-...пять танков разбросано по местности...
Это была война непроизносимых истин.
- ...горючего нет ни в одном из них...
Дитрих ничего не сказал о балканской овчинной шапке, которую Холден поднял с мертвого румынского офицера, как и Холден промолчал о черной полевой куртке Дитриха, украшенной унтер-офицерскими шевронами.
- ...на одном "Панцере III" - мертвые солдаты...
Это были далеко не те гордые немецкие фаланги, которые пронеслись по Украине, освобождая места вроде Изюма и Сватово от коммунизма. Жители, прореженные голодом, славили пришествие вермахта как новый крестовый поход, явившийся свалить антихриста Сталина с его костяного трона. Они воспринимали черные немецкие кресты как символ надежды, и Дитрих воспринимал их надежду как символ победы. Эта вера умерла на жертвеннике Сталинграда.
- ...с оторванным лицом.
- Что? Повтори это! - приказал Дитрих, поняв, что пропустил нечто важное.
- Я нашел "Панцер III", покрытый мертвыми румынскими солдатами. Они блокировали люки. Я попытался снять солдат, чтобы забраться в танк, но они примерзли к металлу. Я дернул одного слишком сильно. Я... Я думаю, что оторвал ему лицо.
- Ты думаешь?
- Ну, да. То есть, не мог же он выглядеть так раньше, сэр.
- Кто был в танке?
- Я не знаю. Замерзшие тела закрыли люки и приемники.
- И что? Столкни трупы.
- Я... но... Но разве я не оторву им лица, сэр?
- Ты когда-нибудь свежевал кролика?
- Э, да... Да, сэр.
- Это ничем не отличается. Кролики хотя бы для чего-то полезны. Возвращайся назад, сбрось тела и вытащи оттуда все полезное. Не забудь проверить топливные баки под полом. Мы не послужим нашему фюреру, умерев здесь.
Холден на мгновение был ошарашен, затем слепо кивнул, прежде чем исчезнуть в белой завесе.
- И еще. Холден, - добавил Дитрих, - ничего не говори Хабсманну. Если ты найдешь что-нибудь, этого едва хватит нам самим. Ясно?

* * *

Два часа прошло с тех пор, как Холден ушел, и теперь обер-ефрейтор Валлинг подозревал, что подчиненный бросил его в угоду Хабсманну. Дитрих покоился в командирском кресле и вытянул ноги к защитной планке главного орудия. Он сидел в засохшей крови, но мысль об этом вовсе не беспокоила его. Обер-лейтенант Вестермайер заслужил пулю того снайпера, встав на стул и высунув голову из орудийного люка. Он был уже мертв, когда рухнул вниз и забрызгал внутренности танка жирными сгустками крови. В данный момент Дитрих игнорировал кровавые потеки на своей спецовке и продолжал сидеть у руля. Целую вечность назад, на прошлой неделе, Дитрих обнаружил, что с каждой минутой все больше привыкает к проявлениям насилия. Даже ошметки плоти или покрывающая одежду кровь больше его не беспокоили.
Жгучий ночной холод опустился на местность, загнав Дитриха назад в укрытие черного нутра его танка. Хотя все люки, бойницы и смотровые отверстия башни были закрыты, тепло по-прежнему ускользало, как вода сквозь решето. Дитрих дивился, как это оружие вермахта способно отражать русские пули и снаряды, но не способно справиться с величайшим солдатом советской империи - "генералом Морозом". Дитрих не хотел замерзать, но у него давно закончилось горючее, и ему больше нечего было поджигать своей зажигалкой. Если он хочет выжить, ему следует покинуть укрытие танка и обыскать близлежащие машины. Холден говорил что-то о пяти других танках; в одном из них, вероятно, есть что-то полезное, но надо быть осторожным, чтобы не подойти к "Тигру" Хабсманна.
Дитрих проверил обойму автоматического пистолета Sturmgewehr 44-ого калибра и собирался уже открыть люк, когда что-то закрыло застекленные смотровые щели орудийной башни. Дитрих инстинктивно отшатнулся под низкий потолок переднего отделения, где ударился о кресло водителя. "Это не может быть Холден или другой солдат дивизии," подумал Дитрих. "Они знают, что надо стучать гаечным ключом или прикладом оружия, прежде чем войти, иначе тебе разнесет башку нервный экипаж танка." Кто-то заглянул внутрь, но было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо.
Шипение холодного воздуха проникло в танк вместе с тусклой зимней белизной - пришелец открыл башенный люк. Дитрих почувствовал, как его желудок рухнул куда-то вниз и кровь ринулась следом, словно водопад. Некий первобытный инстинкт в дальней части черепа вопил, чтобы Дитрих бежал. Это не был враг, это был охотник.
Дитрих осторожно протянул руку назад и пустил свои пальцы вдоль углубления в полу. Башенный люк был полностью откинут назад. Небольшые морозные вихри прорывались сквозь отверстие и оседали на красно-коричневой внутренней обстановке. Ищущие пальцы Дитриха нашли задвижку. Он осторожно толкнул ее, мучительно ожидая производимого ею скрипа, но спасательный люк водителя наконец открылся с удовлетворительным щелчком. Еще больше холодного воздуха ворвалось внутрь и заполнило переднее отделение. Дитрих тихо продвинулся к своему выходу. Он могу видеть, как пара молочно-белых... рук... сужавшихся в зазубренные когти, проскользнула в люк башни. Медведь? Умный волк? Что бы это ни было, оно забиралось внутрь вперед головой. Дитрих не стал дожидаться, пока увидит лицо существа; он оттолкнулся от водительского сиденья и нырнул в люк и колючий холодный воздух.
Видимость практически пропала, завывающий ветер уносил все шумы и выдавал их за свои собственные. Дитрих оглянулся назад на белую орудийную башню как раз вовремя, чтобы заметить черные сапоги, изчезающие в люке. Дитрих оттолкнулся от танка и схватил канат, соединяющий его с "Тигром". Держась за него, он стал прокладывать себе путь сквозь высокие сугробы в усиливающуюся бурю.

* * *

Сугробы становились все более глубокими, замедляя Дитриха, но он продирался сквозь холод. После того как, казалось, прошла целая вечность, Дитрих добрался до "Тигра". Тот дико жрал бензин и был лишен изящества. Его прозвали "мебельным фургоном" не за элегантность. Даже сейчас, наполовину укрытый снежным наносом, он выглядел неуклюжим и уродливым. Пятна циммерита, антимагнитной минной смазки, отвалились, обнажив серые проплешины. Боковой люк орудийной башни стоял широко открытый. Дитрих вытащил себя из снега на броню "Тигра". Он заглянул внутрь пустого танка. "Экипаж, должно быть, мертв," подумал Дитрих, но они его теперь мало беспокоили, где бы они ни были. Дитрих вышел и отвязал один из четырех тросов, уводящих дальше от его собственного танка. Он взял отвязанный трос и стал проталкивать себя сквозь снег, наматывая освобождающийся конец себе на плечо.
Что бы ни преследовало его, оно, вероятно, пойдет к другим машинам, по-прежнему соединенным с "Тигром", оставив Дитриха в безопасности и одиночестве в его изолированном танке. Он знал, что его поступок может стоить жизни его союзникам, но он был готов пожертвовать ими. Кроме того, никто тут больше не был верен Германии. Со Сталинграда солдаты про себя издевались над еженедельными пропагандистскими сообщениями Министерства Народного Просвещения. Если война пошла не так, как надо, то это потому что Гитлер позволил низшим видам сражаться вместе с Германской Родиной, ведь теперь слабые люди со слабой кровью воевали на передовой. Негодующий и разгневанный, Дитрих пробивался сквозь снег, проклиная Рейх за предательство собственных идеалов.

* * *

"Панцер III" был на шесть тонн легче "кампсвагена" Дитриха, но оснащен 50-мм орудием. Поземка пробегала по его броне, укутывая его до следующей весны. Покрашенный белой краской, он почти терялся в буране. Единственное, что выделялось на его поверхности, это румыны, покрывавшие танк словно личинки - труп. Все они лежали лицом вниз, мертвые и примерзшие к обнаженному металлу, блокируя четыре основных люка, как понял Дитрих, а также воздухозаборники и выхлопные отверстия. Кто-то расположил их так сознательно, и на мгновение Дитрих оценил холодную и безжалостную логику, которая потребовала подобных действий.
- Я забрался прямо в логово льва, - пробормотал Дитрих. Что бы ни преследовало его дивизию, оно расположилось здесь, но поскольку буря уже замела его следы, у Дитриха не было надежды найти путь назад. Этот танк был его единственным спасением. "Кроме того," продолжил про себя Дитрих, "что бы ни загородило люки, оно сделало это не без причины." Оно защищало что-то, а значит, это стоило внимания Дитриха.
Дитрих бросил трос и вскарабкался вверх, к солдату, съежившемуся над командирским люком. Крепко схватив того за плечи, Дитрих попытался оторвать его от танка. Лицо трупа оторвалось, повисло на жестких полосках, оставив клочья плоти на металле, но тело не двинулось; что-то измочалило его лицо до неузнаваемости, распахнуло его куртку и зимнее белье. Обнаженные грудь и живот солдата одинаково примерзли к металлу, но не так, как ожидал Дитрих. Солдат, похоже, был прикреплен к металлу, словно плоть прицепилась или слилась с обшивкой люка. Дитриха это не волновало. Они были всего лишь румынами.
Дитрих вытащил нож и стал обрезать плоть, отделяя труп от люка. Словно свежевал кролика. Порезав и попилив несколько минут, он использовал острие ножа, чтобы выковырять плоть из креплений, пока наконец не смог открыть башенный люк. Волна теплого воздуха и запах мясницкой лавки накатил на него. Внутри танка было сыро. Полузамерзший и на пороге обморожения, Дитрих рухнул внутрь танка, с громким лязгом захлопнув за собой люк. Тепло окутало его.
Тошнотворная смесь запаха падали и внутренностей заполняла кромешную тьму внутри танка, но не слишком беспокоила Дитриха. Он проводил свое лето на кюммрицкой овцеферме к югу от Берлина и привык к запаху смерти. На нервы ему действовало раздающееся вокруг приглушенное хныканье и рыдания. Дитрих нащупал свою зажигалку и включил ее. Тени заплясали от вспышки, укутывая закоулки, щели и углы нутра танка. Именно тогда он нашел других выживших.
Внутри танка была дьявольская скотобойня. Холден, Хабсманн и по крайней мере четверо других солдат лежали распластанные на орудиях, сиденьях, коробках патронов, стенах, потолке и полу. Их тела имели консистенцию теплого сала - текучего и мягкого. Словно Сатана большим пальцем размазал их по лицу творения. Пять различных кишок оплетали их и вились по кабине словно новогодняя гирлянда, а содранная плоть была растянута по стенам. Еще более шокировало, что, хотя солдат словно и вывернули наизнанку, они, похоже, были еще живы. Органы пульсировали и перегоняли свои жидкости, свисая с защитных планок орудий и складками лежа на сиденьях. Хныканье исходило от расплющенных лиц Холдена и прочих. Со сморщенными ртами и голосовыми связками, растянутыми словно мокрое полотно, они могли лишь хныкать и булькать. Дар благовещения был для них потерян.
Дитрих тряхнул головой в изумлении и пробормотал "Великолепно." Не смотря на бойню, все это обладало функциональной эстетикой, часто отсутствующей на поле боя. Дитриху довелось видеть свою долю оторванных конечностей и выпотрошенных шрапнелью товарищей, но то была всего лишь судьба. А здесь была голая функциональность и хладнокровное великолепие. Отец Дитриха рассказывал ему истории о древних охотниках, которые разрезали оленя и спали в его внутренностях ради тепла, будучи застигнутыми бураном. Это была практичность, доведенная до крайности. Кабина танка была покрыта выпотрошенными, но живыми солдатами, чьи обнаженные внутренности и кровеносные сосуды обеспечивали тепло. Солдаты снаружи удерживали ускользающий жар. Это был просчитанный и совершенный прагматизм. Именно этого немецкой армии недоставало, чтобы установить Тысячелетний Рейх.
- Не собираешься поприветствовать старшего по званию офицера? - спросил голос. Он был слабым, почти неслышным.
Дитрих развернулся, чуть не загасив тусклое пламя зажигалки. Укрытый тенью низкого потолка, в кресле радиста сидел бригадефюрер СС и генерал-майор. Тьма укрывала лицо человека, но Дитрих мог видеть белую сорочку под черной формой, влажную серую шинель с черным воротником, лацканы со знаками двойной молнии, галифе и влажные черные сапоги. На его колене покоилась серая фуражка со значком - серебряный череп и скрещенные кости.
- Я бы сделал это, - рискнул Дитрих, - если бы не думал, что вы собираетесь попытаться убить меня. Или лучше сказать - собирались?
- Ты тот еще угорь, честно говоря. Выскользнуть из своего танка было мудро, но меня впечатлило, как ты добрался до этого. Ты надеялся, что я отправлюсь за другими, верно?
- Вы видели меня? - спросил Дитрих с сомнением. - Как? Я оставил вас позади.
- Ну, не ты же устроил эту бурю, так?
- А вы? - Дитрих усмехнулся.
Генерал-майор наклонился вперед, позволив свету коснутся его лица. Он был великолепен, почти невыносим в своей арийской безупречности. Его волосы были золотым шелком над алебастровой кожей, его нос и губы были тонкими и величественными, его щеки были вытесаны из мрамора, а его рейнской синевы глаза сияли волчьим блеском. Его лицо было совершенным и без каких-либо изъянов; он воплощал собой идеального нордического война, которого Гиммлер так гордо превозносил в своем элитном СС. Его взгляд пробрал Дитриха до костей; неустрашимая и жестокая душа порождала этот взгляд. Внезапно Дитрих осознал, что нет ничего, что это существо не cмогло бы сделать.
- Новый человек уже средь нас! - пробормотал Дитрих, цитируя "Гитлер говорит" Германа Раушнинга. - Я открою вам тайну: мне явилось видение нового человека - бесстрашного и грозного..."
- Я отшатнулся от него, - закончил генерал-майор.
- Вы читали "Гитлер говорит"?
- Это было... занимательно, - признал генерал-майор.
- Я помню время, - ринулся Дитрих дальше, - когда последовал бы за фюрером в ад.
- А теперь?
- Я видел, на что он похож... Россия была одним поражением за другим - из-за Гитлера. Он предал все, что обещал нам.
- Это слова измены.
- Тогда мы оба - на прицеле, - Дитрих успехнулся, бросая взгляд на Холдена и остальных. - Что вы такое? - спросил он наконец.
- Разве ты не видишь этого в моем лице? - воскликнул генерал-майор, жестоко улыбаясь. - Я - дух крови, которую отдали ваши предки. Я - нордическое наследие, переданное будущему.
- Тут кроется куда большее, - продолжил Дитрих.
- Да, верно, но всему свое время. Я решил пощадить тебя. Я оценил твою сообразительность. Она может помочь нам обоим выжить.
- Что вы имеете в виду?
- Война Гитлера - не наша война. Наша - куда древнее. Это вторжение в Россию было попыткой вернуть землю, потерянную нами, когда красный ураган обрушился на Россию. К сожалению, мы понадеялись на то, что ваш род будет сражаться за нас, и это неуместное доверие многого нам стоило. Теперь я вынужден вернуться с пустыми руками. Ты прав; Гитлер, Гиммлер и остальные предали вас, но они ничего не значат. Они выполнили свое предназначение.
- Но почему вы здесь, в этом заброшенном углу?
- Я сражался со своими врагами, когда началось русское контрнаступление, - сообщил генерал-майор.- Я укрыл эту местность на время, чтобы отдохнуть, побыть в тепле и восстановить свое... могущество. Я готов уходить. Ты должен был стать моим последним обедом, но ты заслужил кое-что более достойное, унтер-офицер.
- С удовольствием, хотя не знаю, кому я служу или для чего.
- Это тоже придет со временем, но я предлагаю тебе шанс на чистоту, какой ты никогда еще не знал. Ты можешь стать таким, как я, без изъянов и грязного тела. Я предлагаю совершенство мысли. Это все, что тебе пока следует знать.
- Если брошу армию, меня расстреляют как дезертира.
- Нет, - сообщил генерал-майор, - насколько им известно, ты умер здесь, сегодня. И если тебя это волнует, - добавил он, обнажив в ухмылке клыки, - то они правы.
Генерал-майор двинулся со скоростью, которое загасило пламя зажигалки Дитриха, погрузив танк во тьму. Он с силой бросил обер-ефрейтора на спину. Горячие иглы вонзились в шею Дитриха, и он почувствовал, как кровь вырывается сквозь рану пылающим - но жутко возбуждающим - потоком. Холден хныкал ему в ухо, но Дитрих мог слышать лишь грохот водопада крови в своей голове. Однако грохот удалялся, словно русские танки во мгле, и Дитрих обнаружил, что дрожит от невозможного холода, который проник в его кости - он умирал. В этот момент генерал-майор прижал свои губы к губам Дитриха и сплюнул ему в рот. Мир Дитриха взорвался криком.