, но и уйти Йоханну она тоже не собиралась позволить. Ей нужны были деньги. Йоханн выглядел вполне довольным безделушками, и протянул ей пакет, набитый 100-долларовыми купюрами. Этот придурок янки хотя бы обеспокоился насчет обмена денег, чтобы расплатиться со своими преданными воришками.
Очевидно, удовлетворенный сделкой, Йоханн поднялся, закинул сумку на плечо и направился к выходу. Брюнетка — ее Гвен видела уже раз десять, но не была с ней знакома — догнала Йоханна на полпути, и парочка вышла из клуба в теплую средиземноморскую ночь.
Неделей позже, уже в Лондоне, Гвен получила письмо от декана Веллесли. Послание требовало немедленной встречи и мало что объясняло, хотя у нее осталось четкое ощущение, что автор хотел получить ее голову на блюде.
Декану Веллесли было хорошо за 50, вероятно, ближе к шестому десятку. Его возраст даже добавлял внушительности его внешнему виду. Слухи, ходившие по колледжу, утверждали, что он может в момент пригвоздить взглядом самого неисправимого студента, лишь приподнятой бровью выразив при этом свое неудовольствие. И все же, несмотря на эти истории, Гвен не смогла подготовиться ко всей силе гнева Веллесли, который обрушился на нее в ту самую секунду, как она вошла в его кабинет.
— И о чем вы только думали, доктор Брэнд? — ударение на звании «доктор» четко давало понять, что он не считает его почетным.
Потерявшая дар речи, Гвен могла лишь потрясти головой. Декан вряд ли заметил ее реакцию, он продолжал метать громы и молнии.
— Оксфорд является самым престижным университетом Англии. Он существует, чтобы обеспечить молодежи каждого поколения наилучшие возможности для образования, для улучшения их жизни и карьеры, — он сделал передышку, сверля взглядом ее череп.
Гвен кивнула, строя подозрения.
— Да, сэр, — она вздохнула и уже открыла рот, чтобы спросить, что произошло, но декан опять сорвался.
— Оксфорд существует не для того, чтобы обеспечивать мелких преступников полем деятельности для практики их нелегальной деятельности. Уж не думали ли вы, что этот университет просуществовал и подтверждал свою репутацию столько времени, выращивая негодяев? — он повышал голос до тех пор, пока от последнего слова в буквальном смысле не затряслись стекла.
— Нет, сэр. — Гвен поняла, что декан прознал про ее дела с Йоханном. Но как?
Ответ прибыл несколькими минутами позже. Декан отвернулся от Гвен и проговорил в интерком:
— Мисс Воллейс, пригласите юношу в кабинет, — он едва дождался подтверждения и махнул рукой в сторону Гвен, призывая ее к молчанию прежде, чем она задала вопрос.
— Все прояснится тотчас же, хотя, уверен, вы уже знаете, почему вы здесь.
Когда дверь открылась, Гвен застыла. Молодой человек, стоявший в проеме, звался Эдвардом Тэйлором и был ее научным ассистентом по троянским раскопкам. С внезапным холодком она осознала, что именно его она видела в ночном клубе в Кумкапи. Декан предложил Эдварду сесть — хотя Гвен этого удостоена не была.
— Ну, Мистер Тэйлор, — сказал Веллесли более спокойным тоном, — можете ли вы повторить для доктора Брэнд то, что сказали мне несколько дней назад?
Сердце Гвен ухнуло куда-то вниз, когда Эд — а она считала его другом — предъявил фотографии украденных материалов и описал ее свидание с Йоханном как обмен товара на деньги. Эд также вытащил записку, посланную ей Йоханном, чтобы договориться о времени и месте встречи — сама по себе она не представляла опасности, но в сочетании со всем остальным…
Веллесли устремил свой почти осязаемый взгляд на Гвен.
— Ну, юная леди, вы можете сказать что-нибудь в свое оправдание? Но прежде чем вы начнете, вам следует знать, что я распорядился нанять сыщиков, чтобы проверить утверждения мистера Тэйлора до того, как вызвать вас сюда. Подобные обвинения, выдвинутые против кого-то с нашего факультета — даже столь молодого, как вы — и так очень серьезны. У нас есть доказательства ваших краж с археологических разрезов с самого начала вашей археологической карьеры. Я опасаюсь, что вы рисковали не только вашим профессиональным статусом, но и репутацией всей нашей альма-матер.
Гвен выпрямилась и встретила взгляд Веллесли.
— Да, декан, у меня есть что сказать, — если уж он мог позволить себе пользоваться званиями в качестве оружия, это разрешено и ей. — Я сделала это. Что мне еще было делать? Я не могу прожить на ту милостыню, которую в этом университете называют заработной платой. Возможно, если бы столь древний и уважаемый Оксфордский университет платил мне столько же, сколько получает любой профессор-мужчина, я не была бы вынуждена искать альтернативный источник дохода. Однако же, я не совершила никакого преступления на английской земле. Мой юрист свяжется с вами в ближайшее время.
И, прежде чем Веллесли или Тэйлор смогли остановить ее, она вылетела из кабинета, захлопнула за собой дверь и понеслась к своему автомобилю.
Она доехала до площади Пиккадилли, потратила несколько минут в поисках места для парковки. Ее не заботило, где, она просто медленно ехала, пока не нашла подходящее место. Она и не думала звонить юристу, зато очень хотела поговорить с Йоханном. этот ублюдок втянул ее в эту передрягу, он же был способен ее вытащить. Она не могла поверить ни на минуту, что не загремит в тюрьму, только не без помощи.
Она не смела возвращаться в свою квартиру или в свою машину. Первым номером в списке стояло позвонить Йоханну и выложить ему всю ситуацию, не обвиняя его, и договориться о встрече. Вторым номером было — продолжать перемещаться, пока Йоханн не сможет состыковаться с ней. Она набрала номер и стала ждать, живот мутило.
— Алло, — послышался голос Йоханна на другом конце провода.
— Слушай, ты, американский придурок. Мне нужна помощь. Мой начальник сказал, что все про нас знает, и уже связался с полицией, я знаю. Наверняка объявят меня в розыск. Если не поможешь, я выложу им все, что знаю…
— Эй, эй, притормози, детка. Насколько глубоко ты завязла в этом дерьме?
— Могу и тебя утопить.
— Ну ладно тогда. Я найду тебя так скоро, как смогу.
Они договорились встретиться в баре «Латунная Лошадь». И вот она сидит здесь, накачиваясь шотландским виски, — не самый блестящий шаг после двух бессонных суток, но она так устала убегать.
Йоханн приехал в бар, опоздав на четыре часа. Гвен только что отбилась от второй попытки отправить ее домой со счетом с двойными цифрами. Янки был в своем невозмутимом настроении.
— Ну, что я могу для тебя сделать — срань господня, сколько ты в себя влила?
Гвен посмотрела на стакан.
— Все.
Йоханн широко улыбнулся.
— Ну, по крайней мере ты интересно провела время. Ну, пойдем? Я приготовил комнату в Ройал Гарден. Для моих дам — только лучгее, — он помог Гвен подняться на ноги. — Когда ты влипаешь, ты это делаешь на всю катушку, а?
Она промямлила что-то в ответ, усталость и алкоголь уносили ее за грань членораздельной речи. К тому времени, как Йоханн усадил ее в свою взятую напрокат машину, она вырубилась.
Она очнулась в скором времени на самой удобной кровати, в какой она когда-либо спала. В полусознательном состоянии она чувствовала, что Йоханн — а кто еще? — делает что-то, отчего ей становилось хорошо — лучше любого виски и любого секса вместе взятых. Она бы вернула его к задаче, которая перед ним стояла, если бы только смогла перестать таять на матрасе. Она скользнула назад, в забытье, осаждаемая снами, измученная паранойей последних двух дней.
Она проснулась окончательно где-то хорошо за полдень. Лучи солнца светили сквозь раздвинутые занавеси, били ей по векам дурным низким ритмом. Она силком раскрыла глаза, несмотря на переполнявшую голову боль. Она чувствовала свои миндалины, и вкус ей не нравился. Она повернула свою болящую голову и увидела записку на подушке рядом, написанную аккуратным почерком:
«Никуда не уходи, не вызывай обслуживающий персонал.
Я оставил тебе еду и питье на день. Вернусь вечером, и мы уедем.
Целую,
Йохан.»
— Чудесно, — пробормотала она. — Заперта в отеле рядом с Кенсингтонским дворцом, при том, что куча полицейских уже прочесывают улицы в поисках меня.
Она встала с постели, задвинула шторы, выключила весь свет и заглотила столько воды, сколько смогла. Твердая пища была ей неподвластна.
— Какая же я дура. По какому-то чуду биологии она умудрилась задремать до вечера.
Йоханн разбудил ее несколькими часами позже, в кои-то веки вовремя.
— Прости, я вынужден был тебя оставить. Ты скоро поймешь, почему, — он помог ей сесть в кресло. — Я надеялся отложить этот момент, по крайней мере до тех пор, пока я не смогу все это объяснить, но раз уж события так напряженны, то единственный способ, которым я могу тебя вытащить из Лондона… короче, что бы ни пришлось делать, что бы ни происходило, не паникуй.
Гвен открыла рот, чтобы возразить, но весь ее пыл внезапно исчез. Она знала, что Йоханн каким-то образом погрузил ее в сон, но не могла собрать сил, чтобы бороться с ним, да и вообще двигаться. Ей даже не хватало энергии осознать свой испуг.
Малая часть ее сознания оставалась настороже, несмотря на остатки похмелья и то, что подавляло ее душу. И эта часть видела, как идеальные зубы Йоханна выросли до пугающе острых клыков. Этот кусочек ее разума кричал о проклятом убийстве, когда Йоханн погрузил эти зубы, больше напоминающие ножи, в ее горло. Она впала в обморочное состояние, когда он быстрыми глотками выпил ее кровь до дна. Она едва почувствовала слабое чувство удовлетворения, пробуждающееся в жертвах, когда их съедают, до того, как вырубилась окончательно.
Гвен стояла на равнине, вдали возвышались горы, тяжелые облака скрывали звезды. Вдали вспыхнул красный свет, будто в поисках чего-то. Он был не столько цветом, сколько эмоцией — сильным гневом, перемешанным с ненавистью, бьющей из столь сильного источника, что была заметна невооруженным глазом. Она знала, что не может позволить источнику найти ее, но места спрятаться не находила. Она повернулась, чтобы бежать…
Йоханн прижал свое запястье ко рту Гвен, вымазав ее лицо густой, холодной жидкостью, которая обожгла ее горло, как не смогло бы никакое виски, и слегка облегчила голод, пожиравший все ее существо.
— Пей, черт тебя побери.
Она сглотнула большой клубок, скопившийся в ее глотке, пока она была без сознания, и стала пить, неспособная думать о чем-либо еще.
Она продолжала пить, пока голод не сократился до подконтрольного уровня и ее разум вернулся к рациональному мышлению. Тогда она отдернула голову от его запястья, пристально посмотрела на него с минуту, а затем залепила ему пощечину изо всех своих сил.
— Ты, грязный американский ублюдок! — она задохнулась, и пришлось сознательно втянуть в себя побольше воздуха. — Какого черта взбрело тебе в голову?
Ее ноздри подрагивали, он издал возглас раздражения, перед тем, как заметно обрести над собой контроль.
— Я спасаю тебя от тюрьмы, как ты и просила, — каждое слово он бросал, словно это кинжал. Кровь струилась из уголка его рта, там, где его кожу задело одно из колец Гвен. Он вытер кровь тыльной стороной ладони, и какой-то миг смотрел на нее, а затем слизнул начисто.
Гвен стояла рядом, ее трясло от ярости.
— Что ты со мной сделал?
Она не чувствовала биения своего сердца и не озаботилась пощупать пульс.
— Я хотела пожить где-нибудь, откуда меня не смогли бы экстрадировать, а не стать мерзким извращенным… что бы это ни было!
Йоханна вдруг охватило сомнение, верным ли был его поступок, но он пошел в атаку.
— Слушай, я могу понять твой гнев. Я имею в виду, однажды кто-то сотворил то же самое и со мной. Ну, в любом случае, нам нужно подкормить тебя — некоторая поддержка, чтобы ты не потеряла контроль и не начала перегрызать глотки. Вызови прислугу.
— И что заказать? Мясо под соусом тартар?
— Не имеет никакого значения, хочешь ли ты этого посыльного, но убивать ты его не должна. Мне нравится эта гостиница, и я хотел бы сюда вернуться.
Она рассмеялась.
— А может, я убью его, — затем остановилась, удивленная своим словам. — Нет. Подожди. Здесь что-то не так.
— Хорошо, я вызову прислугу, — Йоханн направился к телефону, но Гвен его опередила.
Подмигнув, она сказала:
— Я займусь этим, как ты мне и сказал, — она подняла трубку и набрала номер. — Какое самое дорогое блюдо в меню?.. Из чего оно состоит?.. Отлично, я закажу порцию. И добавьте ваше лучшее вино, пожалуйста, — положив трубку, она прищурилась.
— Уверена, ты можешь себе это позволить.
Ожидание било по нервам Гвен и раздражало Йоханна. Когда коридорный наконец принес блюдо, Гвен быстро метнулась из своего угла и вцепилась бедному парню в горло. Она убила бы его, утонув в своем голоде, пронизывавшем ее тело и душу, если бы Йоханн не оттащил ее.
— Залижи рану, — прошипел он. Она послушалась, слишком отупевшая, чтобы возражать.
Как только ошарашенный коридорный покинул номер — с солидными чаевыми и извинениями от Йоханна за поведение его «нездоровой жены» — американец повернулся к Гвен.
— Нам нужно уходить прямо сейчас — мы не можем позволить, чтобы Королева Анна нас здесь сцапала. Особенно после этого маленького происшествия. Я договорился о перевозке на эту ночь. Живей.
Гвен, подавленная слишком большим количеством сверхъестественных сюрпризов на один вечер, все еще ощущавшая человеческую кровь на губах, не смогла набраться с силами, чтобы возразить. Она просто последовала за Йоханном в ночь, в новую жизнь, уже ожидавшую ее.