Почему я здесь?
Я стою в проходе напротив закрытой двери, на которой нанесено через трафарет грубыми буквами "Гримерная", и снова задаю себе этот вопрос. Я здесь, я, Мэльбогахра, вновь вернулся в мир, мечтая уничтожить Творение, но первое чувство, которое я ощутил здесь, было любовью... безответной, чтоб ее, любовью.
Бекки.
Я не могу освободиться от него, хоть и пытался много раз. Я пытаюсь раскрыть крылья, как прежде, когда горы казались мне карликами, но крылья врезаются мне в ребра. Я застрял здесь, и от этого у меня болит голова. Я поворачиваю ручку двери и вхожу в гримерную, все еще удивляясь. Она заканчивает наносить грим кому-то из актеров, прежде чем взмахом указать мне на стул, и я снова вглядываюсь в ее легкие изъяны. Я сижу, дивясь, что же Макс увидел в ней, одновременно очарованный всем, что в ней есть. Эта смертная. Я люблю локоны ее белокурых волос, выбившиеся из-под красной косынки. Я люблю усталые морщинки в уголках ее глаз. Я люблю ее бледные, нежного цвета земляники, губы. Я знаю ее, потому что Макс знал ее. Я люблю ее, потому что Макс любил ее. Макс и я неразрывно связаны.
Действительно, Макс любил ее до такой степени, что привязал веревку к крюку в потолке, чтобы повеситься, когда он не смог завоевать ее. Макс любил Бекки, и теперь я испытываю его чувства. То же самое биение сердца.
Она замечает мой пристальный взгляд, и начинает втирать грим сильнее, чтобы я моргнул или отвел взгляд. Благодаря высокому воротнику моего костюма, она не может видеть грубых следов от веревки, которая задушила Макса, но ей все равно со мной неуютно. Небольшая морщинка пролегает бороздой меж ее бровями.
"Мне не нравится, когда Вы так делаете", - говорит она. Я слышу досаду в ее голосе, но я пленен бисеринками пота, что стекают по ее белой, словно лилия, шее, вниз, до края ее безрукавки. Я очарован ее прикосновением к моим щекам. Я изумляюсь тому, что ко мне прикасаются.
Никто прежде не прикасался ко мне физически. Даже Бог.
Она хмурится и отстраняется.
"Боже, Макс", - говорит она. - "У меня нет времени на это". Она бросает на меня виноватый взгляд, прежде чем берет кисточку и переходит к следующему актеру. Она никогда не приближалась ко мне. Часть меня хочет, чтобы она увидела страсть, горящую в моих глазах.
Но нет, я отпугну ее таким образом. Я знаю это. Мои глаза еще чересчур страстные. У меня нет смертного умения скрывать свои чувства за двуличием. У меня прежде никогда не было тела.
Я слежу глазами за Бекки, пока не выходят все актеры. В гримерной тишина. В театре это называется предварительная пауза.
Я ловлю себя на мысли, что хочу, чтобы Бекки взглянула на меня. Всего один взгляд. Поверь в меня.
Чарльз, режиссер, заглядывает в дверь и говорит:
"Занавес через пятнадцать минут".
Начинается небольшая суета, актеры проверяют грим и костюмы, Бекки подправляет последний мазок и исчезает вслед за двумя актерами.
"Эй, Макс", - произносит Чарльз. - "Ты себя уже лучше чувствуешь?"
Я говорю, что да. Я пропускаю мгновение, где я сменил Макса... который, потеряв надежду, затянул петлю на своей шее и отдал свое тело во власть демону.
Да, об этом лучше промолчать.
"Тодд проделал большую работу, заменяя Вас", - сообщает Чарльз.
Я улыбаюсь Тодду, который уже готов к выходу и читает книгу, положив ее на колено. Он дарит мне улыбку аллигатора. Он хотел мою роль - посредственная мечта посредственного человека. Я считаю, что он, скорее всего, получил что хотел.
Пролог: Боязнь сцены
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться12010-01-27 03:41:28
- Бог. Просто Бог
Поделиться22010-01-27 03:41:47
- Бог. Просто Бог
************
Среди актеров и зрителей царит тишина. Все актеры смотрят на меня, широко раскрыв глаза. Зрители, кажется, затаили дыхание. Никто не двигается.
Я импровизирую, нарушая безжизненно заученный поток диалогов. Даже зрители видят, что этого прежде не было в пьесе, и это вызывает их любопытство. Им более интересно то, что я говорю сейчас, чем-то, что я мог бы сказать.
Конечно же, Карил Черчилл - неплохой драматург. Она - любимый драматург Макса, что привлекает и меня. "Свет, сияющий в Бакингемшире" - столь же прекрасная пьеса, которую она сочинила, но это никак не связано со мной.
Дело происходит в свете надвигающегося возвращения Христа. Я играю богатого торговца, Стара, набирающего юношей в армию Христа, и я должен сказать:"Если вы присоединитесь к армии сейчас, вы приблизитесь к лику святых. Вы будете править вместе с Иисусом тысячи лет." Только я не произношу эту фразу, поскольку это все - гнусная ложь. Я знаю это точно. И взамен все этой лжи я спрашиваю: "Но что если мы все - Христос?"
Это вранье для людей. Если бы Бог действительно услышал просьбы Христа, Вы знаете, что это сделало бы со смертными? Они бы стали его домашними животными. Я не покупаюсь на это. Так что я спрашиваю то, что если Христос был похож на любого смертного, плачущего на своей личной Горе Олив, отчаянно рыдающего, чтобы привлечь Бога к их отчаянному положению... и что, если смерть Христа на кресте были всего лишь обманом, чтобы не дать людям понять, что Бог не заботился о них?
Все, кто смотрит на меня, и актеры, и зрители, потрясены. Половина актеров игнорирует мои слова, тогда как прочие начинают спорить со мной прямо на сцене. Всего лишь момент они все спорят, словно реальные люди, а не как вымышленные персонажи пьесы, и это сделал я.
Я чувствую это. Во многих мое утверждение зажгло огонек веры. Им хочется пересечь этот барьер между участником и пассивным зрителем. Они хотят включиться в спор и поверить снова.
Поделиться32010-01-27 03:42:14
- Бог. Просто Бог
************
Они выгнали меня - большой сюрприз.
Я неистовствовал на сцене целый час, подобно Де Ниро, подобно проповеднику, читающему о спасении, и ни один из зрителей даже не мигнул. В этот час я был Богом сцены. Никто не остался равнодушен.
Именно это и оказалось проблемой. Наш директор была более примадонной, чем актеры, и она не хотела терпеть другого Бога в труппе. Синдром Пчелиной Матки. Я должен был понять это.
Но мое изгнание продолжалось лишь неделю. Многие люди слышали о моем выступлении и хотели снова увидеть его. Она хотела вернуть меня, но предложение других устроило меня больше.
"Мы будем делать импровизированные спектакли", - сказал мне Джесси. - "Подобные театральным постановкам в Средние Века, когда бродячая труппа безо всякой подготовки, сценария и реквизита выходила на сцену и исполняла нравоучительные истории. В этом случае вы сможете выплеснуть всю страсть своего сердца"
Он знал, чего я хотел.
Бекки проводила меня до дома после этого выступления. Я почувствовал в ней слабо теплящуюся искру веры. Трудно поверить, что за этим непробиваемым видом скрывалась столь отчаянно нуждающаяся в вере душа. Она и я оказались не такими уж и разными.
Я согласился участвовать в "Святых спектаклях". Если бы Бекки могла видеть, как ее вера помогает мне достичь новых высот.
Тот парень в третьем ряду, носящий потертое коричневое пальто, и, кажется, голодный и невыспавшийся. Он преследует меня.
Он показывается на всех моих спектаклях, и я даже видел его пару раз у моей гримерной. Какой-то злой воздух витает вокруг этого парня, похожий на безграничный гнев. Есть и вера, но он прячет ее глубоко внутри. Это его грязная тайна. Его одного, как он думает.
Я вижу его перед каждым выступлением, независимо от того, где мы играли за эти месяцы. Он такой же преданный, как Бекки и те пять душ, что нашли меня с тех пор. Они снабжают меня верой, а я взамен предлагаю им надежду. Это просто. О, я мог заключить сделку с ними и вынудить их связать нас договором ради богатства или силы, но я - не такой вид демона. По крайней мере, я не часто делаю так. Я даю им то, что в самом деле нужно, а не то, что они хотят. Это не мой стиль, благодаря Максу. Его мысли и воспоминания изменили все.
Этот парень до сих пор идет за мной. Что действительно мне не нравится - он следит за некоторыми из моих друзей. Он наблюдает за ними так же пристально, как и за мной. Он, быть может, видел пару раз, как они выходят из моей квартиры. Я не боюсь за себя, но я беспокоюсь о Бекки, и думаю, что стоит поговорить с этим парнем. В конце концов, он ведь следит за мной.
Мы собираемся в общественном центре этим вечером. Людям хочется увидеть талантливого актера, играющего великолепных святых. Я играл всех: Христос, Моисей, Архангел Михаил, Святой Петр, Лазарь...
В действительности, это все выдумки, но они не знают этого. Они хотят поверить, что эти святые и пророки существовали на самом деле. В эти мгновения я возрождаю их веру. Они верят в то, что я играю. Они снова верят, что Иисус потел кровью на Горе Олив, потому что он знал правду, и что Михаил предавал Люцифера.
Когда мы заканчиваем выступление, меня окружает толпа поклонников и поклонниц. Я не могу сказать, что я возражаю, в это время охотник проталкивается через толпу и останавливается прямо передо мной.
На его лице недельная щетина, но он переоделся. Его плащ пахнет старыми сигарами. Солнечные очки прикрывают его налитые кровью глаза. Я готов ко всему, что бы он ни сделал.
Он склоняется к моему уху и тихо шепчет:
"Я знаю, кто Вы. Я собираюсь убить вас"
После чего исчезает в толпе.
************
Теперь не поймите меня неправильно. Я ценю предупреждения, но разве убийцы не выполняют свою задачу без подобных знаков внимания? Мне просто любопытно. Я, возможно, убил бы его прямо там - сразив его в стиле Ветхого Завета - но Макс удержал мою мстительную руку. Иначе демон во мне разорвал бы охотника голыми руками и пронзил его сердце своим языком.
Но с Максом я нахожу свои прежние склонности ужасающими... главным образом потому, что они не слишком удобны. Это происходит в те человеческие моменты, когда различия между мной и Максом крайне очевидны. В эти секунды я вспоминаю, что существую в самом скромном обличье.
Я все еще помню себя, любующегося звездной ночью, и, в течение краткого мгновения задерживаю в страхе дыхание. Я забываю, что когда-то был там. То, что когда-то я был одной из этих звезд.
Поделиться42010-01-27 03:43:32
- Бог. Просто Бог
************
Я стою у входа в мою квартиру. Дверь приоткрыта, но там не темно. В прихожей включен свет, и я вижу руку на полу, выглядывающую из-под опрокинутого дивана. Это Бекки.
Я бегу через свою разрушенную гостиную, ошеломленный лавиной чувств, разрывающих меня. Я бы почувствовал, если бы кто-то еще скрывался в тенях комнаты, я бы разорвал его на части, но тело Бекки - единственное, что я могу видеть. Я прижимаю руку Бекки к губам. Я прикасаюсь к ее ледяной коже. Я люблю ее сильнее, чем когда-либо любил Макс, и вся боль, что я прочувствовал за всю вечность, вырывается наружу. Вера Бекки во мне, благодаря которой я смог когда-то очистить ее кровь от лекарств, которыми она отравилась. Любовь Макса, вызвавшая меня, извлекшая меня из места вечных страданий. И все это было зря. Бог хотел, чтобы она умерла, и она умирает.
Максу хочется заплакать и лечь рядом с ее телом, но Мэльбогахра во мне обиженно ревет. Мое сердце мечется меж ребер, словно колибри в тесной клетке, и мне хочется кричать так громко, чтобы заглушить даже огромный смерч. К сожалению, теперь я не могу этого, Так что я собираю гнев и ненависть и окунаю их в тот шторм несчастий, который порождается во мне мучениями демона - и Макс тонет в нем.
Кто-то движется в темноте. Я поворачиваюсь по направлению шума.
Это тот охотник, в руках его - обрезок трубы. Я едва успеваю уклониться - и труба свистит над моим ухом. Я собираю всю силу, что Бекки и другие дали мне. Я чувствую, как мои мускулы наливаются силой. Я хватаю охотника за плечо, и чувствую, как оно трещит. Он дико кричит от боли и замахивается другой рукой, задевая мою челюсть железной трубой. Я едва чувствую боль.
Я распространяю эту силу на поверхность моей кожи. Я чувствую, как сияние разрывает меня. С Бекки я никогда так не страдал, но теперь я нахожусь меж двух состояний. Я пылаю адским пламенем и регалиями, но я остаюсь бледной тенью ангела. Мои изогнутые крылья поднимают пыль, спирали рогов завиваются на висках, нимб мой пылает алым.
Я могу быть слабым освещением по сравнению горящим терновником, но я - все еще чертов ангел.
Мое превращение отталкивает охотника назад, я не выпускаю его руки и следую за ним. Его глаза широко раскрыты, словно он хочет закричать, но не помнит - как. Я дохожу до стены и кладу свои руки на его тонкую птичью шею. Я вдыхаю его страх подобно урагану, выпивающему воздух из его легких. Он всхлипывает, его воля рассыпается пеплом, и я прекращаю сжимать его шею.
"Я сожалею..." - стонет он. - "Я не хочу..."
Я сверкаю глазами, вновь исполняясь ярости. Могущество кипит во мне, я хочу разорвать его на части, я хочу обернуть его внутренности вокруг шеи. Я хочу выдавить ему глаза. Я хочу вырвать его язык собственными зубами, но...
Я не могу. Он не стоит этого.
Я все еще люблю Бекки, и я не хочу превращать эту любовь в ненависть. Я сделал это прежде, и тысячи лет были мне расплатой.
Я отпускаю его, и вновь скрываю свою суть. Крылья исчезают, рога втягиваются в череп и моя ярость постепенно утихает. Я снова похож на Макса, но охотник знает, кто я. Он лежит неподалеку, всхлипывая и страдая.
Как я чувствую веру людей, точно так же я чувствую его несчастье. Это уже на страх, а духовное опустошение, которое так хорошо известно мне и Максу.
"Почему?"- он плачет. - "Почему я не могу убить Вас? Я знаю, кто Вы. Я видел это."
Я пристально смотрю на него, сердито думая, оставить ли ему жизнь или нет. Я вел себя как идиот, никто не должен был обращать внимания на меня. Я был небрежен, уверенный в своей божественности. Кто-то, в конце концов, понял, кем я являюсь, и за это расплатилась Бекки.
"Каждый раз я приходил на Ваши спектакли", - говорит он, всхлипывая, - "Я решил, что сегодня убью Вас. Сегодня, несомненно."
"Почему Вы не сделали это?" - спрашиваю сквозь зубы.
"Я не мог... Я видел Вашу игру. Всякий раз Вы дарили мне... веру, и я не мог. Каждый... всякий раз, когда я уходил, я думал: "Завтра. Вы умрете завтра"."
Я слышу гнев в его голосе и отголосок его ядовитой веры.
"Почему?"
"Потому что я не хотел верить в Бога!" - громко говорит он. - "Но Вы меня заставили!"
"Что?"
Мой охотник шмыгает носом, восстанавливая самообладание. Я вызвал что-то в нем, веру, которая ему не нужна, но это не могло стать для него сюрпризом.
"Я всегда думал, если Бог существует, тогда Он ублюдок, потому что допустил все это. Моих родителей убили. Моя жена умерла от рака. Вся моя жизнь разрушена. Но такое дерьмо случается, ведь правда?"-произносит он. - "Нет Бога, поэтому это не может быть его ошибкой. Это ведь верно?" Мой охотник перебирается за кафедру. Он внимательно разглядывает покалеченную руку.
"Затем приходите Вы, и Вы приносите мне веру", - продолжает он. - "Вдруг я верю в Бога, только теперь я вижу, что Ему все равно. Он не станет заботиться ни о ком."
Мгновение тишины. Я опускаюсь на колени перед Бекки.
"Я не хотел травмировать ее", - говорит охотник. - "Я ждал Вас, и она помешала мне - она..."
"Она будет расплатой", - произношу я, и ложь пылает, словно огонь. - "Но пока что Вам лучше остаться"
"Зачем?"
"Чтобы я помог Вам".
"Но я пытался убить Вас", - медленно произносит он. - "Почему Вы..."
"Потому что Вы правы", - говорю я. - "Богу все равно, что случается с Вами, и Он никогда ничего для Вас не сделает. Я знаю, вы достаточно наказаны".
Мой охотник оглушен. Он пробирается к двери, оглядываясь на меня, но он не сбежит так легко. Я все еще жажду мести.
"Есть одно условие", - говорю я.
Мой охотник испуганно смотрит на меня. Я уже достаточно жестоко поразил его, чтобы его разу стал слабым и податливым.
"Условие", - шепчет он.
"Да. Вы видите, что Бог не интересуется Вами, но я могу Вам помочь. Я забочусь о моих друзьях, и я хочу быть уверен, что Вы никогда не придете к ним или ко мне снова".
"Я никогда..." - охотно произносит он.
"Этого недостаточно", - я встаю и подхожу так, что вплотную вижу его заплаканное лицо. Он пытается отойти, но я хватаю его за воротник и удерживаю на месте. - "Вы должны поклясться своей душой, что Вы никогда не придете ко мне."
"Клянусь своей душой..." - шепчет он. Он нервничает, и он готов убежать прямо сейчас.
"И, в заключение, я сделаю так, что Вы забудете все - что вы встретились со мной и что здесь произошло".
"Вы можете сделать это?"
Он отчаялся достаточно, чтобы поверить мне. Отчаяние и его слабая воля сейчас мои союзники. В противном случае он бы подумал, что если я легко могу подарить ему забвение, то как он сможет придти ко мне или к моим друзьям?
Но он никогда не сможет понять, что даже после того, как он забудет, что я существую, он всегда будет связан со мной, поскольку он поклялся своей душой. И благодаря этой связи я смогу выпить его жизнь медленно и с любого расстояния, когда захочу. Он останется слабым и разочарованным в смысле своей жизни, не зная, почему это с ним происходит. Это просто будет другим флагом в параде его несчастий. Он будет во всем винить Бога, поскольку меня он забудет, и всегда будет думать о жестоком и бессердечном создателе, превратившем его жизнь в дерьмо.
Нет, я не собираюсь прощать его, поскольку пока что слишком многое от Макса есть в Мэльбогахре, и многое от Мэльбогахры есть в Максе. Может, мы и объединились теперь, и оба хотим, чтобы этот парень страдал за то, что он натворил.
Действительно, даже моя любовь к Бекки не может сжечь вековую ярость за сутки. Я все еще демон, и у меня впереди длинная дорога.
Я киваю. Да, я могу это сделать. Я могу забрать ту боль, которую я причинил.
Именно поэтому я здесь.