Карл Юнг считал, что устойчивость нравственных барьеров европейского сознания мешает проникновению в мир подсознания: субъективные образы воспринимаются нами как фантазии. Только социально значимое мы согласны считать достоверной информацией. Буддизм не воспринимает моральные нормы как ограничения - в нем они имеют вертикальную значимость: нормы — это вехи, ведущие к богу, т. е. к самому себе. Если в этих нормах и есть нравственное содержание, то оно скрыто. Поведение человека есть только следствие того внутреннего пути, который он проделывает, медитируя с образами, которые находятся перед его мысленным взором всегда и становятся большей реальностью, чем окружающие вещи (образ солнца, золотые канаты, стягивающие лазуритовую основу, Будда, сидящий на цветке, которым и является сам медитирующий человек, и т. п.).
Учение не учитывало кастовой принадлежности обращаемого: из числа 550 воплощений самого Будды 12 приходилось на рождение в качестве шудры (низшей касты), 10 раз он рождался пастухом, и по одному разу каменщиком, резчиком и танцовщиком. Возможно, в условиях кастового общества идея равноправия помогала усилению царской власти и способствовала ослаблению влияния брахманов-жрецов. К тому же идея непротивления злу насилием способствовала укреплению любой власти. Новая религия способствовала и объединению страны. Во всяком случае, династия Маурья (322-185 гг. до н. э.) фактически сделала буддизм государственной религией. Особого расцвета достиг буддизм при царе Ашоке (273-232 гг. до н. э.). По всей стране как реликвии распространяются части скелета Будды - их пепел (называют цифру 84 тысячи). Более правдоподобна версия о том, что его останки поделили представители шести племен, в которых побывал Будда, брамин из Ветхадина и посланец маурьев. Были выстроены и первые восемь ступ. Ступы — полусферические земляные холмы с реликварием и священным диском. Наиболее известна ступа Санчи (321 г. до н. э.) с диаметром 32,2 м. В I в. н. э. вокруг нее была выстроена ограда с четырьмя воротами со скульптурами юных дев — духов плодородия. Ворота символизируют не только стороны света, но и четыре "благородные истины", ижизненный путь Гаутамы: рождение (восток), просветление (юг), проповедь (запад), нирвану (север). Некоторые исследователи считают, что ступа не только символ пустоты (этого мира или пустоты нирваны, в которой пребывает Будда), но и образ вселенной: основание ступы представляет первый сосуд бытия (камалоку - мир желаний, включающий ад), полусфера представляет собой второй сосуд бытия (рупалоку - мир форм со следами мира материального) и третий сосуд бытия (арупалока - сфера чистой мысли). Сферы бытия разделены на 31 уровень. Примечательно, что эта "иерархия" эволюции сознания отдельного человека не имеет отношения к иерархии социальной, не влияет на нее.
Кроме того, получили распространение стамбхи — культовые столбы с высеченными проповедями. Самый знаменитый - Сарнатхский (колонна Ашоки). На барабане высечены спящяе животные - символы сторон света, на капители - львы, которые несут колесо закона (образ Будды и знак его просветления). Определились и места паломничества: Капилавасту, где родился Будда; Гайа, где он прозрел; Бенарес, где он произнес первую проповедь, и Кусинагара, где он впал в нирвану С III в. до н. э. создаются буддийские храмы, высеченные в пещерах Аджанты (самые поздние создаются в VII в. н. э.). Хорошо сохранилась живопись на их стенах: сцены из жизни Будды, его воплощения, сцены из жизни индийцев. Изображениям присуща изысканная эстетичность (только женских причесок насчитывается 240 видов). Древние живописцы руководствовались принципом: путь добродетели - путь красоты. Каменная резьба покрывает потолки, стены, колонны храмов.
До нашей эры Будда в образе человека не изображался: подношения Будде изображались как подношения алмазному трону, на котором он получил прозрение, дереву, ступе, чакре - колесу, символизирующему в данном случае учение.
Интересен также пещерный комплекс в Карла (недалеко от Бомбея). Длина главного храма - 40 м, высота и ширина -15м. Сохранились деревянные балки из тиса, вдоль стен тянутся ряды колонн. Капители представляют собой группы коленопреклоненных слонов с восседающими на них гениями. Против входа, у задней стены, находится ступа, увенчанная трехъярусным зонтом.
В южной части штата Бихар в комплексе Бодх-Гая выстроен храм Прозрения: крутая усеченная пирамида на квадратной платформе. У западной стены храма поддеревом - прямым потомком дерева Будды на невысоком основании лежит плита из полированного песчаника - "алмазный трон".
Многие сюжеты росписей и рельефов авторы черпали из джатак — рассказов о перерождениях (предшествующих жизнях) Будды. В большинстве этих рассказов Будда выступает в образе мудреца, в других - излагаются печальные истории о тех, кто не следовал буддийским правилам поведения, но встречаются и такие, в которых Будда изображен довольно неприглядно: например, играет в кости и, чтобы наказать плута, прятавшего одну из костей в рту, смазывает их ядом (правда, потом спасает отравленного). В такие сборники, как "Панчатантра", "Хитопадеша" и другие, во множестве вошли не только народные притчи, но и сказки, басни. Правда, образы животных еще не служат олицетворением конкретных нравственных качеств.
Со времен Ашоки существует монашеская буддийская организация (община). Тускло-желтый цвет одежды символизировал ее изношенность, шили ее всегда из лоскутов, подражая нищим. Именно монахи отказывались от удобств и удовольствий. Запрещалось иметь золото и серебро. Волосы на голове сбривали в знак отказа от индивидуальности. Монахам приписывались все мыслимые чудесные способности. Но они существовали только на пожертвования мирян (причем дар монахам расценивался как дар Будде). Мирянин мог стать "почитателем" - это означало отказ от убийства любого существа, лжи, алкоголя, воровства, обязательное соблюдения супружеской верности, а главное - постоянная поддержка монашеской общины.
Как бы "вторым Ашокой" стал один из наиболее известных царей Кушанской империи Канишка (78-123 гг. до н. э.). В начале нашей эры появились новые разновидности буддизма: "махаяна" (широкий путь) и "хиньяна" (узкий путь). При царе Канишке был созван IV буддийский собор, который сформулировал основные положения махаяны. По другой версии махаяна основана на неизвестных писаниях Будды, которые вынес из дворца демонов Нагарджуна, ставший одним из творцов нового буддизма (середина или конец II в. н.э.).
Если ранний буддизм объявлял все материальное бытие страданием, то махаяна объявляла все существующее пустотой. Эволюция буддизма в этом направлении естественна: борьба со страданием может опираться на наслаждение уже в этом мире. Распространение махаяны в народных массах Восточной Индии привело к слиянию буддизма с тантризмом. Древние представления, связанные с культом плодовитости, в сочетании с буддийским мистизмом дали понимание мироздания как психической активности, наивысшим проявлением которой оказывался переход от резко отрицательных эмоций к наивысшему наслаждению (сексуальному). Переживание наслаждения как слияния с божеством достигалось соединением йоги с буддийской медитации и сложной техникой сексуальных отношений. В VI—VII вв. тантрические представления были оформлены в тексты. Четвертым телом Будды признавалась "плоть блаженства". В этой ипостаси Будда изображался в объятиях со своей шакти Тарой (Бхагавати). Своя шакти появляется и у других богов и болхисатв, а затем и у отшельников. Из трех путей к прекращению перерождений, сформулированных в "Бхагавадгите", предпочтительным считается именно путь любви (наряду со знанием и деятельностью). Примечательно, что в другом варианте триады путей наряду с благочестием и наслаждением названо стремление к материальной выгоде. Тантрические представления затем были усвоены индуизмом и отражены в скульптурах и рельефах храмов (например, в комплексе Кхаджурахо), в миниатюрах (особенно XVIII в.). Храмы Северной Индии имитируют органические, растительные формы, плавно, волнообразно нарастающие объемы как бы вырастают из цоколя здания.
Сравнительно быстрое распространение буддизма объяснялось тем, что Будда рекомендовал чтить местных богов, но это никак не обосновывалось в учении. Махаяна использовала и развила представление о перевоплощениях Будды и стала считать его воплощениями - аватарами - местных богов. Это учение резко расширило и возможности изображения Будды. В буддийский пантеон проникли и вишнуистские, и шиваистские боги (из индуизма).
Будда хинаяны - прежде всего учитель. К нему невозможно обратиться с молитвой о помощи - ему возносились только хвалы. В махаяне Будда прежде всего космическое божество; когда он проявляет себя в активных действиях - это его второе тело; и только третье его проявление - схождение на землю в человеческом обличье, причем не только в образе Гаутамы: называются будды, предшествовавшие Гаутаме, и будда, который готов явиться на земле - Майтрея.
Появляются и еще более значимые для верующих высшие существа - бодхисатвы, которые, достигнув совершенства, отказались от нирваны и своим могуществом помогают людям (и не только на пути нравственного совершенствования, но и в мирских делах). Фактически бодхисатвы воспринимаются как еще один способ явления Будды. Но с другой стороны, их существование приближает к Будде и земных властителей, и высших представителей духовенства. Эта тенденция вполне реализовалась в традиции ламаизма (Тибет), высшие священники которого признаются земным воплощением будд и бодхисатв. Формируется культ царя как живого божества в империи Гуптов. Если ранее олигархические кланы избирали правителя, то теперь власть становится наследственной.
Расцвет буддизма в Индии приходится на V-VII вв. Махаяна содействовала возврату к иерархическим представлениям, а тантризм - реабилитации чувственного мира. С IV в. при династии Гуптов расцветает светская культура. Наряду с храмами в трактате по архитектуре V-VI вв. описаны общественные сооружения, дворцы. Содействовало переходу к иерархической организации общества и вторжение гуннов. Как и в Европе, распад гуннского государства привел к образованию княжеств и отношений, которые в Европе были названы феодальными. В V-VII вв. на территории Индии насчитывалось около 50 государств.
Гуптские цари покровительствовали различным религиям, но называли себя почитателями Вишну. В надписях этого времени индуистские имена встречаются в пять раз чаще, чем буддийские и джайнистские. KV в. оформляются своды индуистских мифов и преданий. Эти своды предназначались не для избранных, а для всего населения, которому они были близки и понятны. Вполне соответствовала духу иерархического общества основная идея индуизма - идея личного служения богу и беспредельной преданности ему. Наиболее популярными богами стали Вишну и Шива.
Городские ремесленники основных специальностей были подчинены корпорациям. Город как средоточие культуры уже резко противостоял деревне. Возможно, существовали и царские мастерские: трудно представить, что ремесленники-одиночки создали колонну Чандрагупты II в Дели из нержавеющего железа или огромную бронзовую статую Будды в Султангандже. Ремесленные гильдии, как и торговые, принимали денежные вклады, осуществляли банковскую деятельность. Существовала и отдельная корпорация банкиров-менял. Однако мало найдено медных денег, вместо них даже в столице использовали раковины. С упадком династии Гуптов (середина VI в.) торговля все более приобретала характер натурального обмена.
Объединяли страну не только новые религиозные представления, но и санскрит как универсальный язык, хотя существовала литература и на других языках.
Индуистские храмы до эры Гуптов были невелики - деревянные, с плоскими крышами и толстыми стенами. Теперь они становятся каменными и тянутся ввысь. Основной в индуистском храме является башня (шикхара) над небольшим святилищем с фигурами или символами богов. Эту форму использовали и буддисты: в этот же период (IV- VI вв.) был сооружен упомянутый храм в Бодх-Гае у места просветления Будды.
Развитие скульптуры больше связано с буддистскими памятники. Матхурская школа скульптуры, связанная на древних традициях маурьев, славилась портретами царей. В первые века нашей эры в многофигурных композициях появились изображения будд, еще не ограниченные каноном. На северо-западе высокого уровня мастерства достигает гандхарская школа, воспринявшая влияние античной и средне-азиатской традиций. С IV в. в этой школе преобладала лепная скульптура, более легкая в изготовлении. На каменную основу накладывался слой известкового раствора, из которого лепились лица и детали одежды. Статуи расписывались. Иногда головы делались отдельно. В гуптскую эру мастера матхурской школы уже старались передать психологическое состояние даже второстепенных персонажей. Отношение раннего буддизма к действительности позволило его искусству усвоить некоторые достижения древнегреческого: реалистическое изображение человеческого тела было несколько утрировано и лишено индивидуальных черт. Эллинистические влияния заметны в искусстве западных областей, завоеванных Александром Македонским. Изображения Будды стоящего также отталкивались от античных образцов - фигура была одета в гиматий. Постепенно канон обрел традиционно-национальные черты. В статуях Будды они стремились выразить состояние высшей одухотворенности. Наблюдается расцвет и других художественных ремесел.
На период правления династии Гуптов приходится расцвет авторской лирики и драматургии Древней Индии — творчество Калидасы (IV—VBB.). Традиции эпического жанра продолжает его поэма "Род Рагху", в которой династия царевича Рамы возводится к прародителю Ману. Калидаса объясняет причину изгнания Рамы (сюжетная завязка "Рамаяны") проклятием отшельника, сына которого убил отец Рамы. Цари этого рода изображены как добродетельные, идеальные правители (возможно, автор намекал на династию Гуптов).
Высокого совершенства достиг Калидаса в изображении любовных переживаний. В поэме "Облако-вестник" изгнанный на землю полубог обращается к облаку с просьбой передать привет своей любимой. Фоном человеческих переживаний служат поэтически одухотворенные пейзажи. В описаниях сказочных царств просматривается намек на жизнь аристократии в резиденциях династии Гуптов.
Традиции эпической поэзии придерживались также Бхарава ("Бой Арджуны"), Магха и др.
В древнеиндийской драме жанры трагедии или комедии не были обособлены, так как согласно религиозной установке нельзя было выводить зрителя из душевного равновесия. Запрещались изображения борьбы, лишения власти, всеобщих бедствий, несчастливые развязки. Боги и знать в драмах говорили на санскрите, а женщины и остальные персонажи — на пракритах. Использовались не только стихотворный и прозаический тексты, но также танец и музыка.
Наивысшим достижением древнеиндийской драмы считается " Шакунтала" Калидасы. Царь полюбил отшельницу Шакунталу и подарил кольцо при расставании. Отвергнутый Шакунталой отшельник проклинает ее, и она теряет кольцо. Царь отказывается ее признать. Потом рыбак находит кольцо, царь вспоминает о своем тайном супружестве и боги отправляют царя, Шакунталу и их сына на небо.
Главным в пьесе является не событийный сюжет, а развитие чувств героев, приобретающих почти космический размах. Природа и окружающие люди вторят настроениям влюбленных, гневу Шакунталы и т. п. Но встречаются и жанровые сценки (арест рыбака, которого принимают за вора), и философские рассуждения о власти (вложенные в уста царского шута).
Сохранились также любовные драмы Калидасы " Малявика и Агнимитра", "Мужеством обретенная Урваши".
В светской литературе религиозные ценности высмеиваются. В прозаических повестях Дандина (приблизительно VI-VII вв.) описаны любовные похождения отшельников, буддийские монахини фигурируют как сводни... В то же время основное внимание уделено эротике, женской красоте ("Похождения десяти принцев"). Огромное значение приобретают стилистические красоты и фонетические эффекты - например, в одном эпизоде произведения не использованы губные звуки, так как у героя-рассказчика после ночи любви болели губы. Перу Дандина принадлежит и "Зеркало поэзии" - трактат, в котором излагаются представления того времени о необходимых качествах поэтического произведения, о тонкостях литературных приемов и стилей. Судя по ясно выраженному стремлению к музыкальности фразы, поэзия в основном предназначалась для декламации.
Самой развитой литературой на местном языке была тамильская. В III—IV вв. в Тамиланде была создана поэтическая академия. До нашего времени дошли сборники "Восемь антологий" и "Десять лирических поэм". Видимо, в VII в. были составлены сборники нравоучительных изречений "Тирукурал" и "Наладияр". Лиричностью и реализмом отличаются эпические поэмы "Шилаппадигарам" и "Манимехалей". В VIII-IX вв. расцвела лирика найянаров и альваров.
Развитие и широкое распространение художественной литературы и особенно лирики во второй половине первого тысячелетия было связано с появлением в индуизме своеобразного протестантства. Основной идеей этого движения, направленного против брахманов (которые являлись и крупнейшими землевладельцами), была бхакти — любовь к богу, которая делала излишними и обряды, и жрецов. К бхакти относились и упомянутые найянары и альвары, особо выделились кришнаиты. Для всех вариантов этого течения плотская любовь была символом любви к богу.
В то же время развивается философия как более светский вариант мировоззрения. Школа локаятиков была близка к материализму, буддийские школы мадхъямиков и виджнянавадинов отрицали существование и бога, и души (а также и всего внешнего мира). Возникает и история философии — в виде обзоров философских систем.
По-видимому, власть брахманов действительно была поколеблена, во всяком случае, многие династии Северной и Центральной Индии X-XIII вв. причисляли себя к кшатриям (воинам) - даже те, которые происходили из брахманов. По индуистским канонам брахман мог принимать земельные дарения только от настоящего кшатрия. Признаком такового был факт завоевания устойчивой власти.
Но в новых социальных условиях к XII в. и хозяйственная, и художественная жизнь Индии вступает в полосу стагнации.

Иррационализм мусульманского бога влечет за собой и неопределенность его внешнего облика. Причем иррационализм ислама настолько последователен, что существует поговорка: "Не думай: есть тот, кто уже подумай". В этих условиях любое изображение божества воспринималось бы как покушение на религию. Значение религиозного изображения приобретает священный текст, его каллиграфическое воплощение.
Не менее святотатственным представляется мусульманину изображение людей и животных, так как это напоминает процесс сотворения, который доступен только богу.
Графическое изображение слова по мусульманским представлениям является как бы стадией воплощения божества вслед за идеями разума и словом звучащим (2, 159). Но с другой стороны, если говорить о Коране и его изречениях, то слово изображенное оказывается на вершине иерархии, так как представляет собой послание самого Аллаха, "неподражаемое совершенство" (22, 138).
Арабская вязь — не просто образец каллиграфии и эстетического письма, она становится существенной частью образной системы ислама. Само письмо арабы сравнивают с драгоценностями и цветами, чернила — с духами. В поэзии красота тела сравнивается с линиями букв. Иррациональность, непостижимость мусульманского бога не только не допускает его изображения, но и значительно увеличивает сакральный смысл его реальных воплощений. И это не только Коран, но и весь мир, Аллахом созданный и управляемый. Мир оказывается символом бога, а мечеть - моделью и символом мира как бога. Тип мусульманского храма — колонная мечеть — сложился в VII в. Открытый прямоугольный (или квадратный) двор окружен глухой стеной с пристроенной изнутри арочной галереей. К стене двора, обращенной к Мекке, примыкает колонный молитвенный зал с роскошно украшенной нишей в стене, также обращенной к Мекке. Зал венчает огромный купол на барабане. Сложное пространство молитвенного зала не связано четкой ориентацией на Мекку и призвано вызывать ощущение вездесущности Аллаха. Над храмом возвышается мощная башня минарета, с которого призывают верующих к молитве.
Основные архитектурные элементы мечети послужили основой для формирования мусульманских понятий о красоте: "джамал" — божественная совершенная красота (купол мечети), "джалал" — божественное величие (минарет) и "сифат" — божественное имя (изречения из Корана на внешних поверхностях мечети).
К наиболее известным ранним памятникам мусульманской архитектуры относится мечеть Омейядов в Дамаске (705—715 гг.), перестро- енная христианская базилика: в высоком зале просторно расставлены колонны с коринфскими капителями. В мечети Ибн-Тулуна в Каире (876-879 гг.) вместо колонн - прямоугольные столбы, соединенные стрельчатыми арками. Арки и карнизы покрывает резной растительный орнамент.
Чудом архитектуры мавританской Испании считается соборная мечеть г. Кордова, заложенная в 785 г. и достроенная в IX и X вв. Открытый двор с фонтаном сравнительно невелик. Зато внутренний объем мечети разделен на множество пространственных фрагментов восемьюстами колоннами, которые попарно соединены подковообразными красно-белыми арками. Зал производит впечатление сказочного леса, где деревья из цветного мрамора, порфира и яшмы освещены тысячью подвесных серебряных лампад.
В Гранаде находится знаменитый архитектурный ансамбль XIV в. -дворец Альгамбра, окруженный красной крепостной стеной. Покои и помещения для пышных приемов сконцентрированы вокруг больших открытых дворов - Львиного и Миртового. Дворы заполнены как бы непринужденно расставленными тонкими колоннами. Со сводов спускаются "сталактиты"; стены, арки и карнизы украшены орнаментом из золотых, голубых и красных узоров. В оформлении интерьеров использован разноцветный мрамор, мозаика, керамические изделия, раскрашенный алебастр. Все это отражается в воде фонтанов.
В мусульманском Азербайджане к XII в. сложились две архитектурные школы: нахичеванская и ширвано-апшеронская. Для нахичеван-ской характерны столпообразные мавзолеи: восьмигранный мавзолей Юсуфа (1162 г.), десятигранный — Моминехатуна (1186 г.). Грани покрыты узором, напоминающим ковровый. Основные линии орнамента выполнены из бирюзового кирпича. К концу XII в. композиция мавзолеев изменилась. Их центром стал портал с глубокой сталактитовой нишей (мавзолей в Иараге, 1167 г.). В XIV в. архитектура стала более динамичной: мавзолей Карабагляр состоит из двенадцати широких полуцилиндров и был увенчан высоким конусом. Устемление ввысь подчеркнуто диагонально расположенным шрифтовым узором из кирпича бирюзового цвета.
В отличие от нахичеванской ширвано-апшеронская архитектура использовала камень, а не кирпич. Особое развитие она получила в XVe., когда государство Ширван распростанилось на весь северный Азербайджан. Для этого стиля характерны каменная резьба и асимметрия. Выдающимся произведением этого стиля является дворец Ширваншахов.
В Средней Азии и Иране наряду с колонной мечетью развиваются четырехайванные культовые ансамбли, архитектуру которых позднее стали повторять и в светском строительстве. Айваны - это сводчатые залы, открывающиеся во внутренний двор мечети или медресе (выс- шее духовное учебное заведение). Вход в айван образуют мощные пилоны, соединенные арками. По бокам главного фасада здания высятся минареты.
Одним из наиболее величественных архитектурных ансамблей Средней Азии является площадь Регистан в Самарканде, образованная тремя величественными порталами медресе: Улугбека (1417-1420 гг.), Шир-дор и Тилля-кари (построенными через двести лет). Прямоугольный внутренний двор медресе Улугбека образован двухэтажными зданиями с лоджиями со стороны двора. Айваны в середине каждой стены служили местом для занятий.
Наиболее значительным зданием Самарканда является мечеть Би-би-ханым (1404 г.). По замыслу Тимура это должно было быть самое величественное строение на земле. Вход в мечеть — через арку, между двух восьмигранных минаретов.
Грандиозные купола Самарканда облицованы керамической плиткой сине-голубого цвета, сливающегося с небом. Наружные стены зданий украшены в основном искусно выложенной мозаикой, образующей неповторимые геометрические узоры. Во внутреннем убранстве преобладает растительный орнамент и сочетание синего и золотого цвета. Удивительный ансамбль портально-купольных композиций являет собой квартал мавзолеев духовенства и правителей Самарканда XIV -XV вв. - Шахи-Зинда. Каждое здание своеобразно и в архитектурном, и в художественном отношениях. Особенно поражают тончайшие кружевные узоры из камня и алебастра и подбор цветных изразцов на порталах.
К архитектурным и историческим памятникам Самарканда относится и монументальная семейная усыпальница Тимура — Гур-Эмир (начало XV в.). На восьмигранном основании - высокий барабан, на котором покоится ребристый голубой купол. Внутри стены мавзолея отделаны мрамором, а снизу до высоты человеческого роста - светлым нефритом. Из темного нефрита вырезано и надгробие Тимура. Надгробия окружены ажурной мраморной оградой. Резьба покрывает также и стены и двери.
Айванная мечеть имеет купольную конструкцию (максура) особого назначения — помещение для молитвы правителя рядом с нишей — мих-рабом. Но такая структура мечети противоречила демократическому духу ислама. В XIII в. в каирской мечети Бейбарс крыша максуры превращается в огромный купол перед михрабом. Константинопольский храм св. Софии вдохновил выдающегося архитектора XVI в. Синана покрыть все пространство мечети куполом, опирающимся на балдахин (шести- или восьмиугольный), к которому примыкают купола меньших размеров. Но в отличие от храма св. Софии во многих зданиях Синана подкупольное пространство приближено ко входу. Боковые фасады украшены аркадами. Особенно впечатляет компоновка горизонтальных (заземляющих) и вертикальных (возносящих к богу) линий минаретов. Наиболее известным шедевром Синана является мечеть Селиме (1569-1575 гг.).
В Индии XIII в. мусульманская архитектура использовала особенности местной архитектуры: сочетания камней разных пород и цветов; здания возводились на платформе и украшались по углам шлемовид-ными куполами. Грани минарета Кутб-Минар (Дели, XIII в.) имеют различный профиль на разных ярусах: то острые, то округлые. Еще более нарядный вид придают ему сочетание золотистого и красного песчаника и узорчатые балконы.
Активно разворачивается градостроительство в Индии в период правления Великих Моголов - XVI—XVII вв. Формируется новый монументальный стиль, сочетающий изящество с грандиозностью. Шедевр этого стиля—мавзолей Тадж-Махал (Агра, 1632—1650гг.), всозда-нии которого приняли участие стоители разных стран. Кажущееся невесомым здание из белоснежного мрамора как бы застыло в воздухе, отразившись в зеркале воды. Купол и четыре минарета устремляются ввысь, стены, изрезанные арками, потеряли свою массивность.
Прикладное искусство мусульманского мира создало невообразимое богатство декоративных изделий. В Северной Африке это прежде всего керамика с металлическим золотистым блеском, изделия из металла, покрытые чеканкой, гравировкой и инкрустацией, резные изделия из ценных пород дерева и слоновой кости, ткани — от тяжелой парчи до прозрачного муслина.
В мавританской Испании для украшения гранадского дворца были созданы массивные яйцевидные альгамбрские вазы, суженные книзу, с плоскими ручками-крыльями. Они также были покрыты люстровым орнаментом. В XV в. прославился темно-синий фаянс с золотом из Валенсии.
Особое место в искусстве мусульманского мира заняла книжная миниатюра. Поскольку в запретах Корана она не упоминалась, на страницах каллиграфических рукописей мы видим изумительно выполненные изображения эпических героев, пиров, лирические и батальные сцены. Стилистика миниатюры вобрала и своеобразно преломила опыт каллиграфии, ювелирного мастерства и ковроткачества: филигранная плоскостная графика рисунка сочетается с красочным узором.
К шедеврам книжной иллюстрации относятся миниатюры Камалад-дина Бехзада к поэме Сзади "Бустан" (1488 г.) и к книге о победах Тимура "Зафар-наме". Несмотря на стилевую условность книжной ми-шгпюры, образы Бехзада сохранили живость непосредственного восприятия.
Тебризскую школу миниатюры в Азербайджане отличает большая декоративность и сложность композиции. Выдающимся ее представителем является Султан Мухаммед, автор иллюстраций к "Хамсе" Джа-ми (конец XV в.).
В мусульманской Индии миниатюра обретает чувственную объемность, появляется светотень. Характерный для Индии интерес к человеку породил новый жанр в миниатюре - портретный, с острыми психологическими характеристиками.
Местные школы близки к традициям народного лубка и стенным росписям. Миниатюра раджпутской школы обращается к индуистским мифологическим сюжетам.
На основе создания общего культурного пространства ислам и художественные традиции разных народов обогатили друг друга, а некоторые национальные жанры и сюжетные линии, например поэтические, приобрели общемусульманское значение.

Эстетические принципы японского искусства сформировались под влиянием трех важнейших религиозно-философских доктрин, определивших традиционное мировоззрение обитателей Страны Восходящего Солнца, — синтоизма, конфуцианства и буддизма.
Почитание природы как божественного начала вылилось в древнюю национальную религию японцев — синто, «путь богов». В древние времена синтоистские верования были близки шаманским культам; японцы поклонялись божествам, управлявшим движением небесных светил, олицетворявшим природные стихии, обитавшим на горных вершинах, в морях и реках, в священных рощах, камнях и старинных деревьях. В древности у каждого клана были свои собственные божества-покровители; однако официальный синтоистский пантеон сложился из божеств-покровителей возвысившегося клана Ямато. Согласно синтоистским представлениям, род японских императоров восходит к великой солнечной богине Ама-тэрасу-но Оомиками и ее правнуку, первому легендарному императору Дзимму Тэнно, посланного на землю управлять людьми страны Ямато. В качестве императорских регалий ему были переданы древние магические символы: волшебное зерцало богини Аматэра-су, меч, вырезанный богом-громовержцем Сусаноо-но микото из хвоста восьмиглавого дракона, и яшмовое ожерепъе-магатама.
В честь синтоистских божеств строились многочисленные храмы и кумирни, располагавшиеся, как правило, в лесных чащобах и на горных вершинах. Каждый храм был окружен садиком с маленьким водоемом и замшелыми камнями, а также источником для омовения рук перед молитвой; храм окружали священные ворота-тории, а дорогу к нему украшали многочисленные каменные фонари. Сам храм обычно представлял комплекс небольших деревянных построек: святилище с галереей, сокровищницы и навесы для подношений богам. Примером синтоистской архитектуры может служить комплекс святилища богини Аматэрасу в Исэ, где до сих пор хранятся древние регалии японских императоров.
Легендарная история Японии, подвиги богов и героев стали сюжетной основой для многих произведений японского изобразительного искусства.
Конфуцианство, как и буддизм, пришло в Японию из Китая. Под конфуцианством обычно понимается традиционная древнекитайская религиозно-философская доктрина, возводившая этические принципы в разряд вселенских законов. Согласно конфуцианским канонам, управляющим принципом вселенной, служит Небо, источник гармонии и порядка. Полномочным представителем Неба на земле является император, от праведности которого зависит благоденствие государства. От подданных требуется почитание императора, строгое выполнение данных Небом законов и ритуалов и соблюдение моральных принципов. От этого непосредственно зависит процветание семьи и государства в целом. Если человек не выполняет своего долга перед обществом и Небом, не соблюдает установленные ритуалы, не выражает должной почтительности к вышестоящим и несправедлив к нижестоящим, то его карает освещенная Небом власть. В противном случае само Небо посылает наказание на все государство в целом. Поэтому каждый член общества должен строго следовать своему долгу, знать свое место в рамках системы и выполнять вытекающие из этого обязанности. Идеальным человеком с конфуцианской точки зрения считается просвещенный и благородный муж, ученый-чиновник, радеющий за интересы своей державы и беспредельно преданный своему императору. В искусстве, в частности, в живописи, выражением конфуцианских эстетических принципов служил идеализированный природный пейзаж, основанный на законах небесной гармонии, вызывающий в зрителе стремление к совершенству и безупречности. В Японии такой идеализированный пейзаж, созданный рукой просвещенного философа, назывался канга —««живопись в китайском духе».
Традиционная японская эстетика, сочетающая синтоистские, конфуцианские и буддийские (буддийские философия и искусство будут рассмотрены ниже) идеалы, разработала особые принципы, понимание которых является ключом к японскому искусству. Важнейшими из этих принципов считаются фурюу, моно-но аварэ, ваби-саби и югэн. Понятие фурюу означает возвышенный вкус, образованность и развитость ума. Произошло от китайского фэн-лю, буквально — «хорошее образование и манеры». В Китае этот термин характеризовал качества конфуцианского ученого-чиновника. В Японии же понятие фурюу использовалось больше в эстетическом смысле — как принцип возвышенности произведений искусства и утонченности духа их создателей. Особенно это относилось к пейзажной живописи, садовому искусству, архитектуре, чайной церемонии и аранжировке цветов.
Моно-но аварэ, «очарование вещей» — эстетический идеал, культивировавшийся во время Хэйан. В его основе — чувственное переживание глубинной и эфемерной красоты, заложенной как в природе, так и в человеческом существе. Это красота сопряжена с налетом поэтической грусти, с наслаждением этой преходящей красотой и преклонением перед ней. Оттенки смысла слово аварэ созвучно буддийскому взгляду на жизнь, на материальный мир как на нечто недолговечное, изменчивое и печальное по своей природе. Принцип аварэ означает также тонкую, изысканную чувствительность человеческого сердца, способного оценить и воспеть всю прелесть этой непостоянной красоты. Этот принцип очень ярко проявляется в знаменитых «Записках у изголовья» Сэй Сёнагон, придворной дамы X в.: «...На тонком плетенье бамбуковых оград, на застрехах домов трепетали нити паутин. Росинки были нанизаны на них, как белые жемчужины. Пронзающая душу красота!» (Перевод со старояпонского В. Марковой).
«Ваби» — эстетический и моральный принцип наслаждения спо-., койной и неспешной жизнью, свободной от мирских забот. Его возникновение связано со средневековой отшельнической традицией; означает простую и чистую красоту и ясное, созерцательное состояние духа. На этом принципе основана чайная церемония, а также стихи еака, рэнга и хайку. Слово ваби — производное от глагола вабу («быть печальным») и прилагательного вабиси («одинокий, покинутый»), использовавшегося для описания состояния души человека, изгнанного на чужбину. Однако эстетическая традиция в период Камакура и Мурома™ переосмыслили это состояние в более позитивном ключе, считая, что осознанные бедность и одиночество — это важнейшее условие для достижения свободы от материальных и эмоциональных забот; а пустота, отсутствие явной красоты — это приближение к красоте не проявленной, трансцеден-тальной, и потому более высокой. Это новое понимание ваби проповедовали знаменитые мастера чайной церемонии, например, Сэн-но Рикю, стремившиеся поднять свое искусство до уровня подлинного духа Дзэн, подчеркивая, что богатство следует искать в бедности, а красоту — в простоте. Считается, что суть ваби передает стихотворение поэта Фудзивара-но Садаиэ (1162—1241):

Не вижу я вокруг
Ни цвета нежных вишен,
Ни алых кленов.
Только унылая хижина на пустом берегу ,
В дымке осенних сумерек

Саби — еще один важнейший принцип японской эстетики, частично синонимичный «ваби», также восходит к откровениям дзэн-буддизма, особенно к экзистенциальному одиночеству каждого человека в космическом холоде бесконечных вселенных. Дух «саби» можно понять, представив себе зимний берег с заиндевелым от мороза тростником. «Саби» ассоциируется также со старостью, смирением и покоем. Дух «саби» очень ярко выражен в стихотворении — хайку Мукаи Кёраи (ученика мастера жанра хайку, знаменитого поэта Басе):

Два седых старика
Голова к голове
Любуются цветом вишни

В этом стихотворении противопоставление роскошного цветения японской вишни и седых волос на головах стариков поднимает человеческое одиночество до уровня высших эстетических принципов. Человеку, живущему по необоримым законам изменчивой жизни, не следует бояться увядания и одиночества. Это грустное, но неминуемое состояние следует принимать с тихим смирением и даже находить в нем источник вдохновения. Недаром великий Хокусай, мастер жанра укиё-э, на излете жизни подписывал свои произведения «создал Хокусай Кацуиска, старый человек такого-то возраста» (Хокусай дожил до 89 лет). Югэн, «красота одинокой печали» — эстетический идеал японского искусства, получивший наибольшее развитие в XII—XV вв. Термин югэн был заимствован из китайской философии, где он служил символом непостижимого и глубоко скрытого от восприятия объекта. В буддизме это понятие связано с глубоко скрытой истиной, которую невозможно понять интеллектуальным путем. В Японии же понятие югэн было переосмыслено как эстетический принцип, означающий таинственную, «потустороннюю» красоту, наполненную элегантной игрой смыслов, а также загадочностью, многозначностью, сумрачностью, печалью, спокойствием и вдохновением. «Наступил рассвет двадцать седьмого дня девятой луны. Ты еще ведешь тихий разговор, и вдруг из-за гребня гор выплывает месяц, тонкий и бледный... Не поймешь, то ли он есть, то ли нет его. Сколько в этом печальной красоты! Как волнует сердце лунный свет, когда он скупо сочится сквозь щели в кровле ветхой хижины! И еще — крик оленя возле горной деревушки. И еще — сияние полной луны, высветившее каждый темный уголок в старом саду, оплетенном вьющимся подмаренником...» (Сэй Сёнагон, «Записки у изголовья»). В более поздние времена понятие югэн стало синонимом блеска и пышности, радующими взор, но одновременно печалящими сердце от сознания их скоротечности.
Японские художники, претворяя в жизнь эти принципы, создавали произведения, волновавшие души людей. Многие из этих произведений обладали поистине магической силой эстетического и психологического воздействия, оставляя в сознании людей неизгладимый след от прикосновения «запредельной» красоты.

В это же время развивается жанр полихромного портрета, к которому обращаются многие дзэнские художники, например великий Мусоо Сосэки и его ученик Мутоо Сюуи. Однако преобладающим жанром на протяжении XIV—XV вв. был монохромный пейзаж в стиле сансуйга; произведения в этом жанре украшали дворцы аристократов. Представителями этого жанра были, как правило, высокообразованные художники; основу их принципов изображения природы составляют китайские философские концепции, восходящие к даосизму, конфуцианству и чань-буддизму (принципы природной и социальной гармонии и идеализация природы как безупречного божественного творения). Наиболее известными художниками этого периода являются Минтё (1352—1430), Дзёсэцу (первая половина XV в.), Тэнсёо Сюубун (ум. в 1460 г.) и Сэссюу Тооёо (1420—1506), не довольствовавшиеся простым следованием китайской традиции, а пытавшиеся утвердить собственный подход к монохромному пейзажу. В 1481 г. официальным художником при дворе Асикага становится Каноо Масанобу (1434—1530), положивший начало одной из ведущих школ японской живописи, творчески объединившей принципы китайской живописи с традицией ямато-э. К школе Каноо, пользовавшейся особыми покровительством сегунов Асикага и Токугава, относится целая плеяда блестящих художников, развивавших направление живописи Каноо из поколения в поколение. Помимо монохромной живописи тушью художники этой школы разработали целое направление декоративной и изысканной полихромией живописи. Расписанные ими ширмы, веера и настенные панно стали лицом японского изобразительного искусства конца XVI в. (период Адзути-Момояма). Например, Каноо Эйтоку (1543—1590) был дизайнером роскошных интерьеров грандиозного замка Адзути, резиденции Ода Нобунага, а позже — дворца Дзюракудай, возведенного по приказу Тоётоми Хидэёси в Киото как императорскую резиденцию. К сожалению, оба этих великолепных сооружения просуществовали не более десяти лет и были уничтожены в результате военных конфликтов. Эйтоку был первым японским живописцем, использовавшим золотую фольгу как основу для больших композиций настенной живописи. Его последователи (Кано Санраку и Каноо Танюу) утвердили себя как ведущие живописцы при дворе сегунов Токугава. К важнейшим школам японской живописи эпохи Эдо относят школы Тоса и Римпа, специализировавшиеся в стиле ямато-э. Школа Тоса, находившаяся под патронажем императорского двора, процветала с начала XV по конец XIX в. В основе сюжетов, предпочитавшихся художниками этой школы, были классические произведения японской придворной литературы, главным образом — «Повесть о Гэндзи». Для стиля Тоса характерны изысканная, деликатная линия, богатая палитра, тщательная прорисовка деталей и плоская декоративная композиция. Школа Римпа возникла в 1600 г. Ее основоположниками считаются Таварая Соотацу (ум. в 1643 г.) и Хонами Кооэцу (1553—1637), а самым выдающимся мастером признают Огата Коорин (1656—1716), чьи работы вдохновляли не только японских художников, но и западных: так, популярный в Европе в конце XIX — начале XX вв. стиль «арт-нуво» («модерн») во многом обязан достижениям художникам школы Римпа, которые прославились изысканным декоративным дизайном своих композиций, представляя классические сюжеты и декоративные мотивы в новой, необычной трактовке. В эпоху Эдо процветали также и другие направления живописи: школы — Маруяма-Сидзэёо, Акита, Итоо и др. Было популярно также направление намбан — буквально «южный варвар» — так японцы называли европейцев. Художники, работавшие в стиле намбан, подражали западной живописи, по-своему использовали западные сюжеты и пытались использовать законы перспективы. С начала XVIII в. в Японии в моду входит стиль бундзинга — буквально «просвещенная живопись». Художников этого направления — их иногда называют «японскими импрессионистами» — вдохновляла южно-китайская живопись эпохи династии Юань, называемая в Японии нанга. Наиболее выдающиеся художники этого направления Икэ-но Тайга (1723—1776), Урагами Тёкудо (1745—1820), Окада Бэйсандзин (1744—1820), Таномура Тикудэн (1777—1835) и др. творчески переосмысливали принципы традиционной японской и китайской пейзажной живописи, пытаясь придать своим работам настроение глубокой лиричности и неповторимой индивидуальности. Этот жанр повлиял на развитие японской школы Кано, а также на таких художников, как Икэ-но Тайга и Ёса Бусон (стиль нанга), а также Тани Бунте, Маруяма Оке и Кацусика Хокусай.
«Ики» и «суй» — эстетические принципы городской культуры периода Эдо, отражавшие вкусы образованных и материально обеспеченных представителей торгового сословия, не привязанных, тем не менее, к деньгам и материальным благам, способных оценить красоту и роскошь, но не ставящих целью своей жизни исключительно чувственные наслаждения — они способны взглянуть на это как бы со стороны. Термин суй означает определенную изысканность в манерах поведения: познав всю горечь земной жизни, такой человек, тем не менее, способен ценить красоту и умеет сострадать печалям других людей; вместе с тем он способен принимать правильные решения, умеет подстроиться к любой ситуации, а также утвердить себя в качестве лидера. Ики также подразумевает изысканность, с которой человек с «высокой душой» ведет себя на людях, одевается, общается и т. д. Этот стиль поведения относился также и к образованным и изысканным женщинам (т. е. к гейшам и куртизанкам высших рангов), профессией которых было развлечение других людей. Принципы ики и суй нашли свое отражение, в частности, в стиле укиё-э.
Укиё-э — это один из популярнейших стилей японского изобразительного искусства периода Эдо. Он появился в первой половине XVII века, во второй половине XIX в. пришел в упадок. Расцветом укиё-э считается XVIII век. Обычно под укиё-э понимают популярные и широко распространенные в период Эдо жанровые произведения — живопись и, в особенности, гравюру. Термин укиё, заимствованный из буддийской философии, означает буквально «мир скорби» — так именуется мир сансары, мир преходящих иллюзий, где удел человека — скорбь, страдания, болезни и смерть. Этот мир, с точки зрения традиционно мыслящих японцев, такой же иллюзорный и преходящий, как сновидение, и его обитатели не более реальны, чем существа из мира грез. В XVII веке представления об изменчивости и иллюзорности этого мира, будучи несколько переосмыслены, породили особого рода эстетику: непостоянство бытия воспринималось не только и не столько как источник страдания, а, скорее, как призыв к наслаждениям и удовольствиям, которые дарует это непостоянство. Мир преходящих наслаждений также стал именоваться укиё, только записывался он уже другим иероглифом с тем же звучанием, буквально означавшим «плывущий», «проплывающий мимо». Укиё-э и означает «картинки плывущего мира». Есть и другой оттенок смысла: художники, работавшие в стиле укиё-э. были знакомы с принципами западного искусства и нередко использовали в своих произведениях знание законов перспективы, что было нетипично для традиционной японской живописи ямато-э («японская картина») или кара-э («китайская картина»). Поэтому для японских зрителей, привыкших к совершенно плоским изображениям, мир на картинках укиё-э воспринимался как объемный, «всплывающий» на поверхности листа или, наоборот, «тонущий» в его глубине. В центре внимания художников укиё-э были обитатели этого непостоянного мира преходящих удовольствий: прекрасные дамы, как правило, — знаменитые гейши и куртизанки (жанр бидзинга), актеры театра кабуки, воспринимавшиеся в ту эпоху как «куртизаны» мужского пола (жанр якуся-э), эротические сцены (так называемые сюнга — «весенние картинки»), сцены любования прекрасными природными явлениями, праздники и фейерверки, «цветы и птицы» (катёга), а также знаменитые виды природных ландшафтов, благодаря их живописной красоте ставшие местами паломничества. По мере развития направления укиё-э рамки отражаемого им среза бытия все время расширялись: появилось много картинок укиё-э, иллюстрировавших известные литературные произведения, особенно Исэ-моногатари и Гэндзи-моногатари, а также военные хроники гунки-моногатари; в конце концов ко времени расцвета жанра он охватил буквально все аспекты повседневной жизни всех слоев японского общества. Темой укиё-э стали также исторические сюжеты: изображения знаменитых самураев (жанр муся-э), особенно эпохи Сэнгоку Дзи-дай, батальные сцены, сцены кровопролития, изображенные очень натуралистично, пожары и борьба с огнем, а также мир признаков и демонов, фантастические гротески и т. д. Весьма широкое распространение получили прекрасные пародии-подражания изысканному стилю ямато-э: куртизанки изображались в одеяниях и позах бодхисатвы Каннон или знатных дам Хэйанской эпохи; дзэнский святой Дарума (Бодхидхарма) — в одеянии куртизанки; популярные в народе божества — предающиеся разного рода удовольствием. Первые картинки в стиле укиё-э появились еще в начале века в лавках Киото; сначала это были не гравюры, а живописные работы, как правило, — анонимные, монохромные, с непритязательной композицией, а потому и недорогие. Эти картинки назывались сикоми-э, «быстро изготовленные картинки», их в огромных количествах писали художники-матиэси, объединенные в большие артели. Главной темой картинок были так называемые «банные девушки» из разряда дешевых проституток, а также известные куртизанки. Картинки сикоми-э были очень популярны среди горожан, однако как художественный стиль быстро достигли предела своих творческих возможностей и перестали удовлетворять художников. Первым мастером укиё-э, начавшим подписывать свои работы, то есть относиться к ним как к произведениям высокого искусства, стал Хисикава Моронобу (ум. в 1694 г.), объявивший себя мастером ямато-э и имевший огромный успех. Его первой известной работой стала серия иллюстраций к поэтическому сборнику «Букэ хякунин иссю», изданному в 1672 году в Эдо (нынешний Токио), ставшим к концу XVII века главным центром производства гравюр. Всего Моронобу стал автором серий иллюстраций более чем к 150 книгам. Также он считается создателем авторской гравюры так называемой итшлаи-э, «отпечаток на одном листе» — то есть гравюры как отдельного, самодостаточного художественного произведения. Моронобу основал школу Хисикава, ставшую одной из основных эдоских школ укиё-э. Моронобу был известен не только как мастер гравюры, но и как автор живописных произведений укиё-э, и как дизайнер декоративных орнаментов косодэ. У Моронобу было много учеников и эпигонов, например, его современник Сугимару Дзихэи, не принадлежавший к школе Хисикава, однако творивший в очень похожей на Моронобу манере. После смерти Моронобу жанр укиё-э, потеряв своего главного вдохновителя, некоторое время переживал творческий застой, выход из которого предложили Тории Киёнобу (1664—1729) и Кайгэцудо Андо, оба — ярые поклонники Моронобу, не принадлежавшие к числу его учеников, но ставшие основателями собственных школ укиё-э.
Революцию в укиё-э произвел Судзуки Харунобу (1725—1770), в 1764 году впервые применивший технику цветной печати, названной нисики-э, «парчовые картинки», или Эдо-э, эдоские картинки. Около 1770 года новый взлет пережил жанр якуся-э: выступившие новаторами Кацукава Сюнсё (1726—1793) и Иппицусай Бунте впервые стали изображать актеров как конкретных личностей, исполняющих конкретные роли, добиваясь портретного сходства с самим актером, в то время как на более ранних гравюрах отличить изображенных на них актеров можно было только по их личным гербам на одежде. Стиль Кацукава Сюнсё в значительной степени определил творческую манеру его знаменитого ученика и преемника — Кацукава Сюнэя (1762—1819), а также повлиял и на ранние работы другого ученика, ставшего впоследствии великим мастером укиё-э, — Кацусика Хокусая (1760—1849). Воспеванием женской красоты прославились такие художники, как Исода Корюсай и Китао Сигэмаса (1739—1820), избравшие прекрасных обитательниц веселых кварталов, занятых повседневными бытовыми заботами. Работы Сигэмаса были выполнены, как правило, в форме обан (39 х 26 см).
Конец XVIII— начала XIX вв., а именно эры Тэнмэй и Кансэй считается золотым «веком» укиё-э. В эти годы творили такие фигуры, как Тории Киёнага (1752-1815), Китагава Утамаро (1753-1806), Тосюсай Сяраку (г. ж. н.), Тёбунсай Эйси (1756—1815), Кубо Сюнман (1757—1820), Кацукава Сюите и др. В это же время дебютировал Утагава Тоёкуни (1769—1801), ведущий мастер укиё-э первой четверти XIX века. Первое тридцатилетие XIX в. стало эпохой наиболее массового распространения укиё-э, в это время в Японии — не только в Эдо, но и в других городах (Киото, Осака, Нагоя и др.) — работали сотни художников, создававших десятки тысяч гравюр. Тогда же одной из любимых тем укиё-э становится пейзаж. Непревзойденным мастером японской пейзажной гравюры считается Ка-цусика Хокусай. Такие работы, как «Фугаку сандзюроккэй» («36 видов Фудзи») и «Хокусай манга», принесли ему мировую славу. Хокусай создал индивидуальную и неповторимую манеру, творчески вобрав самые разные стили: в его работах можно найти и отголоски классического китайского пейзажа, и влияние традиционных японских школ Тоса и Каноо, и приемы художественно-декоративной школы Римпа, и знание основ западноевропейской живописи. К поздним мастерам относятся также Кэйсай Эйсэн (1790—1848) и представители школы Утагава, доминировавшие в этот период. Примерно половина всех сохранившихся к настоящему времени гравюр укиё-э были созданы именно ими. Основателем школы Утагава считается Утагава Тоёхару (1735—1845), живший в эдоском районе Утагава. Тоёхару прославился своими пейзажами в стиле «укиё-э». Его двумя наиболее известными учениками были Утагава Тоёхиро (1773—1830) и Утагава Тоёкуни (1769—1825), враждовавшие друг с другом. Учениками Тоёкуни были такие блестящие и одаренные художники, как Утагава Кунимаса (1773—1810), Утагава Куни-сада (1798—1861), создавший более 20 тысяч гравюр, и Утагава Куниёси (1798—1861). Несколько особняком стоит Утагава Хиросигэ (1797—1858), второй великий мастер японского пейзажа, создавший свою собственную манеру, считающуюся наиболее близкой к традиционному японскому взгляду на свою природу и землю.
Следует также отметить, что в токугавской Японии укиё-э долгое время считался «низким» жанром; поэтому огромное количество работ было утеряно. Примечательно, что самим японцам взглянуть на укиё-э как на полноправные художественные произведения помогли иностранцы. На западе японские гравюры вошли в моду, коллекционеры и любители искусства стали закупать их в большом количестве. Эстетика укиё-э оказала огромное влияние на становление импрессионизма, особенно на таких художников, как Эдгара Дэга, Клода Монэ и, особенно, на Винсента Ван-Гога, который просто скопировал некоторые гравюры Утагава Хиросигэ — например, «Сливовый сад Камэйдо» и «Внезапный дождь над мостом Син-Охаси на реке Атака».

Вокруг хоммару располагались еще две цитадели — ниномару (средняя) и санмару (внешняя). Вокруг него возводились второстепенные сооружения и постройки. В главной башне обитал сам владелец замка и его ближайшее окружение. Различалось несколько видов башен-/иэ«с/о: одиночные, сдвоенные (соединявшиеся крытыми коридорами и проходами), а иногда на одной платформе возвышались три-четыре башни разных размеров. Обычно все внутризамковые постройки, включая главную башню, строились из дерева. Поэтому в случае пожара от замка оставалась одна лишь платформа с пепелищем. Для защиты построек от огненных стрел и поджогов деревянные стены покрывали толстым слоем противопожарной штукатурки (нуригомэ) и старались не выводить наружу открытые деревянные конструкции (карнизы, колонны, деревянные балки), служившие украшением фасада более ранних замков. Каждый замок имел, как правило, несколько ворот. Главные парадные ворота назывались отэ; задние ворота, служившие путем для отступления гарнизона из замка, захваченного врагами, назывались карамэтэ. Кроме того, замок мог иметь несколько тайных ворот или подземных ходов. Перед воротами иногда устанавливался земляной вал или бастион (умадаси), предназначенный для сокрытия от вражеских глаз готовящихся к контрудару конных воинов — защитников замка. Конструктивно ворота (мои) были двух типов — кораи-мон и ягура-мон. Ворота кораи-мон представляли собой два толстых столба под деревянным навесом-крышей, поверх которой обычно возводилась вторая, меньшая крыша-карниз. Ягура-мон — это ворота башенного типа: первый ярус двух-, реже — трехэтажной башни служил проходом, верхний ярус предназначался для стражи ворот. Там же хранилась военная амуниция. Для нужд обороны замка использовалась целая система рвов, траншей, каналов, прудов, водяных ворот и секретных водопроводов, снабжавших замок водой из подземных источников. Все внутренние и внешние стены и дворики имели небольшие двух-трехэтажные бгашш-ягура, с которых просматривалась и простреливалась часть территории замка.
Кроме того, вокруг главного комплекса воздвигалось несколько вспомогательных бастионов, защищавших подступы к главной башне. Между укреплениями и постройками размещалось несколько внутренних дворов (тару), служивших местом для сбора отрядов перед вылазкой, а также плацем, где проходили смотры войск. В некоторых двориках могли быть разбиты традиционные сады, где хозяева замка иногда отдыхали в уединении и предавались размышлениям. Иногда некоторые из таких внутренних дворов отводились под служебные постройки — сараи, склады, конюшни и бараки. Каменные стены (исигаки), окружавшие весь периметр платформы замка, в местах с твердым фунтом имели вертикальный профиль; там же, где почва была более рыхлой, профиль стены был чуть скошенным, что было вполне оправданно как с конструктивной, так и с эстетической точек зрения. Такие стены были более характерны для поздних замков. Стены и башни имели специальные окошки-бойницы — так называемые хадзама. Для стрельбы из лука были приспособлены бойницы прямоугольной формы, бойницы для огнестрельного оружия были круглыми, треугольными или квадратными. В отличие от Европы, японские замки почти не пострадали от применения тяжелой артиллерии, до основания разрушившей немало старинных западных крепостей и замков. Однако в 1615 году сегуном был издан указ, согласно которому во владении каждого из даймё* мог быть сохранен только один, главный замок. Все остальные укрепления, крепости и замки подлежали сносу, поскольку бакуфу** полагали, что их владельцы из числа старинных недругов режима могли бы использовать их как форпосты антиправительственных сооружений, как это имело место, например, во время симабарского восстания 1624 года. После этого указа замковая архитектура постепенно приходила в упадок, пока не сошла на нет к концу периода Эдо. Тем не менее множество замков сохранилось до наших дней. За государственный счет они были реставрированы и превратились в туристические и исторические достопримечательности. Традиционно японская замковая архитектура совмещает элегантный дизайн с самыми прагматическими военными нуждами.
Ярким примером этого может служить замок Химэдзи (в городе Химэдзи префектуры Хёго), известный так же как Сирасаги — «Замок белой цапли». Это название он получил благодаря тому, что его белые стены с серыми крыльями крыш напоминают взмывшую в небо огромную птицу. Замок был заложен в середине XIV века; в 1580 году его перестроили; свой современный вид он приобрел в 1609 году, став резиденцией владетельного даймё Икэда Тэрумаса. Этот замок стал венцом японской замковой культуры, объединив в себе все лучшие ее достижения.
* Влиятельный князь, правитель нескольких провинций, имеющий собственную дружину
** Правительство при сегуне.

Классическим жанром японской поэзии считаются стихи в стиле «вака» («японский стих»), называемые также танка («короткий стих»), ибо состояли из пяти строк, в которых был всего 31 слог (5—7—5—7—7). Термин вака возник во времена Хэйан — им обозначали «высокую» поэзию на японском языке (известную ранее как ямато-ноута). Поэзия вака пользовалась особым покровительством императорского двора. При дворе устраивались специальные поэтические состязания (ута-авасэ), лучшие стихи объединялись в императорские сборники. Первым из таких сборников (конец VIII в.) является «Манъёсю», буквально — «Коллекция из десяти тысяч листьев» (т. е. стихов), состоящий из 20 томов, объединяющих в общей сложности 4516 стихотворений-вака. Следующим обширным поэтическим сборником стал «Кокинсю», завершенный к 905 г. За этим сборником последовало еще 20 императорских антологий стихов вака, объединявших произведения лучших японских поэтов, среди которых — многие японские императоры, высшие государственные чиновники и придворные, дзэнские монахи и воины-самураи. Последняя антология была завершена в 1439 г., однако жанр поэзии века развивается и по сей день. Возвышенные и глубоко лирические стихи были со времен Хэйан способом общения между влюбленными; придворные-аристократы соперничали друг с другом в остроумии посредством стихов, ибо по умению мгновенно сочинять точные и изысканные стихи по любому поводу судили об уме и воспитании человека. Отсутствие поэтических талантов могло пагубно сказаться на карьере придворного. Любимой поэтической игрой было сочинение так называемых рэнга — «совместных стихов»; в их сочинении участвовало сразу несколько человек. Один задавал первые три строки (5—7—5 слогов), другие — последние две (7—7 слогов). Рэнга стал одним из наиболее популярных поэтических жанров. Во времена Эдо появился другой жанр — хайку, или хайкай, хайкай-но рэнга, 17 слоговой стих (5—7—5), допускавший более разговорный стиль и потому считавшийся более «легкомысленными» по сравнению с «серьезной» поэзией вака Тем не менее в период Эдо более «демократичные» стихи хайку нашли широчайшее признание и стали неотъемлемой чертой японской городской культуры XVII—XIX вв. Наиболее признанными поэтами, творившими в жанре хайку, считаются Нисияма Сёин (1605—82), Ихара Сайкаку (1642—93), Уэдзима Оницура (1661—1738), а также Кониси Райдзан, Икэниси Гонсуй, Ямагути Содоо и многие другие. Однако наиболее известным мастером хайку считается великий Мацуо Басе (1644—94), поэт мировой величины, на творчество которого значительное влияние оказали идеи дзэн. Ниже приводится одно из его стихотворений (перевод В. Марковой):

На голой ветке
Ворон сидит одиноко
Осенний вечер

Среди многочисленных учеников Басе (их было более 2000) особо известны Такараи Кикаку (1661—1707) и Мукаи Кёраи (1651— 1704). В период Эдо большую популярность получили отоги-дзоси — легенды, притчи и рассказы, возникшие в устной форме как анонимные произведения еще XIV—XV вв.; с XV11 в. их стали издавать ксилографическим способом, часто с иллюстрациями. Поскольку записывались они не иероглифами, а алфавитом кана, то становились доступными самому широкому кругу читателей из городских низов, а потому пользовались особым спросом. В период Эдо оформляется и авторская проза, на стиль которой значительное влияние оказали отоги-дзоси. Главным жанром долгое время был гэсаку — жанровые развлекательные рассказы, главной темой которых были забавные истории из окружающей жизни. Литература в жанре гэсаку делилась на несколько направлений: сярэбон — «остроумные рассказы», главной темой которых в основном были развлекательные и нередко циничные истории, в том числе — из жизни «веселых кварталов»; коккэибон, «юмористические книги»; ниндзсобон — «книги людских страстей» — сентиментальные, но очень реалистические истории о дамах из «кварталов наслаждений» и их поклонниках. Наиболее известные прозаики XVII в.— это Ихара Сайкаку (1642—93), Нитидзава Иппу (1665—1731), Эдзима Кисэки (1666—1735); XVIII — первой половины XIX вв.— Сантоо Ксодэн (1761—1816); Уэда Ааинари (1734—1809), мастер мистических повестей Рюутэй Танэхико (1783—1842), Такидзава Бакин (1767—1849), Дзиппэнсай Иккю (1765—1831), Тамэнага Сюнсюй (1789—1843) и др. Последним крупным автором, работавшим в стиле гэсаку, был Каяагаки Робун (1829—49). Стиль гэсаку не пережил падения сёгуната Токугава, в новой японской литературе конца XIX— начала XX вв. наметился резкий перелом, вызванный влиянием и популярностью западной литературы.

Широкие улицы городов государства Чжоу (где могли проехать девять колесниц) протянулись с севера на юг и с запада на восток. Появилась первая картина на шелке: женщина, над которой дерутся дракон и феникс; В XI-VI вв. до н. э. формируется поэтическое собрание народных песен и ритуальных гимнов "Шицзин". Правительственные чиновники собирали народные песни как информацию о качестве правления. В собрание включены и произведения, показывающие, как небо наказывает неумелого правителя (последнего царя Шан-Инь) и возводит на трон достойного, просвещенного Вэнь-вана — первого царя династии Чжоу Этический канон, который складывается в "Шицзин", вполне оформляется в конфуцианстве.
Распространение железа, его применение в пахотных орудиях, использование в земледелии тяглового скота и искусственного орошения привели к изменению общества. Оно было разделено на пять рангов, которые определяли и уровень достатка, и качество жилища и одежды, пищи (простолюдин не имел права есть мясо); имелись различия даже в языке людей. В середине 1-го тыс. до н. э. эта система распадается в связи с возможностью продажи земли: появились "знатные, но бедные" и богатые представители низших слоев общества. Этому способствовало оживление торговли и ремесленного производства.
Социальные отношения регулировались конфуцианством с помощью культа предков. Предок рода обычно был общим для целой деревни: старейшины общицы занимали и культовые должности. Простые китайцы имели в своем доме алтарь с табличками имен своих предков, представители высших рангов строили специальные храмы. Уважение к своим предкам подразумевало и уважение к существующему социальному порядку, к предкам вышестоящих чиновников и императора, который один имел право приносить жертвы небу. Нормы семейных и нравственных отношений поднимаются до официального уровня. Одним из важнейших требований к государственным служащим был высокий уровень образования: для продвижения по службе чиновнику приходилось сдавать экзамены по произведениям Конфуция (до 20-х гг. нашего века).
Поскольку конфуцианство было идеологией иерархии на основе определенных кровно-родственных связей, многие китайские царства считались "варварскими". Собственно китайскими считались "срединные царства". Отчасти отношение к другим народам как варварам сдерживало захватническую политику верхов — не имело смысла владеть людьми, неспособными стать полноценными подданными. Земли варваров также считались непригодными для земледелия. Именно эта идеология замкнутости и необходимости обороны была воплощена в строительстве Великое Китайской стены (IV—III вв. до н. э.), протянувшейся сначала на 750, затем на 3000 км. Стена высотой от 5 до 10 м и шириной 5—8 м сооружалась из дерева и тростника и лишь позднее была облицована камнем.
Конфуцианство идеологически сдерживало и развитие института рабства. Первоначально он маскировался под видом "усыновления" и "залога детей". В истории Китая нередки случаи частичной отмены рабства, множество победоносных восстаний "низов", необычайно высок уровень социальной мобильности — вплоть до получения рабом высшего ранга знатности и превращения крестьянина в императора (в случае основания новой династии вождем восстания).
В середине 1-го тыс. до н.э. возникло множество философских школ. С конфуцианством успешно конкурировал (и дополнял его) даосизм. Его основатель Лао Цзы в форме афористических парадоксов рисовал умиротворяющую картину природы, в которой противоположности сами собой переходят друг в друга или совпадают. Весь мир идет предначертанным путем (дао), и мудрость состоит в том, чтобы не вмешиваться в ход бытия, а лишь угадывать свое место в нем. Государственную власть Лао Цзы включал в число четырех величественных сил мира, но возражал против возможности любых сколько-нибудь активных действий, нарушавших исконный социальный порядок. На практике даосские жрецы превратились в гадателей, шаманов, определяющих, например, соотношение злых и добрых сил в данной местности. Иногда по совету даосов люди покидали города и деревни или, наоборот, усиленно заселяли какие-то земли. Возможно, под влиянием даосизма верховным божеством в конце эпохи Чжоу стало небо (Тянь).
Даосизм не поощрял активных действий, направленных на изменение существующего общественного строя.
На рубеже V-IV вв. до н. э. возникает учение иной направленности — моизм. Его основоположник Мо Цзы выступал против разобщения на царства, на семьи — проповедовал необходимость всеобщей любви. Очевидно, моизм послужил идеологией борьбы за объединение страны, которая закончилась созданием империи Цинь (221- 207 гг. до н. э.). Моисты критиковали порядок передачи ранга по наследству, ратовали за возможность возвышения простого человека. В то же время, отрицая роскошь, моизм признавал удовлетворение лишь простейших потребностей человека. В IV-III вв. до н. э. возникла школа легистов, которые хотели произвол сановников как носителей высшего знания заменить законом. В это время во многих китайских царствах осуществляются социальные реформы. Так, Шан Янь в царстве Цинь ввел новое территориальное деление - на пятки и десятки, ликвидировал привилегии знати, давно не имевшей заслуг, ввел обязательный раздел больших семей, разрешил свободно продавать и покупать землю, ввел новую систему рангов - за военные заслуги, но позже было разрешено и приобретение рангов за деньги. Переход к поземельному налогу в ряде царств произошел еще в VI в. до н. э.
Изменение социально-экономической ситуации привело к развитию искусств и ремесел. Бронзовые изделия делались сложнее и наряднее, применялась инкрустация из камней и цветных металлов; получили распространение бронзовые зеркала, украшенные золотом и серебром, резные диски и украшения из нефрита. Появились разнообразные изделия из лака: полотняная или деревянная основа многократно покрывалась соком лакового дерева. Серебристые, красные и черные узоры на этих изделиях состоят в основном из перистых завитков.
Здания возводились на платформах; их основой служил каркас из столбиков и балок, стены возводились из глины, а с II в. до н. э. - из кирпича. Черепичные крыши украшали декоративные диски с пожеланиями счастья и богатства. Самыми высокими были дворцовые здания, рассредоточенные по городу и соединенные переходами и подвесными галереями. Дворцы строили из кирпича красного цвета, расположенные рядом административные здания — из желтого. Многие городские дома были двухэтажными. Столица ханьской империи Чанъ-ань была обнесена стеной с двенадцатью воротами.
Вождь народного восстания Лю Бан (202 г. до н. э.), свергнувший династию Цинь и основавший династию Хань, вначале руководствовался принципами даосского неделания (что выражалось прежде всего в мягкости налоговой политики). Но расцвет империи Хань был связан с полным воцарением конфуцианства с характерным для него культом предков. Дороги к подземельям с гробницами знати охраняли керамические фигуры зверей и обрамляли каменные пилоны. На стенах гробниц гравировались изображения стражей в длинных халатах, животных - символов сторон света (феникс, дракон, черепаха, тигр), легендарные герои, сцены охоты, битв и даже покушений на императоров. Боги изображались в одежде чиновников. Ханьские погребения и дворцы украшались фресками, включая портреты, глиняными скульптурами (3 тысячи воинов в могиле Цинь Шихуанади).
Уже в период борьбы царств (IV-III вв. до н. э.) постепенно складывался общекитайский язык. Этому процессу содействовал и иероглифический характер китайской письменности: соотнесенность знаков с предметами, а не со словами, позволяла использовать их в различных языках. Лишь к I в. до н. э. иероглифы приобрели почти современные очертания (потеряли изобразительность).
Развитие с конца VIII в. до н. э. летописания, обогащение его комментариями и опытом риторики привело к появлению во 11-1 вв. до н. э. первой сводной истории Китая - "Исторических записок" Сыма Цяня.
В конце IV в. до н. э. на основе народно-песенной традиции и мифологического материала поэт Цюй Юань создал крупные лирико-эпические произведения (аналог элегий и од) - "Скорбь отлученного", "Вопросы к небу". Один из первых людей государства Чу, он озабочен проблемами падения нравственности, отстаивает идею федеративного объединения китайских царств (объединение осуществилось в результате победы одного царства над остальными). Его последователь Сунь Юй (290—223 гг. до н. э.) также основывается на народном творчестве и ораторских традициях. В цикле "Девять изменений" он описывает свои настроения посредством аналогий с временами года. Его тяготение к даосскому мировоззрению сказывается и в независимой позиции по отношению к власть имущим. Оды поэта - это поэзия любовной тоски, они рисуют идиллическую любовь на лоне природы.
Система имперского управления включала создание общегосударственных культов, основанных на народных традициях, в противовес местным аристократическим. Музыкальная палата Юэфу занималась сбором и обработкой народных песен. Возникли и авторские подражания фольклору - лирика в стиле юэфу
Развитие театрализованных зрелищ привело к превращению актеров в особую касту, которой в столице был выделен особый квартал, но театр как таковой еще не возник.
Наряду со старым конфуцианством возникает его мистический вариант, который к концу II в. н. э. утверждается как государственный и приобретает значение религии. В начале II в. превращается в религию и даосизм.
В позднеханьской империи проживало около 60 млн. человек (одна пятая населения земного шара). В крупнейших городах проживали до полумиллиона человек. Но этнический состав очень изменился. Коренное население в начале I в. н. э. сильно сократилось из-за ряда стихийных бедствий. В то же время большие массы переселились в пограничные округа. Туда же переселялись и кочевники, признавшие власть императора (в частности, гунны и сяньби). После победы над цянами значительные их массы были переселены в центральные районы империи.
В конце III в. в столичной области "варвары" составляли более половины населения. В начале IV в. в северную часть страны, ослабленную междуусобицами, начавшимися после распада ханьской империи, хлынули кочевые и полукочевые племена. Именно вожди этих племен возглавляли правительства сменяющих друг друга враждующих государств. Правительства этих царств копировали китайский чиновничий аппарат, опирались на китайских советников, но сохраняли свое обособленное положение. Возникает как бы двойное управление. Основой хозяйства становятся индивидуальные земельные наделы, им противостояло крупное землевладение "сильных домов", имеющих свои воинские подразделения и подчинявших себе всю округу. Однако высший слой "сильных домов" доступа к центральной власти не имел.
В 1-11 вв. из Центральной Азии и Индии в Китай проникает буддизм. Особенно интенсивно растет число сторонников этой религии в V- VII вв.: в V в. в буддийских монастырях — 3000 человек, в VI в. — 82 700, в VII в. на севере страны в 30 000 монастырей около 2 млн. человек. С конца IV в. буддизм был признан государственной религией (что не влияло на отношение к другим религиям). Но временами светская власть ощущала разрушающее влияние буддизма или необходимость пополнить казну и делала это за счет монастырей: изымались земли, сокращалось число рабов при монахах, переплавлялись бронзовые статуи будд.
Мастера из Индии, Афганистана, Центральной Азии высекали храмы в скалах, строили башни и пагоды в честь буддийских святых. В пещерах и столбы высекались в форме пагод, фигуры будд имели индийские очертания. Стены и потолки покрывали рельефы и фрески с беспорядочно расположенными изображениями святых и небесных музыкантов. Но позже образы приобрели местные черты, проявилось чисто китайское мастерство линейного ритма. Первые пагоды (Сунюэсы, 523 г.) имели округлые очертания, как у индийских башенных храмов.
Под влиянием буддизма происходила аристократизация искусства, проявилась большая утонченность и субъективное начало. Стали известными имена художников, около 500 г. написан первый трактат о живописи (Се Хе), возникают различные типы портрета.
Для литературы того времени характерны пессимизм и мотивы душевного одиночества, расцвела лирическая поэзия. Цао Чжи (194- 232 гг.) писал о человеческих страданиях во время войны, Жуань Цзи и Цзи Кан выступали против деспотизма. Новатором поэтической формы стал поэт-отшельник Тао Юаньмин (365-427 гг.). Его лирика, наполненная философскими раздумьями о смысле жизни, о человеке послужила образцом для поэтов следующих эпох. В фантазии "Персиковый источник" он изобразил идеальное общество людей, ушедших от политики и живущих своим трудом. С печалью говорил поэт о том, что в его окружении не нашлось даже любопытных, которые захотели бы посмотреть на это общество, обнаруженное рыбаком в укромной долине. Буддийские истоки просматриваются в пейзажной и философской лирике Се Линъюаня (385-433 гг.). Во времена династий Тан (618-907 гг.) и Сун (589-617 гг.) формируется централизованное государство с жесткой иерархией (что соответствовало идеалу махаяны). Претенденты на чиновничьи, а потом и на военные должности должны были сдавать экзамены, демонстрируя свои философские и литературные познания. В принципе к экзаменам допускались все, кто не принадлежал к простому люду, но три четверти кандидатов были из семей знати и чиновников. Ориентация общества на необходимость сдавать экзамены вызвала развитие системы образования: в столице имелось восемь училищ, существовали школы и училища в уездных городах. Появились крупные библиотеки. Указом императора учреждены две академии: Лес Кистей и Собрание Мудрых, открывается школа актеров Грушевый Сад. Во второй половине IX в. книги печатают с помощью резных досок, составлен словарь литературного языка, активизируется перевод санскритских текстов. В связи с развитием международных отношений появляются труды по географии.
В конце VI - начале VII в. создан жанр литературной новеллы. В прозе долгое время господствовал "параллельный стиль", полный литературных и исторических намеков. В начале IX в. конфуцианское по сути движение "за возрождение древности" (Хань Юй и Лю Цзунъюань) вызвало к жизни новые жанры с ярко выраженной поучительностью. Появляются любовные, фантастические и авантюрные новеллы, городская повесть, сказовый жанр, берущий начало в буддизме.
Поэзия этой эпохи считается едва ли не наивысшим достижением китайской литературы. Стихи сочиняли все: "Полное собрание танских стихов" включало произведения 2300 поэтов. Наиболее значительными фигурами в поэзии этого времени признаны Мэнь Хаожань, Ван Вэй. Даосское мировоззрение позволило поэту Ли Бо глубоко прочувствовать мир природы. Легенда гласит, что и погиб он, пытаясь поймать отражение луны в реке.

В струящейся воде
Осенняя луна.
На южном озере
покой и тишина.
И лотос хочет мне
Сказать о чем-то грустном,
Чтоб грустью и моя
Душа была полна.

Более рационалистична поэзия конфуцианца Ду Фу. Его стихи называют "поэтической историей" - они наполнены болью народных страданий и гражданскими мотивами, хотя он воспевал и китайскую архитектуру, живопись и музыку Социальную тему развивали и "Новые народные песни" Бо Цзюйи. Архитектура в период династии Тан приобрела монументальный характер. Города строились как крепости и были разделены стенами на ячейки (чтобы продолжать оборону и внутри города). Дворцы, состоящие из множества деревянных зданий под черепичными крышами с загнутыми углами, утопали в садах. Платформы зданий облицовывали камнем, колонны и балки покрывали красным лаком. Сложные узорные кронштейны перераспределяли нагрузку крыши на балки и служили своеобразным украшением. Широкие выносы крыши затеняли окна от солнца.
Пагоды строились на возвышенностях и даже в городе окружались зеленью. Наиболее знаменитой является Даньята — Больша пагода диких гусей в Сиани (652—704 гг.). Квадратная и массивная, она достигает 60 м в высоту. Украшение сведено к кирпичным карнизам, разделяющим здание на ярусы, арочным окнам и конической крыше.
Скульптура стала более пластичной. Наиболее известны из творений этого периода статуя Будды Вайрочаны в Лунмыне (672—676 гг.), статуи монастыря Дуньхуан, выполненные из лессовой глины. Свирепо таращатся страшные духи — охранители входов, изящны фигуры танцовщиц и круглолицых бодисатв. Шедевром считаются шесть плит из погребения императора Тай-цзуна с динамичными изображениями лошадей.
Фарфор и керамика эпохи Тан еще повторяют древние изделия из белой глины. Сосуды округлы и массивны. Это тяжелые белоснежные кувшины и чаши или зеленые с синими и желтыми пятнами. В погребениях сохранилась керамическая скульптура малых форм.
Веками совершенствовавшаяся китайская живопись тушью (по шелку и бумаге) достигла своего расцвета. Получают распространение и картины жанра "цветы и птицы" — правда, изображались и насекомые, и животные, и рыбы. Украшались живописью также веера, ширмы и др. Похожи на драгоценности пейзажи Ли Сысюня и Ли Чжао-дао: голубые и малахитовые горы обведены золотой каймой. На поэтичных картинах Ван Вэя, уже упоминавшегося литератора, на золотистом шелке проступают едва намеченные черной тушью туманные дали. Именно его картины стали образцом для художников эпохи Сун.
К IX в. китайцы осознают себя как единый народ. Трансформируется на китайской почве и буддизм. Представление о бесконечном ряде перевоплощений сменяет идея о возможности достичь просветления уже в этой жизни. Буддизм становится идеологией, пригодной для бунта. Указы в 842—845 гг. фактически остановили рост влияния буддизма.
Постепенно была ликвидирована надельная система землепользования. К концу Х в. крупное землевладение поглотило мелкое и наступало на казенные земли. Наряду с демократизацией низших слоев чиновничества (потомственные служащие составляли только половину этого сословия) происходит сращивание высшего чиновничества с древней аристократией - представители этих слоев занимают должности без экзаменов. Сохраняется большесемейная и клановая организация в деревне. Идеологией Китая снова стало преображенное конфуцианство.
Север Китая подвергался постоянному давлению кочевых народов: в середине Х в. часть территории была захвачена киданями, в середине XI в. — тангутами (северо-запад), с 1141 г. северным Китаем завладели чжурчжени, а император Южного Китая признал себя их вассалом (с выплатой ежегодной дани). Значительная часть китайского населения бежала на юг страны.
Появление крупных земельных собственников, концентрация в их руках значительных капиталов привели к бурному развитию торговли и ремесла. Повышается роль городов именно как торгово-ремесленных центров, а не только центров управления. Сельскохозяйственные орудия приобрели современный вид, появились ветряные мельницы. Модернизируется ткацкий станок, изобретены многоверетенная прялка, абразивный вращающийся круг. На реках и каналах строятся шлюзы. Городской быт резко отличается от деревенского: появляются аптеки, "веселые кварталы" и т. п. Развиваются казенные ремесленные предприятия, на которых отрабатывали трудовую повинность все ремесленники. С начала до середины XI в. появилось около 70 новых центров добычи и плавки металлов. Всего из 271 предприятия 122 принадлежали государству (7,309). В тот же период возникло более 50 центров производства фарфора. Керамика XI—XIII вв. отличается плавностью цветовых переходов, использованием естественных натеков краски, искусственной сетки мелких трещин. Чаши и кубки приглушенного зеленого цвета имитировали нефрит. На белоснежных сосудах узор часто гравировался, но иногда и отсутствовал. Пользовались успехом также вазы с черным рисунком или желтоватые. Появляются семейные мастерские со своим оригинальным стилем.
Развитию торговли содействовало увеличение выпуска чеканной монеты (в 10 раз больше, чем в VIII—IX вв.), но ее все же не хватало, что компенсировалось выпуском ассигнаций, с 1023 г. платежным средством были признаны и переводные чеки.
Города строились по осевому принципу и состоят из трех частей: дворцовые постройки, императорский город и внешний город. Жилые кварталы имели достаточно строгую планировку Постепенно архитектура теряла свою монументальность и приобретала интимность и изысканность. Пагоды становятся выше и "легче" (например, Баочу в Ханчжоу). Декоративные сады воспроизводят в миниатюре дикие природные ландшафты. В скульптуре начинают применять лак, сандаловое дерево, металл.
В пейзажах XI—XII вв. тончайшие оттенки туши позволяют построить глубокую перспективу и в то же время объединить части изображения одним цветовым тоном. Особенно поразительна способность художников использовать чистый фон для придания картине особого ритма. Иногда незаполненное пространство обретает действительный смысл: горы, сосны, крохотные хижины утопают в волнах тумана — на свитке Го Си "Осенний туман" (XI в.). Сливается с природой седая старина: у древнего камня со стершейся надписью задумался усталый всадник на белом коне ("Читающий стелу" — Ли Чен, Х в.).
Пейзажи XII, XIII вв. лиричны и тревожны. Застыла сгорбленная фигурка в лодке, затерявшаяся на бесконечной плоскости воды ("Одинокий рыбак на зимнем озере" — Ма Юань). Наряду с грустными зимними пейзажами Ли Ди (XII в.) получают распространение и занимательные горизонтальные свитки, заполненные многофигурными бытовыми и светскими сценами.
В поэзии наряду с традиционным высоким жанром ши, создание которого приписывалось Конфуцию, расцветает в Х в. жанр цы, предназначенный для песенного исполнения. В этом жанре писали стихи Лю Юн, поэтесса Ли Цинчжао, Су Ши и др.
После ожесточенных сражений в течение XIII в. Китай был покорен татаро-монголами — при династии Юань (1271—1368 гг.). Китайцы оказались неполноправным населением: они были вытеснены с руководящих постов, не могли иметь оружия и лошадей, обучаться военному делу, иностранным языкам, устраивать массовые собрания, появляться на улице в темное время суток и т. п.
Огромные территории обезлюдели, много пахотной земли превратилось в пастбища. С целью упорядочения налогообложения по рекомендации китайских советников с 1233 по 1236 г. была проведена всеобщая перепись населения. Сбор налогов иногда доверялся мусульманским купцам.
Официальной религией монгольской знати был тибетский вариант буддизма — ламаизм. Разрастаются земли буддистских храмов и монастырей. Поддерживаются также, очевидно в противовес конфуцианству, даосы, мусульмане (в северо-западных областях) и христианские миссионеры. В это время Китай посетили несколько европейских путешественников. Однако принятие монголами императорской формы правления и формирование чиновничьего аппарата с помощью экзаменов требовало и поддержания на определенном уровне конфуцианской культуры: в 1287 г. была открыта Академия сынов отечества. В условиях идеологической неустойчивости пышно расцветают местные культы, различные секты.
Городская культура в этот период подверглась значительным разрушениям, но к середине XIV в. ремесленное производство ожило. Марко Поло сообщал о мастерских, в которых хозяева сами не работали, а только получали доходы. Монголы ценили ремесло и щадили ремесленников при захвате городов. Государство держало монополию на продажу соли, металлов, чая, вина и уксуса, на морскую торговлю. Неумеренный выпуск бумажных денег привел к расцвету ростовщичества.
В этих условиях больше развивались жанры, близкие народу, в частности драмы. На севере это подчиняющаяся строгому канону музыкальная четырехактная драма с историко-героическим и бытовым сюжетом, а также лирические комедии и сценические интерпретации сказаний о небожителях. За период около столетия было создано около 600 пьес. Особенно популярны пьесы Ван Щифу "Западный флигель" и Гуань Ханцина "Обида ДоуЭ.". В XIV в. народные предания объединяются в циклы и возникает роман-эпопея. Роман Ло Гуаньчжуна "Троецарствие" представляет собой литературную обработку сказаний об исторических событиях III в. Эпопея Ши Найаня "Речные заводи" повествует о народном восстании XII в.
В живописи преобладало подражание художникам VII-IX вв.
В этот период китайцы заимствовали у монголов некоторые элементы одежды, смычковые музыкальные инструменты кочевых народов.
Китай освободился от монголов в результате народного восстания в 1368 г. Его руководитель основал новую династию — Мин. Еще до провозглашения империи начал составляться новый свод законов. Усиленная централизация императорской власти в первые десятилетия сопровождалась массовыми репрессиями и созданием карательно-сыскных учреждений. Атмосфера подозрительности и доносительства стала в ту эпоху нормой. Правительством искоренялись монгольские обычаи и одежда, возрождались черты домонгольского быта. В литературе это нашло отражение в течении "Приверженцев древней литературы", С 1384 по 1396 г. преследуются и подвергаются казням неугодные литераторы. Указом 1398 г, от пьес, предназначенных к постановке, требовалась строгая нравственность.
Династия Мин стимулировала развитие "высоких" жанров. В драматургии это прежде всего историческая драма "Дворец бессмертия" Хун Шэна; романтическая история о любви, побеждающей смерть, в "Пионовой беседке" Тан Сяньцзу.
Успешные военные действия против монголов вдохновили китайцев распространить свою экспансию на юг, В 1406 г, был оккупирован Вьетнам, но сопротивление населения заставило китайцев уйти оттуда в 1427 г. С 1405 по 1437 г. предпринимается семь экспедиций китайского флота в южные моря, Индию, Аравию и Африку В походах участвовало от 48 до 62 крупных судов, на которых находилось от 27 до 30 тыс. солдат и чиновников (вторая экспедиция Колумба через 100 лет состоялась на 17 небольших судах и включала 1500 человек). Превосходство китайского флота на Тихом океане сохранялось до конца XVII в. Успешно отражались попытки испанцев, португальцев, голландцев, англичан вторгнуться не только в Китай, но и на Филиппины, Тайвань. Корабли были многопалубные и, судя по некоторым данным, со складными мачтами (3—4 мачты) длиной 40—50 м, грузоподъемностью до 360 т. В сражениях с японцами в конце XVI в. китайцы применяли суда, защищенные броней и с артиллерийским вооружением. С конца XIV — начала XV в. наметилась хозяйственная специализация отдельных районов Китая. В Китае начали выращивать хлопчатник. В Пекине отрабатывали повинность ежегодно 18 тыс. ремесленников; на государственных железноплавильных печах работали 2500 рабочих. В Цзиндэчжэне во второй половине XV в. работало 50 печей для обжига фарфора. Особенно ценились изделия с синей росписью. Позднее появился многоцветный фарфор, блюда и вазы украшались пейзажами.195.239.0.53 Возврат к домоногольской традиции наблюдался и в живописи. Возрожденная в первой половине XV в. Академия живописи стимулировала прежде всего развитие жанра "цветов и птиц", сформировались две школы пейзажной живописи. Некоторая новизна стиля проявилась в творчестве художников Сюй Вэй (1521-1593 гг.) и Чжу Да (1630-1707 гг.). Они отчасти разрушили привычное созерцательное мировоззрение, приблизили природу к человеку, цветы и плоды на их картинах стали ярче и реалистичнее. Еще монголы в 1264 г. перенесли столицу Китая в Пекин.
В 1421 г. Пекин снова стал столицей, и активное строительство городов после изгнания монголов отразилось прежде всего на его архитектуре. Через центр города - "Запретный город" - с севера на юг протянулась главная улица. На юг были обращены фасады дворцовых зданий, стоящих на двухметровых платформах из белого мрамора. Круглые красные лакированные колонны служили главной опорой для двухъярусных черепичных крыш, напоминающих крылья летящего фазана. Стены часто представляют ажурные решетки. Здания расположены вокруг мощенных белым камнем площадей, соединены лабиринтом лестниц, украшенных резьбой, коридорами и переходами, окружены парками и садами. Главным зданием дворца считается "Павильон Высшей гармонии".
Наиболее известным храмовым комплексом Пекина считается храм Неба (1420 г.). По мере продвижения через ряд ворот взгляду открываются все новые сооружения комплекса. На квадратной площади (символ земли) на трех круглых концентрически расположенных платформах (круг — символ неба) стоит круглый, напоминающий пагоду храм с | синей трехъярусной конусообразной крышей. | Царские усыпальницы династии Мин представляют собой башни, | храмы и подземные дворцы, искусно вписанные в окружающий гор-| ный пейзаж. К ним ведет обрамленная скульптурами Дорога духов. Эти | массивные изваяния людей и животных представляют наибольший ин-, терес. Вообще же храмовая скульптура того времени грубо подражала ":: древним образцам. С XV в. получили распространение погребальные портреты,отличавшиеся точностью в отображении индивидуальности. Вертикальная мобильность в эпоху Мин была нарушена: во-первых, чиновничество заняло явно подчиненное положение по отношению к аристократии; во-вторых, доступ простонародья в это сословие был пре-кращен. Что касается ремесленников, то, несмотря на многочислен-ность сословия, они официально значились как лавочники (например, в Пекине). Развитие производства требовало расширения рынков сбы-та, но государство, которое обладало монополией на внешнюю торгов-лю, либо не способно было к дальнейшему расширению торговли, ли-бо не было в этом заинтересовано. Маньчжурская династия Цин проводила политику самоизоляции, способствуя только развитию сельского хозяйства. На рубеже XVI—XVII вв. закрывалось множество ремесленных мастерских. Мыслители того времени осознавали, что источником зла являлась централизация власти в руках императора.
Наряду с литературой на "высоком" книжном языке вэньянь появляются и произведения на разговорном бэйхуа. На основе устных театральных жанров в XVI—XVII вв. произошло второе рождение жанра городской повести. Но если в эпоху Сун авторами были люди простые, то теперь сюжеты обрабатывались талантливыми и образованными литераторами. Наиболее популярны собрания повестей Фэна Мэнлуна, изданные в 1621—1627 гг., и Лина Мэнчу. Повести сохранили черты фольклорно-сказового характера: стихотворные зачин и заключение, сказовые обороты, пословицы. Особенной чертой повести является ее непредсказуемость событий, нарушение обыденной логики жизни. Наряду с характерными для средневековья рассказами о чудесном и волшебном разрабатывались и авантюрные сюжеты, характерные для европейского плутовского романа, любовно-эротические темы, напоминающие "Декамерон", и судебные повести, предваряющие европейский жанр детектива. Характерна нравоучительная направленность литературы, например популярнейшего романа XVI в. "Цзинь, Пин, Мэй, или Цветы сливы в золотой вазе". (Несмотря на то что книги печатались тиражами в 2-3 тыс. экземпляров, роман даже переписывали от руки). Много подражаний вызвал также фантастический роман-эпопея "Путешествие на Запад" — обработанные легенды о путешествии монаха в Индию. В эпоху маньчжурского господства роман, уже с чертами просветительства, противостоял "высокому" жанру. В сатирическом романе Цзинцзы "Неофициальная история конфуцианцев" высмеивалась служилая интеллигенция; сатиричную направленность имел и фантастический роман с элементами утопии "Цветы в зеркале" Ли Жучжэня. В это же время был написан и лучший классический роман "Сон в красном тереме" Цао Суэциня. Это не только печальная история о несчастной любви, но и история морального и экономического упадка феодальной аристократии, символизирующая угасание классической культуры Китая. На примере Индии и Китая мы можем убедиться, что буддизм в различных культурах выступает в качестве антитезы иерархической идеологии. Своеобразие ситуации в китайской культуре заключается в том, что, быть может в несколько меньшей степени, в той же роли выступает и даосизм. С другой стороны, именно буддизм придает устойчивость и общность менталитету многих стран Азии; он дает населению этого региона определенную свободу мышления, что помогает восприятию как европейского знания, так и новых экономических отношений. Конфуцианство ориентирует человека на повышение уровня знаний как основного пути к улучшению своего социального положения.

Помимо официальных государственных праздников, во многих районах Китая существуют свои местные праздники, так же как и у множества этнических меньшинств, проживающих на его территории. Нередко они отмечаются с еще большим размахом.

КИТАЙСКИЙ НОВЫЙ ГОД (CHUNJIE). Один из важнейших в китайском календаре, он приходится на первое новолуние первого месяца года, между 12 января и 19 февраля. С введением грегорианского календаря этот праздник стали называть "праздником весны", чтобы отделить его от Нового года по западному стилю. Первоначальный смысл праздника заключался в дарении подарков, сутью которых было пожелание, чтобы новый урожай был богатым. Этот праздник принято отмечать всей семьей, китайцы навещают друзей, устраивают пышные шумные застолья с петардами и хлопушками. Детям преподносят маленькие.красные конвертики с деньгами - на удачу. Еще китайцы сжигают свое изображение, замазанное сажей, чтобы оно могло подняться в небо и присоединиться к душам близких. Губы мажут медом, чтобы говорить только хорошие теплые слова своим домашним, которым предлагают липкие сладости, склеивающие рот. Особо почитаются бог очага и бог дверей. Чтобы в дом не могли проникнуть злые духи, с наружной стороны двери прикрепляют картинки с изображением двух воинов: свирепое выражение их лиц отпугивает демонов. Петарды и хлопушки должны своим шумом разгонять злых духов. На улице танцуют традиционный и очень впечатляющий танец льва.

ПРАЗДНИК ФОНАРЕЙ (YUANXIAOJIE). Китайцы отмечают этот день со времен династии Хань. Он приходится на 15-й день нового года, в середине или конце февраля, и завершает празднование Нового года. По всей стране зажигаются миллионы фонариков, которые, по преданию, провожают в другой мир души предков, спустившиеся на землю к своим близким для празднования Нового года. В современном Китае этот праздник отмечается как день св. Валентина.

ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ (QINGMINGJIE). Приходится на 5 апреля. Китайцы традиционно приходят поклониться предкам, убирают могилы, приносят подарки и жгут фальшивые купюры. В этот день нельзя разжигать огонь и разогревать пищу.

ПРАЗДНИК ЛОДОК-ДРАКОНОВ (DUANWUJIE). В пятый день пятого месяца лунного календаря (приблизительно день летнего солнцестояния) отмечается очень красочный древний праздник. В этот день принято есть пирамидки из риса, завернутые в бамбуковые листья. Детям надевают на шею разноцветные амулеты, изображающие тигра и наполненные полынью. Они отгоняют злых духов и приносят удачу. Организуются соревнования лодок, нос и корма которых украшены драконами.

ПРАЗДНИК БЛУЖДАЮЩИХ ДУХОВ (YUE LAN). Согласно китайским верованиям, в первый день седьмой луны, в конце августа или начале сентября, временно освобожденные из ада души умерших посещают мир живых и пребывают на земле в течение 15 дней.

ПРАЗДНИК ЛУНЫ ИЛИ УРОЖАЯ (ZHONGQIUJIE). Праздник пятнадцатой ночи восьмой луны (сентябрь) родился в эпоху династии Тан и занимает важное место в китайском календаре. Это день поклонения богу Луны. По традиции в этот день китайцы едят особые сладкие пирожки и читают стихи при свете луны, которая в этот день считается самой круглой и самой яркой. Цветение кассии наполняет благоуханием романтические пейзажи лунной ночи. "Лунные лепешки" напоминают о восстании китайского народа против монгольских завоевателей, так как много веков назад маленькие записки, запеченные в такие пирожки, призывали к бунту и неповиновению захватчикам. Тесто для них готовят из зерен лотоса и дробленого кунжута. В этот день влюбленные молят богов соединить их вместе, чтобы слиться в одно целое подобно луне. Повсюду продаются маленькие цветные фонарики: вечером их зажигают в городских парках и полях родители вместе с детьми, которым по такому случаю разрешается поздно ложиться спать.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ КОНФУЦИЯ. Древний философ оказал огромное влияние на мировоззрение всей китайской цивилизации. Конфунцианская мораль подразумевает самовоспитание, базирующееся на пяти добродетелях: доб-росердечии, справедливости, прямоте, мудрости и лояльности. Конфуцианство многие века было основой государственной идеологии и в последнее время постепенно возвращает утраченные позиции. Несмотря на различия в верованиях, празднование дня рождения великого философа становится общенациональной традицией.

ПРАЗДНИК ЧУН ЕУНА. Связан со старинной легендой, родившейся во времена правления династии Хань. Прорицатель велел Чун Еуну вместе с семьей покинуть домашний очаг и взойти на гору в девятый день девятой луны, иначе его постигнет несчастье. Чун Еун последовал совету кудесника, а когда вернулся в родные места, то увидел, что в его отсутствие все живые существа погибли.