Помимо нательных украшений все ольмеки любили носить самые разнообразные ювелирные изделия. Причем ценили не золото, не серебро, не драгоценные камни, а обсидиан, яшму и "солнечный камень" - нефрит различных оттенков (от снежно-голубого до лазурного и насыщенно-зеленого). Однако всемирную славу "людям-ягуарам" принесли не они, а мону- ментальная скульптура. Ее символ - гигантские каменные "головы", своими размерами превышающие рост человека (их окружность в среднем равна 6 м 58 см, а высота - 2,5 м). Каждая из них имеет свое "лицо", но обязательно с выраженными ягуароподобными или негроидными чертами и взглядом, устремленным в пространство. Головы защищены касками, напоминающими шлемы современных игроков в бейсбол или в хоккей с шайбой.
Многие ученые предполагают, что первая в Америке империя - Ольмекская. Для нее характерно большое количество городов со своеобразной мужественной, простой и могучей архитектурой.
Первой древнейшей столицей индейской Америки считается современный Сан-Лоренсо. В нем проживало около 5 тыс. жителей. Новому городу по-прежнему покровительствует всемогущий бог-ягуар. Его масками украшены углы ступеней пирамиды, самой древней из известных сегодня в Америке. Она представляет собой 32-метровый конус с диаметром в основании около 130 м, но с неправильной проекцией. От пирамиды тянутся два маунда (маунд - земляная насыпь, курган), между которыми расположена каменная мозаичная площадка в виде морды ягуара.
Ольмеки запомнились миру не только своими городами и ритуальными играми, но и изобретением первой на Американском континенте древнейшей письменности. Она была иероглифической. Запись велась слева направо, сверху вниз и представляла собой архаический вариант более позднего мезоамериканского письма - майя, сапотеков и др.
Более того, ольмеки изобрели оригинальную систему цифр, используя в различных сочетаниях точки и черточки. Они были первыми, кто ввел в систему счета понятие науки.
Ольмеки также составили и знаменитый своей точностью календарь "долгого счета". Он велся от мифической даты начала новой космической эры - 5041738 г. до н. э. - и должен оборваться 23 декабря 2012 года страшными катаклизмами.

Города на юге страны были заброшены, население резко сократилось, и вскоре тропическая растительность укрыла своим зеленым ковром памятники былого величия. После X в. развитие культуры майя, правда уже несколько измененной влиянием со стороны чужеземных завоевателей-тольтеков, пришедших из Центральной Мексики и с побережья Мексиканского залива, продолжалось на севере — на п-ове Юкатан — и на юге — в горах Гватемалы. Испанцы застали там свыше двух десятков небольших постоянно враждующих между собой индейских государств, каждое из которых имело свою династию правителей. К началу испанского завоевания в XVI в. индейцы майя занимали обширную и разнообразную по природным условиям территорию, включавшую в себя современные мексиканские штаты Табаско, Чьяпас, Кампече, Юкатан и Кинтана-Роо, а также всю Гватемалу, Белиз, западные районы Сальвадора и Гондураса.
Границы области майя в I тыс. н. э., по-видимому, более или менее совпадали с упомянутыми выше. В настоящее время большинство ученых выделяют в пределах этой территории три крупные культурно-географические области или зоны: Северную (п-ов Юкатан), Центральную (Северная Гватемала, Белиз, Табаско и Чьяпас в Мексике) и Южную (горная Гватемала).
Начало классического периода в низменных лесных областях майя отмечено появлением таких новых черт культуры, как иероглифическая письменность (надписи на рельефах, стелах, притолоках, росписях керамики и фресках, предметах мелкой пластики), календарные даты по эре майя (так называемого Длинного Счета—числа лет, прошедших от мифической даты 3113 г. до н. э.), монументальная каменная архитектура со ступенчатым «ложным» сводом, культ ранних стел и алтарей, специфический стиль керамики и терракотовых статуэток, оригинальная настенная живопись.
Архитектура в центральной части любого крупного города майя I тыс. н. э. представлена пирамидальными холмами и платформами различных размеров и высоты. Внутри они обычно сооружены из смеси земли и щебня и облицованы снаружи плитами тесаного камня, скрепленными известковым раствором. На их плоских вершинах стоят каменные здания: небольшие постройки из одной—трех комнат на высоких башнеобразных пирамидах-основаниях (высота некоторых из таких пирамид-башен, как, например, в Тикале, достигает 60 м). Это, вероятно, храмы. А длинные многокомнатные ансамбли на низких платформах, обрамляющих внутренние открытые дворики, скорее всего резиденции знати или дворцы, поскольку перекрытия этих зданий сделаны обычно в виде ступенчатого свода, стены их очень массивны, а внутренние помещения сравнительно узки и невелики по размерам. Единственным источником света в комнатах служили узкие дверные проемы, поэтому внутри уцелевших храмов и дворцов царят прохлада и полумрак. В конце классического периода у майя появляются площадки для ритуальной игры в мяч — третий тип основных монументальных построек местных городов. Основной единицей планировки в городах майя были прямоугольные мощеные площади, окруженные монументальными зданиями. Очень часто важнейшие ритуально-административные постройки располагались на естественных или искусственно созданных возвышениях— «акрополях» (Пьедрас-Неграс, Копан, Тикаль и др.).
Рядовые жилища строились из дерева и глины под крышами из сухих пальмовых листьев и были, вероятно, похожи на хижины индейцев майя XVI—XX вв., описанные историками и этнографами. В классический период, как и позднее, все жилые дома стояли на невысоких (1 —1,5 м) платформах, облицованных камнем. Отдельно стоящий дом — явление, редкое у майя. Обычно жилые и подсобные помещения образуют группы из 2—5 построек, расположенных вокруг открытого внутреннего дворика (патио) прямоугольной формы. Это — резиденция большой патрилокальной семьи. Жилые «патио-группы» имеют тенденцию объединяться в более крупные единицы—наподобие городского «квартала» или его части.
В VI—IX вв. майя достигли наивысших успехов в развитии различных видов неприкладного искусства, и прежде всего в монументальной скульптуре и живописи. Скульптурные школы Паленке, Копана, Йашчилана, Пьедрас-Неграс добиваются в это время особой тонкости моделировки, гармоничности композиции и естественности в передаче изображаемых персонажей (правителей, жрецов, сановников, воинов, слуг и пленных). Знаменитые фрески Бонампака (Чьяпас, Мексика), относящиеся к VIII в. н. э., представляют собой целое историческое повествование: сложные ритуалы и церемонии, сцены набега на чужие селения, жертвоприношение пленных, празднество, танцы и шествия сановников и вельмож.
Благодаря работам американских (Т. Проскурякова, Д. Келли, Г. Берлин, Дж. Кублер и др.) и советских (Ю. В. Кнорозов, Р. В. Кинжалов) исследователей удалось убедительно доказать, что монументальная скульптура майя I тыс. н. э.— стелы, притолоки, рельефы и панели (а также иероглифические надписи на них) — это мемориальные памятники в честь деяний майяских правителей. Они рассказывают о рождении, вступлении на престол, войнах и завоеваниях, династических браках, ритуальных обрядах и прочих важных событиях из жизни светских владык почти двух десятков городов-государств, которые существовали, по данным археологии, в Центральной области майя в I тыс. н. э.
Совершенно по-иному определяется сейчас и назначение некоторых пирамидальных храмов в городах майя. Если прежде они считались святилищами важнейших богов пантеона, а сама пирамида— лишь высоким и монолитным каменным постаментом для храма, то за последнее время под основаниями и в толще ряда таких пирамид удалось обнаружить пышные гробницы царей и членов правящих династий (открытие А. Руса в Храме Надписей, Паленке и др.).
Заметные изменения претерпели за последнее время и представления о характере, структуре и функциях крупных майяских «центров» I тыс. н. э. Широкие исследования археологов США в Тикале, Цибил-чальтуне, Эцне, Сейбале, Бекане и др. выявили наличие там значительного и постоянного населения, ремесленного производства, привозных изделий и многих других черт и признаков, свойственных древнему городу как в Старом, так и в Новом Свете.
Подлинной сенсацией в майянистике явилось открытие американским исследователем Майклом Ко полихромной расписной керамики из наиболее пышных захоронений майяских аристократов и правителей I тыс. н. э. Сопоставляя сюжеты, представленные на этих глиняных вазах, с описаниями подвигов героев-близнецов в подземном царстве из эпоса майякиче «Пополь-Вух» (XVI в.), ученый обратил внимание на их частичное совпадение. Это позволило Ко предположить, что изображения и надписи на каждом сосуде описывают смерть майяского правителя, длительное путешествие его души по страшным лабиринтам царства мертвых, преодоление разного рода препятствий и последующее воскрешение владыки, который превращался в конечном счете в одного из небесных богов. Все перипетии этого опасного путешествия полностью повторяли миф о приключениях героев-близнецов в преисподней из эпоса «Пополь-Вух». Кроме того, американский исследователь установил, что надписи или отдельные их части, представленные почти на всех расписных полихромных вазах VI—IX вв. н. э., часто повторяются, т. е. имеют стандартный характер. Чтение же этих «стандартных надписей» (так называемая формула возрождения) успешно осуществил в последние годы советский ученый Ю. В. Кнорозов. Благодаря этому перед нами открылся теперь совершенно новый, неведомый прежде мир — мифологические представления древних майя, их концепция жизни и смерти, религиозные воззрения и многое другое.

Прежде всего, они родились самостоятельно, одновременно или почти одновременно с классическими цивилизациями Мезоамерики, но без каких-либо заметных связей с ними. Далее, хотя древние перуанцы не создали ни иероглифической письменности, ни сложного календаря, их технология в целом была совершеннее, чем у населения Мезоамерики. В то время, когда мезоамериканцы жили еще целиком в каменном веке, индейцы Перу и Боливии со II тыс. до н. э. знали металлургию, обрабатывали золото, серебро, медь и их сплавы и делали из них не только украшения и оружие, но (как в случае с медью) даже наконечники земледельческих орудий—«палок-копалок» и мотыг. Они, особенно создатели культуры мочика, изготовляли великолепную керамику с полихромной росписью и фигурным моделированием. Их ткани из хлопка и шерсти были тонкими и совершенными. Но особенно изящные виды этой продукции — гобелены, декоративные ткани, парча и кисея — не имеют, пожалуй, себе равных в древнем мире. Их красота лишь усиливалась яркостью красителей, приготовляемых из различных растений (например, индиго) и минералов. Эти три важных компонента местной культуры— металлические изделия, керамика и ткани (хорошо сохраняющиеся в сухом и теплом климате побережья) — придают неповторимое своеобразие всем названным древнеперуанским цивилизациям I тыс. н. э.
Последующий период (с X в. н. э. и позже) отмечен усилением экспансии населения горных областей (особенно Тиауанако) в зону Тихоокеанского побережья. Затем здесь возникает несколько новых государств, крупнейшим из которых стало Чиму, расположенное на севере данной области, примерно от Тимбега до Лимы. Его столица Чан-Чан занимала площадь около 25 кв. км и имела население до 25 тыс. человек. В центре города находилось десять огромных прямоугольников 400x200 м, огороженных стенами 12 м высотой,— дворцовые ансамбли местных царей. Вокруг—резиденции меньшего размера, где жили чиновники, ремесленники и другие группы горожан. После смерти царя хоронили в его дворце со всеми богатствами, а преемник строил себе новое здание, похожее скорее на замок или крепость, чем на обычный дом. Именно в Чиму была впервые создана объединенная сеть ирригационных каналов и построены дороги, соединяющие горы и побережье. А это в свою очередь объясняет и впечатляющие достижения местной культуры, и значительную концентрацию населения в городах и селах.
В то же время в горной зоне с ее изрезанным рельефом, большим числом почти изолированных друг от друга долин и рек одновременно возник целый ряд мелких враждующих между собой государств. Но лишь одно из них — государство инков в долине Куско,— обладая более совершенной организацией армии и аппарата власти и отличаясь воинственностью своих жителей, сумело сломить сопротивление соседей и стать господствующей силой в регионе. Это произошло всего лишь за столетие до прихода испанцев, в XV в. н. э.
Размеры инкской империи росли с небывалой быстротой. Между 1438 и 1460 гг. инка Пачакути завоевал большую часть горных районов Перу. При его сыне Топа Инке (1471 —1493 гг.) были захвачены значительная часть Эквадора и территория государства Чиму, а чуть позже — юг прибрежной перуанской зоны, горы Боливии, север Чили. Во главе огромной державы стоял божественный правитель сапаинка, которому помогала наследственная аристократия, связанная с правителем кровным родством, а также жреческая каста и целая армия чиновников, контролировавших все стороны жизни.
Сельские общины несли тяжелый груз всевозможных налогов и трудовых повинностей (работа на строительстве дорог, храмов и дворцов, в рудниках, служба в армии и т. д.). Население вновь завоеванных земель насильственно перемещалось из своих родных мест в отдаленные провинции. Империя была связана обширной сетью мощенных камнем дорог, вдоль которых через определенные расстояния стояли почтовые станции с помещениями для отдыха и склады с продуктами и необходимыми материалами. По дорогам регулярно курсировали и пешие гонцы-бегуны, и всадники на ламах.
Духовная жизнь и вопросы культа целиком находились в руках жреческой иерархии. Поклонение богу-творцу Виракоче и небесным планетам осуществлялось в каменных храмах, украшенных внутри золотом. В зависимости от обстоятельств жертвоприношения богам варьировали от обычных в таких случаях мяса ламы и маисового пива до убийства женщин и детей (во время болезни или смерти верховного Инки).
Однако эта самая крупная и наилучшим образом организованная империя доколумбовой Америки стала легкой добычей горстки испанских авантюристов во главе с Франсиско Писарро в XVI в. н. э. Убийство инки Атауальпы в 1532 г. парализовало волю к сопротивлению местных индейцев, и могущественное инкское государство в считанные дни рухнуло под ударами европейских завоевателей.

Храмовым комплексом города был Коатокалли (Дом Различных Богов), ацтекский пантеон - архитектурное выражение религиозных символов народа. Жители города верили в те же божественные силы, что и все остальные мезоамериканцы. Наивысшим божеством считался творец Ометеотло, находившийся на тринадцатом небе и отделенный от людей пространством и временем.
Это было раннеклассовое образование с сильными пережитками родоплеменной организации. При этом общество самого Теночтитлана делилось на социальные группы - кальпулли. Над всеми стоял ацтекский совет (тлатокан)- он избирал шесть высших представителей ацтекского государства. Главным среди них был "Владыка всех людей" (тлакатекутли). В его руках была сосредоточена верховная власть: религиозная, военная и политическая.
Большую роль в жизни ацтекского общества играло жречество. Около пяти тысяч священнослужителей проводили ежедневные ритуальные церемонии. Их возглавляли два верховных тлатоани (оратора): жрец Уитцилопочтли (главного божества ацтеков) и жрец Тлалока (бога дождя и грома, потеснившего культ Кетцалькоатля), одним из которых был правитель.
Основную часть населения составляли земледельцы и ремесленники (свободные общинники - масехуали). Земля находилась в коллективной собственности. Земельные наделы сельских общин выделялись в пожизненное владение главам семей и передавались по наследству старшему сыну.
Достаточно высокое положение в обществе занимали торговцы (почтека). Они представляли довольно большую группу городского населения.
В Теночтитлане регулярно совершались человеческие жертвоприношения.
Самым грандиозным ритуалом считается обряд "Нового огня". Он проводился каждые 52 года (периодичность появления возможности гибели мира) и должен был помочь родиться Солнцу снова, обеспечив тем самым движение космоса на следующий цикл.
Кульминацией ритуала был момент, когда сердце жертвы бросали в угасающий огонь прежнего цикла, а в открытой груди возжигали новое пламя. Оно возвещало: движение небес не прекратилось!
Не менее важен был праздник, посвященный Тескатлипоке - одному из творцов космоса. Из числа военнопленных выбирался физически совершенный мужчина для имперсонификации (представления) великого бога. В течение года избранный проходил обучение риторике, искусству держать себя, игре на лютне и многому другому, нужному для того, чтобы быть совершенным образом земного воплощения бога Тескатлипоки. Разодетый, поющий и танцующий, он мог свободно ходить по городу в сопровождении большой свиты, являя всем живой облик Тескатлипоки. Ему давали четырех жен (богинь плодородия), вместе с которыми он затем по собственной воле взойдет на вершину храма и отдастся в руки жрецов. Обряд еще раз утвердит истину: никто на земле не избежит потери счастья, здоровья и богатства.
Теночтитлан подвергся тотальному уничтожению испанскими конкистадорами в 1519 - 1521 гг. Конкистадорам помогло древнее пророчество. Кортеса (1485 - 1547), возглавившего завоевательный поход в Мексику, приняли за вернувшегося Кетцалькоатля. Это смогло подорвать волю к сопротивлению жителей целого государства с сильной и многочисленной армией. Произошла встреча двух мировоззрений. В итоге мир ацтеков был полностью разрушен "цивилизованными" европейцами: город Теночтитлан стерт с лица земли, его каналы засыпаны, а сокровища разграблены. Но на разбитых камнях города вырос современный Мехико.

Центром мира тольтеков стал Толлан, объединивший в единую конфедерацию целый ряд племен и старейших городов (Куаучинанко, Куаунауак, Куаупан, Уастенек). О красоте и богатстве Толлана, стабильном достатке жителей и об обилии полей, его технических достижениях, искусстве астрономов, ремесленников, ювелиров и художников, интеллектуальном и духовном гении философов рассказывают первые "археологи" Толлана - ацтеки, пришедшие на эти земли в XIV в.
В новой столице возникает своеобразное военно-религиозное искусство. Его образец - сохранившийся до наших дней храм Тлауискальпантекутли - "Владыки рассвета", Венеры. К нему вела платформа с тремя длинными рядами строгих колонн, соединявшимися резными перекрытиями, между которыми в особом углублении горел вечный огонь.
Процветание Толлана часто связывают с правлением сына Мишкоатля. основателя города. Его звали Се Акатль (Первый Тростник) Топильцин (Принц) Кетцалькоатль (Пернатый Змей). Мать принца умерла при родах, но появившийся на свет ребенок остался жив. Тольтеки считали его земным воплощением бога, благодаря которому священные силы проникли в мир людей. Нововведения вызвали протест жрецов культа кровавого бога Тескатлипоки. Враги обманом (как предполагалось, при помощи злых чар) заставили Кетцалькоатля нарушить жреческую клятву - он отрекся от сана и престола и отправился в ссылку для самоочищения. С изгнанием Кетцалькоатля великолепные достижения Толлана пришли в упадок, и примерно в XII - XIII вв. город погиб от пожара. Его жители эмигрировали в различные районы Мезоамерики.

Важное значение имеют и свидетельства клинописных табличек из города-государства середины III тыс. до н. э. Эблы. Согласно этим текстам, между Эблой и многими пунктами Северной Сирии и Месопотамии, располагавшимися вблизи границ Малой Азии, – Каркемиш, Харран, Уршу, Хашшу, Хахха – поддерживались тесные торговые связи. Позднее в этих и более южных областях осуществляли свои военные предприятия древнехеттские, а впоследствии и новохеттские цари. В конечном счете ряд этих областей был включен в состав Хеттского государства.
Вывод о наличии городов-государств в Малой Азии III тыс. до н. э. хорошо согласуется и с результатами анализа текстов («каппадокийских табличек»), происходящих с территории самой Анатолии. Это деловые документы и письма, выявленные в торговых центрах Малой Азии, которые существовали здесь в XIX – XVIII вв. до н. э. Они составлены клинописью на староассирийском (ашшурском) диалекте аккадского языка. Анализ названных документов показывает, что деятельность торговцев контролировалась правителями местных анатолийских городов-государств. Иноземные купцы выплачивали последним определенную пошлину за право торговать. Правители малоазиатских городов пользовались преимущественным правом покупки товара. Поскольку города-государства Малой Азии XIX – XVIII вв. до н. э. представляли собой довольно развитые политические структуры, то становление этих царств, очевидно, должно было произойти задолго до образования ашшурских торговых центров в Малой Азии.
Среди купцов в торговых центрах были представлены не только ашшурцы (восточные семиты), здесь было много выходцев из северносирийских областей, населенных, в частности, народами, говорившими на западносемитских диалектах. Западносемитские (аморейские) слова содержатся, например, в лексике архивов Каниша. Аморейские купцы, видимо, не были первыми торговцами, проторившими пути из Северной Сирии в Анатолию. Как и ашшурские купцы, возможно сменившие аккадских, они, видимо, следовали в Анатолию за северносирийскими купцами III тыс. до н. э. Торговля явилась существенным катализатором многих социально-экономических процессов, протекавших в Малой Азии в III – начале II тыс. до н. э.
Активную роль в деятельности торговых центров играли местные купцы: хетты, лувийцы, хатты. Были среди них торговцы-хурриты, выходцы как из городов Северной Сирии, Северной Месопотамии, так, вероятно, и из Малой Азии. В Анатолию купцы везли ткани, хитоны. Но главными статьями торговли были металлы: восточные купцы поставляли олово, а западные – медь и серебро. Особый интерес проявляли ашшурские торговцы к другому металлу, пользовавшемуся огромным спросом; он стоил в 40 раз дороже серебра и в 5 – 8 раз дороже золота. Как установлено в исследованиях последних лет, этим металлом было железо. Изобретателями способа выплавки его из руды были хатты. Отсюда металлургия железа распространилась в Передней Азии, а потом и в Евразии в целом. Вывоз железа за пределы Анатолии, видимо, был запрещен. Именно этим обстоятельством могут быть объяснены неоднократные случаи его контрабандного вывоза, описанные в ряде текстов.
Торговля обеспечивалась с помощью караванов, доставлявших товары на вьючных животных, главным образом дамасских ослах. Караваны двигались небольшими переходами. Известно около 120 названий пунктов стоянок на пути через Северную Месопотамию, Северную Сирию и по восточной части Малой Азии.
В период последней фазы существования ассирийских торговых центров (приблизительно в XVIII в. до н. э.) заметно активизировалась борьба правителей городов-государств Анатолии за политическое лидерство. Ведущую роль среди них первоначально играл город-государство Пурусханда. Только правители этого царства носили титул «великий правитель». Впоследствии борьбу с Пурусхандой и другими городами-государствами Малой Азии повели цари малоазиатского города-государства Кусса-ры: Питхана и его сын Анитта. После продолжительной борьбы Анитта захватил город-государство Хаттусу, разрушил его и запретил заселять впредь. Он прибрал к рукам Несу и сделал его одним из опорных пунктов той части населения, которая говорила на хеттском языке. По названию этого города сами хетты стали именовать свой язык несийским или канессийским. Анитта сумел взять верх и над правителем Пурусханды. В знак признания своего вассалитета тот принес Анитте атрибуты своей власти – железный трон и скипетр.
Имена царей Куссары Питханы и Анитты, добившихся значительных успехов в борьбе за политическую гегемонию в Анатолии, упоминаются в «каппадокийских табличках».
Найден и кинжал с короткой надписью, в которой содержится имя Анитты. Однако сама история успешной борьбы Питханы и Анитты известна нам из более позднего документа, выявленного в архивах Хеттского государства, которое образовалось приблизительно через 150 лет после событий, связанных с Аниттой. Этот промежуток времени между правлением Анитты и образованием Хеттского государства в письменных документах не освещен. Можно лишь предположить, что образование Хеттского государства (XVII -XII вв. до н. э.) явилось закономерным итогом социально-экономических, этнокультурных и политических процессов, особенно активизировавшихся на рубеже III – II тыс. до н. э. и в самом начале II тыс. до н. э.
Письменные документы – клинописные таблички, освещающие историю Хеттского государства, обнаружены в самом начале нашего века в архивах хеттской столицы Хаттусы (совр. Богазкей, в 150 км восточнее Анкары). Сравнительно недавно в местечке Машат-Хююк, на северо-востоке Малой Азии, вблизи города Зиле, найден еще один хеттский архив. Среди нескольких десятков тысяч клинописных текстов и фрагментов, найденных в Хаттусе (в Машат-Хюкже обнаружено более 150 текстов и фрагментов), имеются исторические, дипломатические, правовые (в том числе свод законов), эпистолярные (письма, деловая корреспонденция), литературные тексты и документы ритуального содержания (описания празднеств, заклинания, оракулы и т.п.).
Большинство текстов составлено на хеттском языке; многие другие – на аккадском, лувийском, палайском, хаттском и хурритском языках. Все документы хеттских архивов записаны специфической формой клинописи, отличающейся от орфографии, использовавшейся в письмах и деловых документах ашшурских торговых центров. Предполагается, что хеттская клинопись была заимствована из варианта староаккадской клинописи, применявшейся хурритами в Северной Сирии. Дешифровка текстов на хеттском клинописном языке впервые была осуществлена в 1915-1917 гг. выдающимся чешским востоковедом Б. Грозным.
Наряду с клинописью хетты пользовались также иероглифическим письмом. Известны монументальные надписи, надписи на печатях, на различных предметах обихода и письма. Иероглифическое письмо применялось, в частности, в I тыс. до н. э. для записей текстов на диалекте лувийского языка. Эта система письма употреблялась и во II тыс. до н. э. Однако дошедшие до нас древние иероглифические тексты пока не дешифрованы, и точно не известно, на каком языке они составлялись. Более того, большая часть иероглифических текстов II тыс. до н. э., записывавшихся на деревянных табличках, по всей видимости, до нас не дошла.
В хеттских клинописных текстах часто речь идет о «писцах (иероглифами) на деревянных табличках».
Во многих клинописных документах отмечается, что они выполнены согласно подлиннику, составленному (иероглифами) на деревянной табличке. Опираясь на эти и многие другие факты, некоторые исследователи предполагают, что иероглифическое письмо могло быть наиболее ранней системой письма хеттов. В дешифровку иероглифического лувийского языка важный вклад внесли многие зарубежные ученые, в частности П. Мериджи, Э. Форрер, И. Гельб, X. Боссерт, Э. Ларош и др.
Историю Хеттского государства ныне принято делить на три периода: Древнее, Среднее и Новое царства. Создание древнехеттского государства (1650-1500 гг. до н. э.) в самой хеттской традиции приписывается царю по имени Лабарна. Однако тексты, которые были бы составлены от его имени, не найдены. Самым ранним царем, известным по ряду записанных от его имени документов, был Хаттусили I. Вслед за ним в период Древнего царства правили несколько царей, среди которых наиболее крупными политическими фигурами были Мурсили I и Телепину. Менее документирована история Среднего царства (1500-1400 гг. до н. э.). Наибольшего могущества достигло Хеттское царство во времена царей новохеттского периода (1400-1200 гг. до н. э.), среди которых особенно выделяются личности Суппилулиумы I, Мурсили II, Муваталли и Хаттусили III.
Система государственного устройства Хеттского царства характеризуется целым рядом специфических черт. Верховный правитель страны носил титул хаттского происхождения табарна (или лабарна). Он имел важные военные, культово-религиозные, правовые и экономические функции. Наряду с царем важную роль, особенно в сфере культа, играла и царица, носившая хаттский титул тавананна.
Царица-тавананна, пережившая своего супруга, сохраняла свое высокое положение и при сыне-царе. Ее титул наследовался, видимо, независимо от титула царя следующей царицей. Царица имела свой дворец, который обслуживали ее придворные, ей принадлежали многие земельные владения; область, из которой происходила царица, видимо, уплачивала особую подать в пользу своей повелительницы. Она распоряжалась принадлежащим ей имуществом, могла вершить суд над своими подданными.
В функциях царя-табарны и царицы-тавананны ощущается наследие раннего этапа развития обществ Древней Малой Азии. Так, функции хеттского царя и царицы иногда рассматриваются как пережиток дуальной системы власти (двойного царствования наподобие многих обществ Африки, в которых носителями власти являются царь и царица-соправительница). Статус царицы в хеттском государственном управлении был, вероятно, обусловлен и обычаем наследования престола по женской линии. Так, еще в древнехеттский период одним из основных претендентов на престол считался сын сестры царя (которая одновременно могла быть и женой царя, т.е. женой своего брата), а также зять (муж сестры царя). Наряду с главной женой-тавананной у царя могли быть и другие жены и наложницы, статус которых существенно отличался от статуса царицы-соправительницы.
Власть царя и царицы в хеттском обществе во многом сохраняла сакральный характер. Исполнение правителем и правительницей многих культово-религиозных функций расценивалось в качестве деятельности, способствующей обеспечению плодородия страны и благополучия всего населения. Многие существенные стороны всего комплекса представлений о царе и царице как символах плодородия (а также о связанных с ними конкретных атрибутах: царском троне, жезле и т.п., священных животных – воплощениях власти) сохраняют отчетливые связи с представлениями, характерными для традиций страны Хатти.
Вместе с тем в институте царской власти хеттов, видимо, сказывается влияние практики, существовавшей в среде хетто-лувийс-кого населения раннего периода, и в частности обычая избрания царя (предводителя) на народном собрании. Пережитком такого собрания считается хеттский панкус. В период Древнего царства хеттов в «собрание» входили воины (часть свободного населения царства Хатти) и высшие сановники. Панкус имел юридические и религиозные функции. Впоследствии этот институт отмирает.
Управление государством осуществлялось с помощью многочисленной администрации. Ее верхушку составляли главным образом родственники и свойственники царя. Они обычно назначались правителями городов и областей страны, становились высшими придворными.
Основу хозяйства хеттов составляли земледелие, скотоводство, ремесла (металлургия и изготовление орудий из металлов, гончарное, строительное дело и т.п.). Важную роль в хозяйстве играла торговля. Существовали государственные земли (дворцовые и храмовые), а также общинные, находившиеся в распоряжении определенных коллективов. Владение и пользование государственной землей связывалось с исполнением натуральной (саххан) и трудовой (луцци) повинностей. От саххана и луцци были освобождены земли, принадлежавшие храмам и другим культовым учреждениям. Земли частного лица, находившегося на царской службе, полученные им в «дар» от царя, также могли быть освобождены от обязательств, связанных с сахханом и луцци.
Вместе с тем в некоторых хеттских документах сохраняются определенные свидетельства того, что в ранний период истории обществ древней Анатолии взаимоотношения царя с подданными могли регулироваться на основе института обменных дарений. Такой обмен по форме носил добровольный характер, но по существу был обязательным. Приношения подданных предназначались царю за то, что на нем лежала функция по обеспечению плодородия страны. Со своей стороны подданные могли рассчитывать на ответное отдаривание со стороны царя. Взаимный обмен, видимо, имел место в моменты важнейших общественных празднеств, приуроченных к основным сезонам года.
Институт взаимных услуг нашел свое отражение в ряде хеттских текстов, в которых предписывается дать «хлеб и масло голодному», дать «одежду голому». Подобные представления засвидетельствованы и в культуре многих древних обществ (в Египте, Месопотамии, Индии) и не могут быть выведены из некоего утопического гуманизма древних обществ.
В то же время очевидно, что на протяжении всей истории хеттского общества происходило постепенное вытеснение из общественной практики института, основанного на принципе взаимных обязательств владыки и подданных-. Вполне вероятно, что из системы первоначально добровольных услуг, оказываемых населением вождю (царю), происходят и хеттские саххан и луцци, которые уже в период Древнего царства хеттов обозначали определенные повинности в пользу государства.
Такой вывод вполне согласуется с отраженной в некоторых хеттских текстах тенденцией к постепенному сокращению прав свободных граждан. В частности, в одном из параграфов хеттских законов говорится о том, что человек, имеющий поля, полученные им в «дар» от царя, не выполняет саххана и луцци. Согласно более поздней редакции законов, владелец таких дарственных полей уже должен был выполнять повинности и освобождался от них лишь по специальному царскому указу.
Другие статьи хеттских законов также свидетельствуют о том, что были упразднены свободы от несения повинностей, которыми пользовались в Хеттском государстве жители ряда городов, воины, некоторые категории ремесленников. Древние привилегии были сохранены за привратниками, жрецами, ткачами важнейших культовых центров государства (г. Аринны, Нерика и Ципланды). В то же время были лишены таких прав лица, проживавшие на земле этих жрецов и ткачей на правах совладельцев земли. Свобода от несения повинностей не только жрецов, но и привратников объясняется, видимо, тем, что последние профессии расценивались как занятия, имеющие ритуальный характер.
Вся история Хеттского государства – это история многочисленных войн, которые велись на различных направлениях: на севере и северо-востоке – с воинственными причерноморскими народами каска, постоянно угрожавшими своими походами самому его существованию, на юго-западе и западе – с царствами Киццуватна и Арцава, населенными лувийцами и хурритами; на юге и юго-востоке – с хур-ритами (в том числе с хурритским царством Митанни). Хетты вели войны с Египтом, в которых решался вопрос о том, какая из крупнейших держав Ближнего Востока того периода будет преобладать в районах Восточного Средиземноморья, через которые пролегали важные торговые пути всего субрегиона. На востоке они воевали с правителями царства Ацци. Хеттская история знала периоды необычайных взлетов и падений. При Лабарне и Хаттусили I границы страны Хатти были расширены от «моря и до моря» (под этим подразумевалась территория от Черного до Средиземного моря).
Хаттусили I завоевал ряд важных областей на юго-западе Малой Азии. В Северной Сирии он взял верх над мощным хуррито-семитским городом-государством Алалах, а также над двумя другими крупными центрами – Уршу (Варсува) и Хашшу (Хассува) – и начал длительную борьбу за Хальпу (совр. Алеппо). Этот последний город был захвачен его преемником на престоле Мурсили I. В 1595 г. до н. э. Мурсили, кроме того, захватил Вавилон, разрушил его и взял богатую добычу. При Телепину под хеттским контролем оказалась и важная в стратегическом отношении область Малой Азии Киццуватна.
Эти и многие другие военные успехи привели к тому, что Хеттское царство стало одним из самых могущественных государств Ближнего Востока. Вместе с тем уже в древнехеттский период восточные и центральные области страны Хатти подвергались разорительным вторжениям хурритов с Армянского нагорья и из Северной Сирии. При хеттском царе Хантили хурриты захватили и даже казнили хеттскую царицу вместе с ее сыновьями.
Особенно громкие победы были достигнуты в период новохеттского царства. При Суппилулиуме I под контролем хеттов оказались западные области Анатолии (страны Ар-цава). Был одержан верх над при-черноморским союзом каска, над царством Ацци-Хайаса. Суппилулиума достиг решительных успехов в борьбе с Митанни, на престол которой он возвел своего ставленника Шаттивазу. Были завоеваны важные центры Северной Сирии Халь-па и Каркемиш, правителями которых были посажены сыновья Суппилулиумы Пияссили и Телепину. Под контролем хеттов оказались многие царства Сирии вплоть до Ливанских гор.
Существенное укрепление позиций хеттов в Сирии в конечном счете привело к столкновению двух крупнейших держав того времени – Хеттского царства и Египта (см. гл. III). В битве у Кадеша (Кинза) на р. Оронт хеттская армия под командованием царя Муваталли нанесла поражение египетским войскам Рамсеса И. Сам фараон чудом избежал плена. Столь крупный успех хеттов, однако, не привел к изменению в соотношении сил. Борьба между ними продолжалась, и в конечном счете обе стороны были вынуждены признать стратегический паритет. Одним из свидетельств его явился уже упоминавшийся нами хеттско-египетский договор, заключенный Хаттусили III и Рамсесом II около 1296 г. до н. э. Между хеттским и египетским дворами установились тесные, дружественные связи. Среди переписки царей страны Хатти с правителями других государств большинство составляют послания, направленные из Хатти в Египет и обратно в период правления Хаттусили III и Рамсеса II. Мирные отношения были закреплены браком Рамсеса II с одной из дочерей Хаттусили III.
В конце сред нехеттского и в особенности в новохеттский период Хатти вступила в непосредственный контакт с государством Аххи-ява, видимо располагавшимся на самом крайнем юго-западе или западе Малой Азии (согласно некоторым исследователям, это царство может быть локализовано на о-вах Эгейского моря или в материковой Греции). Аххияву часто отождествляют с Микенской Грецией. Соответственно название государства связывают с термином «ахейцы», обозначавшим (по Гомеру) союз древнегреческих племен. Яблоком раздора между Хатти и Аххиявой были как области западной Малой Азии, так и о-в Кипр. Борьба велась не только на суше, но и на море. Хетты дважды овладевали Кипром – при Тудхалии IV и Суппилулиуме II – последнем царе Хеттского государства. После одного из этих рейдов был заключен договор с Кипром.
В своей завоевательной политике хеттские цари опирались на организованную армию, включавшую как регулярные формирования, так и ополчение, которое поставляли зависимые от хеттов народы. Военные действия обычно начинались весной и продолжались до поздней осени. Однако в некоторых случаях ходили в походы и в зимнее время, главным образом на юг, а порой даже на восток, в области горной страны Хайаса. В периоды между походами, во всяком случае, часть регулярных сил расквартировывалась в специальных военных лагерях. Во многих пограничных городах страны Хатти, а также в населенных пунктах, контролировавшихся хеттскими царями вассальных государств, несли службу специальные гарнизоны хеттских регулярных войск. Правители вассальных стран были обязаны снабжать гарнизоны хеттов продуктами питания.
Армия состояла главным образом из колесничьего войска и тяжеловооруженной пехоты. Хетты были одним из пионеров в использовании легких колесниц в армии. Хеттская колесница, запряженная двумя лошадьми, несшая на себе трех человек – возничего, воина (обычно копейщика) и прикрывавшего их щитоносца, представляла собой грозную силу.
Одно из ранних свидетельств боевого применения колесниц в Малой Азии встречается в древнейшем хеттском тексте Анитты. В нем говорится, что на 1400 пехотинцев войска Анитты приходилось 40 колесниц. О соотношении колесниц и пехотинцев в хеттской армии свидетельствуют и данные о битве у Кадеша. Здесь силы хеттского царя Муваталли состояли приблизительно из 20 тыс. пехотинцев и 2500 колесниц.
Колесницы представляли собой изделия высокого технического мастерства и стоили довольно дорого. Для их изготовления требовались специальные материалы: различные породы дерева, произраставшие главным образом на Армянском нагорье, кожа и металлы. Поэтому производство колесниц, вероятно, было централизованным и велось в специальных царских мастерских. Сохранились хеттские царские наставления для мастеров, изготовлявших колесницы.
Не менее трудоемким, дорогостоящим и высокопрофессиональным делом была и подготовка по специальной методике большого числа лошадей, впрягаемых в колесницы. Хеттские приемы ухода за лошадьми и обучения упряжных лошадей известны из древнейшего в мире трактата по тренингу, составленного от имени Киккули, и других подобных текстов. Главной целью многомесячных тренировок лошадей была выработка у них выносливости, необходимой для военных целей.
Наставление Киккули составлено на хеттском языке. Однако само имя тренера, по-видимому приглашенного на хеттскую службу, хур-ритское. Хурритскими являются и некоторые встречающиеся в трактате специальные термины. Эти и многие другие факты дают основание считать, что история изобретения боевых колесниц и методов подготовки лошадей, впрягавшихся в них, тесно связана с хурритами. Вместе с тем определенное влияние на хурритские приемы тренинга лошадей оказали и индо-иранские племена. Так, специальные коневодческие термины – «лошадиный тренер», «стадион» (манеж), «поворот» (круг) – и числительные, использовавшиеся для обозначения количества «поворотов», были заимствованы из «митаннийского», арийского диалекта, носители которого распространились на части территории хурритского царства Митанни.
Для захвата городов хетты часто прибегали к осаде, используя при этом штурмовые орудия, широко применяли они и тактику ночных маршей.
Существенным инструментом хеттской внешней политики была дипломатия. Хетты имели дипломатические отношения со многими государствами Малой Азии и Ближнего Востока в целом; эти отношения в ряде случаев регулировались специальными договорами. В хеттских архивах сохранилось больше дипломатических актов, чем во всех вместе взятых архивах других государств Ближнего Востока.
Содержание посланий, которыми обменивались хеттские цари с правителями других стран, а также содержание международных соглашений хеттов показывает, что в дипломатии того времени существовали определенные нормы взаимоотношений государей, использовался во многом стандартный тип договора. Так, в зависимости от соотношения сил сторон цари обращались друг к другу как «брат к брату» или как «сын к отцу». Периодические обмены послами, посланиями, подарками, а также династические браки расценивались как акты, свидетельствующие о дружественных отношениях и благих намерениях сторон.
Международными сношениями руководило специальное ведомство при царской канцелярии. Видимо, в штат этого ведомства входили разного ранга послы, посланники и переводчики. Через послов, часто сопровождаемых переводчиками, письма государей, дипломатические акты (клинописные таблички в глиняных конвертах) доставлялись государям-адресатам. Доставленное письмо обычно служило своего рода верительной грамотой посла. Письма, посылавшиеся из страны Хатти правителями царств Малой Азии, а также заключавшиеся с этими последними договоры составлялись на хеттском языке. К другим царям Ближнего Востока шли письма на аккадском языке, который был языком международных отношений. Договора в таком случае обычно составлялись в двух вариантах: один – на аккадском, а другой – на хеттском языке.
Послания государей иностранных держав, а также тексты международных соглашений порой обсуждались хеттским царем на специальном царском совете, именовавшемся тулией. Известно также, что утверждению договора могли предшествовать длительные консультации, во время которых согласовывался взаимоприемлемый проект соглашения, как, например, в связи с заключением договора между Хаттусили III и Рамсесом П. Договоры скреплялись печатями царей, иногда они записывались не на глиняных, а на металлических (серебряных, бронзовых, железных) табличках, что практиковалось, в частности, хеттами. Таблички договоров обычно хранились перед статуями верховных божеств страны, так как боги, главные свидетели договора, вправе были наказать того, кто нарушит соглашение.
Большинство международных соглашений хеттов представляли собой акты, закреплявшие военные победы хеттской армии. Поэтому в них часто ощущается неравноправный характер взаимоотношений сторон. Хеттский царь обычно предстает в качестве «сюзерена», а его партнер – в качестве «вассала».
Так, хеттские цари часто обязывали вассала платить дань, возвращать скрывавшихся у него беглых земледельцев и сановников, замешанных в политических интригах. Они обязывают «данника» ежегодно являться с визитом пред очи хеттского царя, заботиться о гарнизонах хеттских войск, расквартированных в городах вассала, по первому зову выступать с войском на помощь хеттскому правителю, не поддерживать тайных сношений с государями других враждебных хеттам стран.
Вассал обязан был ежегодно (порой трижды в год) перечитывать соглашение. Соблюдать договор обязаны были сыновья, внуки и правнуки вассала, другими словами, он заключался как бы на вечные времена. Однако в действительности такие надежды редко оправдывались. Чтобы стимулировать подчиненную сторону к совместным действиям против враждебных сил, некоторые договоры содержат статьи, регулирующие правила раздела добычи: добыча принадлежит той армии, которая захватила ее.
Характерной чертой дипломатической практики хеттов были и династические браки. Хетты, видимо, относились к международным брачным союзам по-иному, нежели, например, египтяне. У последних, как свидетельствует переписка между Аменхотепом III и касситским правителем Вавилона Бурна-буриашем, считалось, что египетская царевна не может быть отдана в жены царю другой страны. Не только царевна, но даже знатная египтянка не была дана в жены Бурнабуриашу, хотя последний был согласен и на такую замену. Одна из причин отказа, видимо, заключалась в том, что египтяне руководствовались принципом, согласно которому статус «дающих жен» ниже статуса «берущих жен» (подобные представления засвидетельствованы и во многих других архаических коллективах). Соответственно «выдача жены» могла означать принижение статуса фараона и страны в целом. В то же время известно, что в периоды упадка мощи Египта фараоны порой выдавали своих царевен замуж за иностранных государей. Более того, во время расцвета Хеттского государства при Суппилулиуме I вдова Тутанхамона слезно молила хеттского правителя прислать ей в мужья любого из его сыновей.
В отличие от египтян хеттские цари довольно охотно выдавали замуж своих дочерей и сестер. Часто они сами брали в жены иностранных царевен. Использовались такие браки не только для поддержания дружественных отношений. Династические браки порой связывали по рукам и ногам вассала. Ведь, выходя замуж, представительница хеттского царского рода попадала не в число гаремных наложниц, а становилась главной женой. Именно такое условие ставили хеттские правители перед своими зятьями. Об этом говорится, в частности, в договорах, заключенных Суппилулиумой I с правителем Хайасы Хукканой и с царем Митан-ни Шаттивазой. Правда, такого условия нет в договоре Хатти с Египтом. Тем не менее известно, что в отличие от митаннийских царевен, которые были взяты в гарем египетского фараона, хеттская царевна, выданная замуж за Рамсеса II, считалась его главной женой.
Через посредство своих дочерей и сестер хеттские цари укрепляли свое влияние в других государствах. Более того, поскольку законными наследниками престола иностранного государства становились дети главной жены, возникала реальная возможность того, что в будущем, когда на трон взойдет племянник хеттского царя, влияние государства Хатти в вассальной стране еще более упрочится.
В хеттской дипломатической практике имели место и случаи обращения к правителям иностранных держав с просьбами о присылке медиков. Уровень хеттской медицины был ниже, чем, например, в Египте и Вавилонии. Об этом свидетельствует, в частности, то, что хеттские писцы переписывали аккадские медицинские трактаты и переводили их на хеттский язык. Из Вавилонии присылали в Хатти врачей и жреца-заклинателя. Для оказания медицинской помощи приезжали врачи из Египта; оттуда же привозили хеттскому царю Хатту-сили III, страдавшему болезнью глаз, «хорошее медицинское средство». Как-то Хаттусили III обратился к Рамсесу с просьбой прислать в Хатти врача для лечения бесплодия своей сестры Массануц-ци. После непродолжительной переписки из Египта последовало медицинское заключение: поскольку Массануцци исполнилось 60 лет, то невозможно изготовить препарат, который излечил бы ее от этого недуга.
За время существования Хеттского государства его народом были созданы многие культурные ценности. К их числу относятся памятники искусства, архитектуры, разнообразные литературные сочинения. Вместе с тем культура Хатти сохранила в себе богатое наследие, почерпнутое из традиций древних этносов Анатолии, а также заимствованное из культур Месопотамии, Сирии, Кавказа. Она стала важным звеном, соединившим культуры древнего Востока с культурами Греции и Рима. В частности, в переводах на хеттский дошли до нас многочисленные мифы из традиции Древнего царства, переложенные хеттами с хаттского языка: о борьбе бога Грозы со Змеем, о Луне, упавшей с неба, об исчезнувшем божестве (боге растительности Телепину, боге Грозы, боге Солнца).
К оригинальному жанру литературы относятся анналы – древне-хеттские Хаттусили I, среднехеттские Мурсили И. Среди произведений ранней хеттской литературы привлекают внимание «Повесть о царице города Канеса» и погребальная песня. В «Повести о царице города Канеса» речь идет о чудесном рождении у царицы 30 сыновей. Близнецов поместили в горшки и пустили плыть по реке. Но они были спасены богами. Через некоторое время царица родила 30 дочерей. Повзрослев, сыновья отправились на поиски матери и пришли в Канес. Но поскольку боги подменили человеческую суть сыновей, они не узнали своей матери и взяли в жены своих сестер. Самый младший, узнав сестер, пытался воспротивиться браку, но было слишком поздно.
Сказание о царице города Канеса имеет обрядовый фольклорный источник. Мотив брака братьев и сестер обнаруживает очевидные типологические параллели с письменными и фольклорными текстами многих народов, в которых представлена тема кровосмешения. Широко известен во многих культурах и архаический обычай расправы с близнецами, подобный тому, о котором повествуется в хеттском тексте.
Древние индоевропейские поэтические нормы, видимо, отражены в хеттской погребальной песне, представляющей собой почти единственный образец хеттской поэзии:
Саван Несы, саван Несы // Принеси ты мне. // Матери моей одежды // Принеси ты мне. // Деда моего одежды // Принеси ты мне. // Что все это значит? // Предков я спрошу (Перевод Вяч. Вс. Иванова).
Среди оригинальных жанров хеттской литературы периода Среднего и Нового царств следует отметить молитвы, в которых исследователями обнаруживаются совпадения с идеями ветхозаветной и новозаветной литературы, а также «Автобиографию» Хаттусили III – одну из первых автобиографий в мировой литературе.
В период Среднего и Нового царств на хеттскую культуру сильное влияние оказала культура хур-рито-лувийского населения юга и юго-запада Анатолии. Это культурное влияние явилось лишь одной из сторон воздействия. Подобно тому как в период’ Древнего царства хеттские цари носили в основном хаттские имена, в этот период цари, происходившие из хурритской династии, имели по два имени. Одно – хурритское – они получали от рождения, другое – хеттское (хаттское) – по восшествии на престол.
Хурритское влияние обнаруживается в рельефах хеттского святилища в Язылыкая. Благодаря хурри-там и непосредственно из культуры этого народа хетты переняли и переложили на свой язык ряд литературных произведений: аккадские тексты о Саргоне Древнем и На-рам-Суэне, шумерский эпос о Гильгамеше, имеющий в целом месопо-тамский первоисточник – средне-хеттский гимн Солнцу, хурритские эпосы «О царстве на небесах», «Песнь об Улликумми», рассказы «Об охотнике Кесси», «О герое Гурпаранцаху», сказки «Об Аппу и двух его сыновьях», «О боге Солнца, корове и рыбачьей чете». Именно хеттским переложениям мы обязаны, в частности, тем, что многие произведения хурритской литературы не исчезли безвозвратно в глубине веков.
Одно из важнейших значений хеттской культуры заключается в том, что она выполняла роль посредника между цивилизациями Ближнего Востока и Греции. В частности, обнаруживаются сходства между хеттскими текстами, являющимися переложениями соответствующих хаттских и хуррит-ских, с греческими мифами, зафиксированными в «Теогонии» греческого поэта VIII – VII вв. до н. э. Гесиода. Так, существенные аналогии прослеживаются между греческим мифом о борьбе Зевса со змееподобным Тифоном и хеттским мифом о сражении бога Грозы со Змеем. Имеются параллели между тем же греческим мифом и хурритским эпосом о каменном чудовище Улликумми в «Песне об Улликумми». В этом последнем упоминается гора Хацци, куда переселился бог Грозы после первого сражения с Улликумми. Та же гора Касион (по более позднему автору – Аполлодору) – место сражения Зевса с Тифоном.
В «Теогонии» история происхождения богов описывается как насильственная смена нескольких поколений богов. Эта история, возможно, восходит к хурритскому циклу о царствовании на небесах. Согласно ему, вначале в мире царствовал бог Алалу (связанный с Нижним миром). Он был свергнут богом неба Ану. На смену ему пришел бог Кумарби, который в свою очередь был низвергнут с престола богом Грозы Тешубом. Каждый из богов царствовал по девять веков. Последовательная смена богов (Алалу – Ану – Кумарби – бог Грозы Тешуб) представлена и в греческой мифологии (Океан – Уран – Крон – Зевс). Совпадает мотив смены не только поколений, но и функций богов (хурритское Ану от шумерского Ан – »небо»; бог Грозы Тешуб и греческий Зевс).
Среди отдельных совпадений греческой и хурритской мифологий отмечаются греческий Атлант, который держит Небо на своих плечах, и хурритский великан Упеллури в «Песне об Улликумми», поддерживающий Небо и Землю (аналогичный образ бога известен и в хаттской мифологии). На плече Упеллури росло каменное чудовище Улликумми. Бог Эа лишил его силы, отделив его с помощью резака от плеча Упеллури. Согласно хурритской мифологии, этот резак был впервые использован при отделении Неба от Земли. Способ лишения силы Улликумми имеет параллели в мифе об Антее. Антей, сын Посейдона, повелителя морей, и Геи, богини Земли, был непобедим, пока прикасался к матери-земле. Геракл сумел задушить его, только подняв вверх и оторвав от источника силы. Как и в «Песне об Улликумми», согласно греческой мифологии, специальное орудие (серп) используется для отделения от Земли (Геи) Неба (Урана) и оскопления последнего.
Около 1200 г. до н. э. Хеттское государство перестало существовать. Падение его, по-видимому, было обусловлено двумя причинами. С одной стороны, оно было вызвано усилившимися центробежными тенденциями, приведшими к распаду некогда могучей державы. С другой стороны, вероятно, что потерявшая былую силу страна подверглась нашествию племен Эгейского мира, именуемых в египетских текстах «народами моря». Однако, какие именно племена среди «народов мира» участвовали в разрушении страны Хатти, точно не известно.

Наибольшего развития достигли древнейшие цивилизации, сложившиеся в Западном Судане и в Нигерии. Центральноафриканские очаги отставали по времени появления металлургии железа и меди и крупных поселений городского типа. Восточноафриканский очаг отличала определенная специфика, связанная с ролью морской торговли в его формировании.
Разделенность очагов цивилизаций Тропической Африки значительными расстояниями вовсе не означала, что между ними отсутствовали связи. Они прослеживаются между западносуданским и нигерийским очагами, между последним и бассейном Конго. Археологические данные обнаруживают контакты, существовавшие между территорией нынешних Замбии и Зимбабве и районом Верхней Луалабы, а также восточноафриканским побережьем, хотя в большинстве своем данные эти относятся к началу II тыс. н. э.

Сценка. Тассили. Аджер. IV тыс. до и. э.
По-иному обстояло дело с контактами внеафриканскими. Если Западный Судан к VIII в. н. э. уже насчитывал многие столетия контакта с Северной Африкой, а Восточная Африка имела давние связи с бассейном Красного моря, а затем и районом Персидского залива и Южной Азией, то нигерийский и центральноафриканский очаги с неафриканскими обществами непосредственно не взаимодействовали.
Но это не исключало контактов опосредованных, например предшественников цивилизации Зимбабве с Ближним Востоком и Южной Азией. Они осуществлялись через гавани восточноафриканского побережья. Известны, например, находки римских изделий в достаточно удаленных от караванных и морских путей внутренних областях Африканского континента.
Высокий уровень цивилизации западносуданского очага был результатом развития местных обществ, хотя давние и стабильные связи с классовыми обществами Средиземноморья в определенной мере ускорили такое развитие. Связи засвидетельствованы многочисленными наскальными изображениями вдоль двух главных древних путей через Сахару: из Южного Марокко в район внутренней дельты р. Нигер и из Феццана к восточной оконечности большой излучины Нигера в районе нынешнего города Гао. Речь идет о так называемых дорогах колесниц: наскальные изображения запряженных лошадьми колесниц говорят о достаточно оживленных контактах, однако же с определенными ограничениями по времени и по характеру. С одной стороны, появление лошади в Сахаре относится лишь к I тыс. до н. э., а с другой—сами по себе колесницы сахарских изображений, по мнению специалистов, едва ли могли использоваться в каких-либо иных целях, кроме престижных, из-за хрупкости конструкции, не позволяющей их применять ни как грузовую, ни, возможно, как боевую повозку.
Подлинный «технический переворот» произошел с появлением в Сахаре верблюда примерно на рубеже II—I вв. до н. э. и имел серьезные социальные последствия, определив формы взаимоотношений жителей пустыни и их оседлых соседей на юге и позволив торговле через пустыню стать стабильным и отрегулированным институтом. Правда, последнее, видимо, произошло окончательно позднее и было связано уже с появлением арабов.
Транссахарские контакты сыграли, вероятно, определенную роль в сложении западноафриканского очага индустрии бронзового века, предшествовавшего металлургии железа,— очага, единственного во всей Тропической Африке. Раскопки французской исследовательницы Николь Ламбер в Мавритании в 60-х гг. доказали существование здесь крупного центра медной и бронзовой индустрии. В районе Акжужта были обнаружены медные рудники и места выплавки меди (Лемдена). Были найдены не только большие скопления шлака, но и остатки плавильной печи с дутьевыми трубками. Находки датируются VI—V вв. до н. э. Мавританский центр бронзовой индустрии лежал как раз у южной оконечности западной «дороги колесниц», которая непосредственно соединяла его с аналогичным, но относящимся к более раннему времени центром металлургии на юге Марокко.
В научной литературе выдвигалось предположение о связи между мавританским центром металлургии и многочисленными погребениями и мегалитическими сооружениями вдоль среднего течения Нигера в районе Гундам—Ниафунке. Отрицать принципиальную возможность такой связи не приходится. Однако в гораздо более близких к Акжужту районах вдоль уступа Дар-Тишит в Мавритании, лежащих на прямой линии между Акжужтом и долиной Нигера, влияние индустрии бронзы никак не проявилось. Археологические открытия конца 70-х—начала 80-х гг. заставляют связывать памятники района Гун-дам—Ниафунке скорее с другим центром цивилизации, уникальным для всей территории Тропической Африки, поскольку его отличает достаточно развитая традиция городской жизни, сложившаяся еще до начала нашей эры.
Речь идет о раскопках американских археологов Сьюзен и Родрика Мак-Интош в Дженне (Мали), начатых в 1977 г. На холме Дьоборо, в 3 км от города, были вскрыты остатки поселения городского типа: обнаружены руины городской стены и поквартальной застройки с многочисленными следами жилых строений. Дженне-Джено (Старый Дженне) сохранил свидетельства существования в округе развитой металлургии железа и керамического производства. Город служил центром активной торговли между районом верховий Нигера и сахельской зоной, равно как и в средней дельте Нигера. Радиоуглеродные датировки позволяют отнести его основание еще к III в. до н. э., тогда как по традиции считалось, что город возник не ранее VIII в. Особенно важно, что результаты работ Мак-Интошей дают возможность пересмотреть и привычные взгляды на характер обменов в районе внутренней дельты, а также на причины сложения в данном регионе первого из известных нам раннегосударственных образований Тропической Африки — древней Ганы.
И в этом отношении западно-суданский очаг цивилизаций оказывается уникальным.

Изображение лучника. Тассили-и-Аджер. Аджер.IV тыс. до н.э.
Дело в том, что образование древней Ганы обычно связывали с потребностями транссахарской торговли. Ныне же становится очевидным, что задолго до появления Ганы и становления крупной торговли через пустыню в среднем течении Нигера вырос довольно сложный и организованный экономический комплекс с развитой системой обменов, в которую были вовлечены продукты земледелия, железо, медь и изделия из них и продукция скотоводческого хозяйства; при этом железо в таких обменах предшествовало меди. Эти данные позволяют понять истинное соотношение внутренних и внешних факторов в историческом развитии региона.
Результаты археологических исследований свидетельствуют о непрерывном ухудшении «политической» обстановки в районе Дар-Тишита на протяжении I тыс. до н. э. Уменьшение размеров поселений, обнесение их оборонительными стенами и постепенный перенос на вершины холмов говорят об усилении нажима со стороны кочевников, которых, очевидно, толкала к югу нараставшая аридизация Сахары. Высказывалось предположение о зарождении зачаточной эксплуатации земледельцев-негроидов этими кочевниками.

Терракотовая голова. Ифе. (Нигерия). ХII—ХVвв.
Но тот же нажим в большей мере стимулировал становление у земледельцев крупных организационных раннеполитических структур, способных противостоять агрессии. Такая тенденция проявилась во всяком случае во второй четверти I тыс. до н. э., а возможно, и раньше, к началу этого тысячелетия. Древняя Гана на рубеже III— IV вв. н. э. стала логическим завершением данной тенденции. Это вполне объяснимо, если учесть, что появление в Сахаре верблюда резко увеличило военно-технический потенциал кочевых обществ.
Нигерийский очаг древнейших цивилизаций непосредственно связан с возникновением в Западной Африке индустрии железа. Большинство ранних цивилизаций упомянутого очага отличает та или иная степень преемственности по отношению к так называемой культуре Нок — самой ранней в регионе культуре железного века, восходящей к V в. до н. э. К ней принадлежат древнейшие дошедшие до нас памятники художественного творчества народов Тропической Африки— богатая коллекция реалистических скульптур, найденных при раскопках наряду с металлическими и каменными орудиями, украшениями из металла и жемчуга. Помимо чисто художественных достоинств она интересна тем, что в ней представлены черты стиля, сохранявшиеся в традиционной африканской скульптуре (включая и деревянную) вплоть до нашего времени. Кроме того, завершенность художественной формы предполагает этап достаточно долгого развития данной художественной традиции.
Преемственную связь с произведениями Нок обнаруживает цивилизация Ифе, создававшаяся предками современного народа йоруба. Реалистическая скульптурная традиция нашла в искусстве Ифе дальнейшее развитие и продолжение. Воздействие художественного стиля керамики Нок сказалось и в знаменитых бронзах Ифе.
Возможность судить по археологическим материалам об уровне социальной организации создателей древних культур этого региона дают результаты раскопок, проведенных в Игбо-Укву, на нижнем Нигере. Британский ученый Терстен Шоу обнаружил здесь развитую раннюю цивилизацию с высокой художественной культурой, с весьма совершенной для своего времени технологией обработки железа и бронзы. Литейщики из Игбо-Укву владели техникой литья по выплавляемым моделям («потерянный воск»), которая несколькими столетиями позднее составила славу бенинской бронзы. Раскопки Шоу показали, что общество, создавшее эту цивилизацию, отличала развитая и уже довольно стратифицированная социальная организация. Особо интересен вопрос о культурных связях Игбо-Укву и Ифе. На основании стилистического сходства скульптуры обоих центров было высказано предположение, что Ифе—цивилизация более древняя, чем принято было считать; аналогии же между отдельными видами украшений, известными по современным этнографическим исследованиям, и находками в
Ифе и Игбо-Укву позволили предположить, что Ифе как культурный центр по меньшей мере синхронен Игбо-Укву, т. е. может быть датирован временем не позднее IX в. н. э.

Терракотовая голова. Сао. IX—XI вв.Изображение Они (правителя). Бронза. Ифе. ХII—ХVвв.
По-видимому, не была связана с культурой Нок культура Сао на территории современного Чада (в радиусе примерно 100 км вокруг совр. Нджамены). Раскопки обнаружили здесь множество терракотовых скульптур, представляющих совершенно самостоятельную художественную традицию, бронзовое оружие, утварь. Изучавший начальный этап культуры Сао французский исследователь Жан-Поль Лебёф относит самый ранний ее этап к VIII—X вв.
Вполне оригинальный очаг ранних цивилизаций сложился в верховьях р. Луалаба, о чем можно судить по материалам раскопок двух крупных могильников—в Санге и Катото. Причем Катото датируется уже XII в., но его инвентарь обнаруживает явную преемственность по отношению к более ранней Санге. Последняя датируется, во всяком случае для части погребений, периодом между VII и IX вв. Богатейший погребальный инвентарь свидетельствует о высоком уровне развития местного ремесла. В частности, металлурги Санги не только владели литейным и кузнечным мастерством, но и умели волочить проволоку, железную и медную. Обилие изделий из обоих металлов представляется вполне естественным, если вспомнить, что провинция Шаба, где находится Санга, и в наши дни остается едва ли не главным горнопромышленным районом Тропической Африки. Характерно, что в Санге, как и вообще в Тропической Африке, металлургия железа предшествовала металлургии меди. О блестящем искусстве местных ремесленников свидетельствуют и украшения из слоновой кости.
Очень самобытна керамика Санги, хотя она и обнаруживает несомненное родство с керамическими изделиями более обширного региона в Юго-Восточном Заире, обозначаемыми обычно как керамика кисале.
Ремесленная и художественная традиция, представленная Сайгой и более поздней Катото, проявила удивительную жизнеспособность. Так, железные мотыги из погребального инвентаря Катото полностью воспроизводят форму современных мотыг, кустарно изготовляемых в этом районе. На основе материала раскопок в Санге можно говорить о крупной концентрации населения, а также о том, что район этот был заселен в течение долгого времени. Характер же инвентаря позволяет уверенно предполагать уже достаточно далеко зашедшее социальное расслоение. Поэтому справедливо считать, что район верховий Луалабы наряду с суданской зоной принадлежал к ключевым районам государствообразования на субконтиненте. При этом Санга хронологически предшествовала сложению системы обменов между верховьями Луалабы и бассейном Замбези, а значит, какая-то форма верховной власти возникла здесь спонтанно.
Упомянутая система дальних обменов в бассейне Луалабы, как и в суданской зоне, существовала параллельно с сетью возникших раньше ее локальных обменов. Но именно внешняя торговля сыграла, видимо, особенно важную роль в распространении влияния здешней цивилизации на юго-восток, в бассейн Замбези. И если, говоря словами известного бельгийского ученого Франсиса Ван Нотена, Санга и может рассматриваться как «блестящее, но изолированное» явление в бассейне Конго, то между Шабой и территорией нынешних Замбии и Зимбабве влияние ее было достаточно ощутимым, что не говорит, однако, о несамостоятельности возникшей здесь цивилизации Зимбабве.
Расцвет этой цивилизации относится преимущественно к XII— XIII вв. Между тем необходимо упомянуть о ней, так как предпосылки ее образования возникли намного раньше. Медные изделия, найденные Роджером Саммерсом на плато Иньянга, где расположены многие важнейшие ее памятники, датируются тем же временем, что и Санга,—VIII—IX вв.—и оказываются намного более ранними, чем комплекс сооружений собственно Зимбабве. Но и в Зимбабве самые ранние следы заселения (так называемого Акрополя на Большом Зимбабве) датируются IV в. н. э. (правда, на основании единственного образца), а ранние поселения холма Гокомере—V— VII вв.
Блестящим примером африканских цивилизаций средневековья стала суахилийская цивилизация, сложившаяся на восточноафриканском побережье Индийского океана. Как и в случае с Зимбабве, ее расцвет приходится уже на ХII—ХIII вв. Но так же как и там, создание предпосылок ее возникновения охватывало гораздо более длительный период—приблизительно с I по VIII в. К рубежу нашей эры Восточная Африка уже была связана со странами бассейна Красного моря и Персидского залива, а также с Южной и Юго-Восточной Азией достаточно давними и оживленными торговыми и культурными контактами.
Знакомство и контакты представителей средиземноморской цивилизации с Восточной Африкой засвидетельствованы в таких письменных памятниках древности, как «Перилл Эритрейского моря» и «География» Клавдия Птолемея. В I—II вв. районы побережья примерно до 8° южной широты (устье р. Руфиджи) регулярно посещали южноаравийские мореходы. Восточная Африка поставляла на тогдашний мировой рынок слоновую кость, бивни носорога, панцири черепах и кокосовое масло, вывозя железные и стеклянные изделия.
Археологические работы в разных пунктах побережья Восточной Африки дают результаты, относящиеся уже ко времени расцвета собственно суахилийской цивилизации, т. е. к мусульманскому периоду истории региона, начало которого относится, если верить устной и литературной суахилийской традиции, к рубежу VII—VIII вв. Однако исследования последних двух десятилетий, в особенности труды советского африканиста В. М. Мисюгина, свидетельствуют о том, что на побережье задолго до этого времени складывалась своеобразная пред цивилизация, основывавшаяся главным образом на океанском судоходстве и океанском промысле.
Именно с этой предцивилизацией следует, видимо, связывать и появление сравнительно крупных поселений— торговых и промысловых,—превращавшихся затем в такие известные города-государства, типичные для суахилийской цивилизации, как Килва, Момбаса и др. По всей вероятности, города сложились именно на протяжении I—VIII вв.: едва ли случайно анонимный автор «Перипла», написанного, очевидно, в последней четверти 1в., избегает употреблять слова «город» или «гавань», предпочитая говорить о «рынках» восточноафриканского побережья. Именно на базе таких торговых пунктов и формировались те города, основание которых традиция, а за нею и ранние европейские исследователи связывали с появлением здесь пришельцев из Аравии или Ирана. Но не может быть сомнения в том, что эти мигранты VII— VIII вв. оседали в пунктах, знакомых ближневосточным мореходам и купцам уже на протяжении столетий по их контактам с жителями побережья.
Таким образом, к VIII в. н. э. на территории Тропической Африки уже сложилось несколько очагов ранних цивилизаций, которые стали основой последующего развития африканских культур.

Юго-западную часть Ирана занимал Элам (совр. провинция Хузистан), где были благоприятные условия для быстрого развития производительных сил. Равнинная часть Элама (Сузиана) орошалась водами рек Карун и Керха, впадавших в древности в Персидский залив. Эта аллювиальная долина – одна из древнейших областей земледельческой культуры. Уже на рубеже IV – III тыс. до н. э. там выращивали обильные урожаи ячменя, эммера и фруктов. Тогда же здесь возникло и ремесло. Особенно значительного расцвета достигло гончарное дело. Горная часть Элама (совр. Бахтиарские горы) была богата строительным лесом и полезными ископаемыми (медь, свинец и др.). Основным занятием жителей горных районов было скотоводство.
В начале III тыс. до н. э. появились раннегосударственные объединения племен. Столицей одного из этих объединений стали Сузы, крупный город в долине Каруна и Керхи, расположенный на месте скрещения важнейших путей, соединявших Элам с Двуречьем, а также с Северным и Восточным Ираном. Кроме того, в Эламе существовали государства Аван, Аншан, Кимаш и Симаш.
Постепенно выработалась характерная система государственного управления, существовавшая с середины III до середины II тыс. до н. э. Наряду с верховным правителем, который носил титул суккалмах («великий посланец») и пребывал в Сузах, большую роль играл его заместитель, обычно младший брат и будущий преемник верховного правителя. Он назывался суккалом (посланцем) Симаша.
В истории Древнего Ирана четко выделяются следующие этапы: время возникновения и расцвета эламской цивилизации (с конца IV тыс. до конца VII в. до н. э.); индийская эпоха (VIII – середина VI в. до н. э.); ахеменидский период (с середины VI в. до 330 г. до н. э.); парфянское время (середина III в. до н. э. – приблизительно 224 г. н. э.).
Юго-западную часть Ирана занимал Элам (совр. провинция Хузистан), где были благоприятные условия для быстрого развития производительных сил. Равнинная часть Элама (Сузиана) орошалась водами рек Карун и Керха, впадавших в древности в Персидский залив. Эта аллювиальная долина – одна из древнейших областей земледельческой культуры. Уже на рубеже IV – III тыс. до н. э. там выращивали обильные урожаи ячменя, эммера и фруктов. Тогда же здесь возникло и ремесло. Особенно значительного расцвета достигло гончарное дело. Горная часть Элама (совр. Бахтиарские горы) была богата строительным лесом и полезными ископаемыми (медь, свинец и др.). Основным занятием жителей горных районов было скотоводство.
В начале III тыс. до н. э. появились раннегосударственные объединения племен. Столицей одного из этих объединений стали Сузы, крупный город в долине Каруна и Керхи, расположенный на месте скрещения важнейших путей, соединявших Элам с Двуречьем, а также с Северным и Восточным Ираном. Кроме того, в Эламе существовали государства Аван, Аншан, Кимаш и Симаш.
Постепенно выработалась характерная система государственного управления, существовавшая с середины III до середины II тыс. до н. э. Наряду с верховным правителем, который носил титул суккалмах («великий посланец») и пребывал в Сузах, большую роль играл его заместитель, обычно младший брат и будущий преемник верховного правителя. Он назывался суккалом (посланцем) Симаша. На третьем месте в государственной иерархий стоял наместник области Сузиана, который был старшим сыном царя. Он занимал место суккала Симаша в случае смерти последнего. Более мелкими областями управляли лица местного происхождения, после кончины которых власть переходила к их племянникам (сыновьям сестер).
Для царских семей Элама были характерны браки на сестрах и левират, когда после смерти царя его брат и преемник женился на вдове умершего и тем самым получал право на престол. Поэтому цари и наследники престола в Эламе издревле носили титул «сыновья сестры». Браки на сестрах продолжались в течение очень долгого времени, во всяком случае до середины VII в. до н. э.
Хотя в течение всей истории Элама женщина сохраняла свое почетное положение, в системе государственного управления постепенно произошли большие изменения. Начиная с XIII в. до н. э. царский престол стали передавать по наследству по отцовской линии, от царя к его старшему сыну.
В III тыс. до н. э. основной формой экономической и социальной организации в Эламе являлись сельские общины, куда входили все свободные люди независимо от их родственных уз, коллективно владевшие землей и совместно обрабатывавшие ее. Эти общины управлялись старейшинами, выбранными народным собранием того или иного города или деревни. Народное собрание и избранные им должностные лица регулировали спорные вопросы, разбирали имущественные тяжбы и судили преступников. Однако с начала II тыс. до н. э. стали интенсивно развиваться частные хозяйства с использованием рабского труда. Это приводило к имущественной дифференциации, к распаду сельских общин и разорению свободных общинников, которые лишались земли и орудий труда. Земля стала сосредоточиваться в руках отдельных экономически могущественных семей. На смену сельским общинам, которые к концу II тыс. до н. э. перестали существовать, пришли домашние общины. Производители, входившие в них, были связаны родственными узами. Домашние общины коллективно владели землей и сообща обрабатывали ее и затем делили доходы между собой.
С течением времени в домашние общины могли объединиться и люди, которые не были родственниками. Для этого надо было только заключить договор о «братстве» и передать свою землю в общинное пользование. Однако постепенно такие договоры стали применять для увеличения рабочей силы за счет малоземельных свободных, которые, вступив в общину, утрачивали свою собственность и принимали участие в обработке земли, получая за это часть урожая. Малоимущим приходилось прибегать к ссудам зерном или деньгами, отдавая в залог свои дома или сады. Кроме погашения ссуды кредитор требовал также уплаты процентов. Поэтому многие малоимущие оказывались в долговом рабстве. Постепенно процессы имущественной дифференциации привели к разложению домашней общины, распаду коллектива семей как единой хозяйственной ячейки, разделу общинного имущества между отдельными членами и даже к аренде и продаже земли.
Наряду с общинными, а позднее и частновладельческими хозяйствами в Эламе были также царские и храмовые хозяйства. Храмы были собственниками крупных земельных владений, занимались торговыми и ростовщическими операциями, давая в долг под проценты зерно, деньги и т.д. Часть храмовых земель сдавалась в аренду, остальные угодья обрабатывали храмовые рабы, а также общинники. Однако в I тыс. до н. э. в результате бесконечных войн и многократных вторжений чужеземцев на территорию Элама храмовые хозяйства оказались разоренными и перестали играть видную роль в экономической жизни страны.
По верованиям эламитов, законы были установлены богами, и нарушение их каралось богом Солнца Наххунте. В рассматриваемом нами обществе были не только религиозные законы, но также законы об усыновлении, разделе имущества, продаже земли и т.д. Для эламского права были характерны жестокие наказания преступников. Например, за ложную клятву отрезали руку и язык или топили в реке. Нередко нарушители контракта тоже приговаривались к смертной казни.
Политическая история Элама на всем своем протяжении была тесно связана с историей Месопотамии. Обе страны часто воевали друг с другом, заключали мирные договоры и имели оживленные торговые и культурные связи. В XXIV – XXIII вв. до н. э. Элам был включен в состав Аккадского государства. Большинство документов и надписей в Эламе в тот период составлялось на аккадском языке. В XXII – XXI вв. до н. э. при царях III династии Ура Элам оставался под господством Двуречья, но во второй половине XXI в. до н. э. добился независимости. При царе Кутир-Наххунте I (1730-1700 гг. до н. э.) эламиты вторглись в Двуречье и, как говорится в одной вавилонской надписи, на целое столетие «наложили руки на святилища Аккада и превратили Аккад в прах». До середины XIV в. до н. э. Элам сохранял свою независимость, но затем был надолго завоеван вавилонянами. Около 1180г. до н. э. эламский царь Шутрук-Наххунте I изгнал вавилонское войско с территории Элама и, совершив победоносный поход в Вавилонию, разграбил ее города и увез оттуда в Сузы богатую добычу. Среди этой добычи находилась также стела с Законами Хаммурапи, которая в самом начале нашего столетия была раскопана в Сузах французскими археологами.
В 1159-1157 гг. до н. э. эламский царь Кутир-Наххунте III воевал с Вавилонией, где правил последний представитель касситской династии Энлиль-надин-аххе. Война окончилась полной победой эламитов, захвативших Вавилон, Сиппар, Ниппур и другие города Двуречья. Это было время расцвета Элама, и в самом Иране власть эламских царей простиралась от Персидского залива на юге до области нынешнего города Хамадан на севере. В VIII в. до н. э., когда Вавилония боролась за свою независимость от Ассирии, Элам стал союзником вавилонян и оказался втянутым в бесконечные войны с ассирийцами. Сначала военная удача была на стороне Элама и его союзников. В 720 г. до н. э. эламиты в кровопролитной битве при Дере нанесли сокрушительное поражение ассирийцам. Но десять лет спустя ассирийский царь Саргон II вторгся в Элам и разгромил его войско.
В 692 г. до н. э. вавилоняне подняли новое восстание против Ассирии. Элам, верный своей традиционной политике, решил оказать помощь своим союзникам.
Вокруг Элама объединились также все племена Загроса, включая персов. Была создана сильная армия, ядро которой составляли эламские и персидские колесничие, пехота и конница. Битва с ассирийцами произошла в местности Халуле на Тигре. Хотя эламиты одержали верх в ожесточенной схватке с ассирийцами, сами они оказались настолько обескровленными, что были не в состоянии перенести войну на территорию противника.
Когда в 652 г. до н. э. вавилонский царь Шамашшумукин поднял восстание против Ассирии, эламиты снова выступили на стороне Вавилонии. Война окончилась десятилетие спустя полным поражением Элама и захватом Суз ассирийцами. Позднее, около 549 г. до н. э., Элам был захвачен персами и навсегда лишился своей независимости. Однако эламская цивилизация оказала огромное влияние на материальную и духовную культуру Древней Персии.
Эламиты создали самобытную культуру. В начале III тыс. до н. э. они изобрели пиктографическое (рисуночное) письмо. Возможно, что наличие письменности у живших рядом шумеров дало толчок к его возникновению, однако последнее является самостоятельным видом письма, которое принято называть протоэламским. На протяжении 400 лет оно употреблялось для записи документов хозяйственной отчетности, имело около 150 основных знаков, передававших целые понятия и слова. На глиняных табличках в виде рисунков изображались крупный рогатый скот, кувшины, вазы и т.д. Такие таблички найдены не только на собственно эламской территории (в Сузах, Аншане и др.), но и в Центральном Иране (в местности Сиалк) и на крайнем юго-востоке Ирана, в 300 км от Кермана, на Тепе-Яхья, что свидетельствует о широком распространении эламской культуры в начале III тыс. до н. э. Однако это письмо пока еще не расшифровано.
Во второй половине III тыс. в Эламе было изобретено линейное слоговое письмо, которое возникло независимо от протоэламского.
Знаками линейного письма, которые состояли из комбинаций различных геометрических линий, обозначалось не слово (логографическое письмо), а слог (силлабическое письмо). Такими знаками (а их насчитывалось около 80) можно было записать не только хозяйственные, но и политические или религиозные тексты. Материалом для письма служили камень, глина и металл. Однако линейное письмо недолго находилось в употреблении в большинстве областей Элама, и основные тексты, записанные им, относятся к XXIII в. до н. э.
С конца III тыс. до н. э. эламиты прибегали к шумеро-аккадской клинописи, ею они пользовались до середины V в. до н. э. В первой половине II тыс. до н. э. для составления деловых документов, а также для записи литературных текстов они обычно пользовались аккадским языком. Со второй половины II тыс. до н. э. начинает появляться значительное количество клинописных текстов на эламском языке.
Хотя эламская религия была связана с религией Двуречья, но в существенных чертах она весьма своеобразна. Религиозным центром страны служили Сузы. Первоначально во главе эламского пантеона стояла Пинекир, «великая богиня», считавшаяся матерью богов, что свидетельствует о сильном влиянии пережитков матриархального права в эламском обществе. Большое значение имел также культ Иншушинака, покровителя Суз, а позднее и бога преисподней. К середине II тыс. до н. э. главенствующее положение в эламском пантеоне занял бог Хумбан. Бог Солнца Наххунте считался создателем дня. В одном тексте XXIII в. до н. э. приводятся имена 37 эламских божеств. Многие из них почитались эламитами по крайней мере до середины V в. до н. э.
Еще в IV тыс. до н. э. эламиты создали оригинальное искусство. Эламские сосуды украшены геометрическими узорами и геометризованными изображениями птиц, животных и людей. Искусство III тыс. до н. э. наиболее ярко отразилось в печатях, на которых изображены грифоны, крылатые львы и демоны. На каменных сосудах – изображения крупного рогатого скота, птиц и зверей.
Во II тыс. до н. э. вавилонское изобразительное искусство оказало значительное влияние на эламское. Статуи упомянутого периода изготовлены в традициях круглой скульптуры Вавилонии. Шедевром эламского искусства является бронзовая статуя царицы Напирасу (XIII в. до н. э.), которая весит 1800 кг и выполнена с большим мастерством.
Самый крупный памятник эламской архитектуры – это зиккурат (культовая башня), построенный непосредственно в ДурУнташ (ныне Чога-Замбил), в 30 км от Суз, при царе Унташ-Напирише в XIII в. до н. э. От р. Карун в город для снабжения водой был проведен канал длиной 50 км. У входа в зиккурат стояли скульптурные изображения львов, быков, грифов, статуи богов и царей, изваянные из золота и серебра. Длина сторон нижнего этажа зиккурата равнялась 105 м. Зиккурат имел семь ворот и был четырехэтажным. Общая высота строения составляла 42 м. На его сооружение были израсходованы миллионы кирпичей и сотни тысяч камней. В руинах зиккурата французские археологи, проводившие там планомерные раскопки, нашли много посвятительных сосудов из металла, мрамора и стекла, а также сотни царских надписей. Город Дур-Унташ был разрушен в VII в. до н. э. мощным нашествием ассирийского войска, вторгшегося в Элам.

ПРИХОД МИДИЙСКИХ И ПЕРСИДСКИХ ПЛЕМЕН В ИРАН
Мидийцы и персы составляли часть огромного мира иранских племен простиравшегося от Северногс Причерноморья до территории современного Афганистана. Эти племена говорили на различных диалектах иранских языков. Многие из них занимались кочевым скотоводством.
До недавнего прошлого большинство ученых полагало, что прародина иранцев находилась в Средней Азии и прилегающих к ней районах и оттуда в IX – VIII вв. до н. э. часть иранских племен направилась на Иранское плато. Но в настоящее время многие специалисты склонны считать, что иранские племена направились на плато из южнорусских степей через Кавказ. Например, по мнению В.И. Абаева, по меньшей мере с начала II тыс. до н. э. иранские племена находились на юге России, а позднее часть их направилась оттуда через Кавказ и вдоль северного побережья Каспийского моря соответственно в Иран и в Среднюю Азию, в то время как скифы, также являвшиеся иранцами, остались в Южной России. Имеются, правда, и иные гипотезы, другие научные концепции.
Во всяком случае можно говорить о том, что мидийцы и персы появились на плато уже в начале I тыс. до н. э. В IX – VIII вв. во многих районах Ирана местное неираноязычное население еще оставалось преобладающим в политическом отношении, но начиная со второй половины VIII в. иранцы уже составляли большинство в различных областях Западного Ирана, в том числе и на территории будущего Мидийского царства, и к западу от него. Когда мидийцы и персы пришли в эти районы, у них уже были развитые культурные и социально-экономические традиции и институты, они занимались как скотоводством и коневодством, так и земледелием, были хорошо знакомы с обработкой металлов. В военных походах пользовались колесницей. Царство мидийцев, как позднее и государство персов, возникло в области, где преобладал иранский этнический элемент, возникло именно на основе предшествующего развития иранских племен, их социально-экономических отношений и культурных традиций. Древнейшая история иранцев очень скупо отражена в письменных источниках. Как видно из ассирийских текстов, мидийцы в начале I тыс. до н. э. осели в северозападном Иране. В IX в. до н. э. на этой территории начинался переход от первобытнообщинных отношений к классовым и там существовали десятки мелких княжеств, которые объединяли как мидийцев, так и автохтонное население.
Персы также впервые упоминаются в ассирийских источниках IX в. до н. э. В надписи ассирийского царя Салманасара III, составленной около 843 г. до н. э., говорится об области Парсуа. В 834 г. ассирийцы получили подать с 27 «царей» этой области. По всей вероятности, она была расположена в горах Центрального Загроса. Персы тогда еще не были объединены и находились под предводительством своих многочисленных вождей, которые были независимы друг от друга. В конце VIII в. до н. э. в ассирийских текстах упоминается страна Парсумаш, расположенная восточнее нынешнего города Сулеймание, т.е. к северо-западу от Элама. По-видимому, около 800 г. до н. э. персы отделились от родственных им индийских племен и постепенно двинулись на юго-восток. В 714 г. до н. э. они упоминаются как подданные ассирийского царя Саргона П. С течением времени они заняли исконную эламскую территорию на юго-западе Ирана, которая по имени новых пришельцев получила название Парса. Территория эта примерно совпадала с современной иранской провинцией Фарс. Последнее название является арабизированной формой от Парса, обозначавшей как страну и народ персов, так и столицу их Персеполь. До начала 40-х годов VII в. до н. э. персы находились в зависимости от эламских царей и затем на короткое время стали данниками ассирийцев. По-видимому, уже в то время персы составляли племенной союз, который возглавлялся вождями из рода Ахеменидов. Основателем династии традиция считала Ахемена. Около 675 – 650 гг. до н. э. союз персидских племен возглавлял Чишпиш, которого поздняя традиция считала сыном Ахемена. После Чишпиша царская власть перешла к его сыну Киру I, который был правителем области Парсумаш и около 646 г. до н. э. послал собственного сына в качестве заложника в Ниневию, столицу Ассирии.

Между 545 и 539 гг. до н. э. Кир покорил восточноиранские (ныне восточные провинции Ирана и некоторые районы Афганистана и Индии) и среднеазиатские области Дрангиану, Маргиану, Хорезм, Согдиану, Бактрию, Арейю, Гедросию, племена саков, Саттагидию, Арахосию и Гандхару. Осенью 539 г. персы захватили Вавилонию. После этого все западные страны до границ Египта (Сирия, Палестина и Финикия) добровольно подчинились Киру. Затем Кир решил обезопасить северо-восточные границы своего государства от вторжения кочевых племен массагетов в Средней Азии. Эти набеги наносили значительный ущерб областям с оседлым населением, которые входили в состав Ахеменидской державы. Во время битвы на восточной стороне Амударьи в начале августа 530 г. до н. э. персидская армия потерпела полное поражение, а сам Кир погиб.
В том же году царем Ахеменидской державы стал Камбиз, старший сын Кира. В мае 525 г. до н. э. персы разгромили египетскую армию и захватили Египет. В марте 522 г. Камбиз умер, и в конце того же года царский престол в Персии захватил Дарий I. Начало его правления было ознаменовано многочисленными восстаниями народов Ахеменидской державы. Против Дария подняли мятежи Персия, Мидия, Элам, Маргиана, Парфия, Саттагидия, сакские племена Средней Азии, Вавилония и Египет. Эти восстания были подавлены через год с небольшим в результате кровопролитных битв. Восстановив империю Кира и Камбиза в ее прежних границах, Дарий в 519 г. до н. э. возглавил поход против сакского племени тиграхауда, жившего в Средней Азии, и покорил его. Затем между 519 – 512 гг. персы захватили Фракию, Македонию и северо-западную часть Индии. К концу VI в. до н. э. границы Ахеменидской державы простирались от р. Инд на востоке до Эгейского моря на западе, от Армении на севере до первого нильского порога на юге. Таким образом возникла первая в истории мировая держава, объединившая под властью персидских царей из династии Ахеменидов десятки стран и народов. Социально-экономические институты и культурные традиции, сложившиеся в ахеменидский период, сыграли большую роль в мировой истории и сохранялись в течение многих столетий, обслуживая государства Александра Македонского, Селевкидов, парфян, Сасанидов. Вскоре на политическом горизонте появился опасный противник. Весной 334 г. до н. э. Александр Македонский выступил в поход против Персии. Его армия состояла из 30 тыс. пехотинцев и 5-тысячной конницы. Ядром войска были тяжеловооруженная македонская пехота и конница. Кроме того, в нем были греческие пехотинцы, критские лучники и фессалийская конница. Войско сопровождало 160 боевых кораблей. Для штурма городов везли осадные машины. Первое столкновение произошло летом 334 г. до н. э. на Геллеспонте при р. Гранике. Победителем вышел Александр. После этого он захватил греческие города в Малой Азии и двинулся в глубь страны. Летом 333 г. македоняне устремились в Сирию, где были сосредоточены основные силы персов. В ноябре того же года произошла новая битва при Иссе, на границе Киликии с Сирией. Пока шли ожесточенные сражения, персидский царь Дарий III потерял самообладание и, не ожидая их исхода, бежал, бросив свою семью, которая попала в плен. Битва окончилась полным триумфом Александра, и теперь для него был открыт путь в Сирию и на финикийское побережье. С захватом Финикии македонянами персидский флот лишился своего главенствующего положения на море, поскольку он состоял в основном из финикийских кораблей. Осенью 332 г. до н. э. Александр захватил Египет, а потом вернулся в Сирию и направился к местности Гавгамелы, недалеко от Арбелы, где находился персидский царь со своим войском. 1 октября 331 г. до н. э. произошла битва. Решающая схватка завязалась в центре, где Александр вместе со своей конницей врезался в середину персидского войска. Персы ввели в бой колесницы и слонов, но Дарий III, как и при Иссе, преждевременно счел продолжавшуюся битву проигранной и трусливо скрылся. Александр одержал бесспорную победу и захватил Вавилонию, а в феврале 330 г. до н. э. македоняне вступили в Сузы. Потом в руки македонского войска попали города Персеполь и Пасаргады, династийные столицы персидских царей, где хранились их главные сокровищницы. Дарий III со своими приближенными бежал в Восточный Иран, где вскоре пал от руки наместника Бактрии Бесса, стремившегося захватить престол. Но в 329 г. до н. э. Бактрия также была покорена македонской армией, и Ахеменидская держава погибла.

ЭКОНОМИКА И СОЦИАЛЬНЫЕ ИНСТИТУТЫ
По своему социально-экономическому укладу и традициям империя персидских царей отличалась большим разнообразием. В нее входили области Малой Азии, Элам, Вавилония, Сирия, Финикия и Египет, которые задолго до возникновения государства персидских племен имели свои развитые цивилизации и социальные институты. Наряду с этими экономически передовыми странами персы покорили также массагетские и другие племена, которые находились на стадии разложения родового строя, занимались собирательством и жили групповым браком.
Для создания эффективного аппарата управления столь разнородными областями около 519 г. до н. э. Дарий I приступил к осуществлению своих знаменитых административно-финансовых реформ. Государство было разделено им на двадцать административно-податных округов, которые назывались сатрапиями. Во главе их стояли сатрапы. Этот титул существовал еще при Кире II и Камбизе, но тогда гражданские и военные функции были объединены в руках одного и того же лица, каковым и являлся сатрап. Дарий же ограничил власть сатрапов, установив четкое разделение функций между ними и военачальниками. Теперь сатрапы превратились в гражданских наместников. Они стояли во главе администрации своей области, осуществляли там судебную власть, следили за хозяйственной жизнью, поступлением податей и выполнением повинностей. Армия была в ведении военачальников, независимых от сатрапов и подчиненных непосредственно царю. Однако после смерти Дария I правило о четком разделении военных и гражданских функций строго не соблюдалось.
В состав обширных сатрапий могли входить и страны, которые пользовались автономией во внутренних делах. Это относится к отдаленным провинциям, в повседневную жизнь которых персидская администрация вмешивалась редко, осуществляя управление ими с помощью местных правителей и ограничиваясь получением податей. Такие племена, как арабы, колхи, эфиопы, саки и др., управлялись своими племенными вождями.
В связи с осуществлением новых реформ был создан большой центральный аппарат во главе с царской канцелярией. Центральное государственное управление находилось в Сузах – административной столице Ахеменидской державы. Царский двор осень и зиму проводил в Вавилоне, лето – в Экбатанах, весну – в Сузах, а время больших праздников – в Пасаргадах и Персеполе.
Официальным языком Ахеменидской державы был арамейский, который применялся для общения между государственными канцеляриями всего государства. Из центра в Сузах во все концы державы рассылались официальные документы на этом языке. Получив документы на местах, писцы, которые знали два или несколько языков, переводили их на родной язык наместников областей. Кроме общего для всей империи арамейского языка в различных странах официальные документы писали и на местных языках, и, таким образом, делопроизводство велось на двух и более языках.
Для управления сатрапиями была налажена регулярная почтовая служба. На крупных дорогах существовали специальные пункты с постоялыми дворами, которые были расположены на расстоянии дневного перехода и охранялись государством. На особенно важных из них находились сторожевые укрепления с охраной. От Сард до Суз, например (путь этот составлял около 2470км), было 111 станций. Сменяя лошадей и гонцов, за день можно было преодолеть до 300 км, и все расстояние от Сард до Суз проезжали обычно за неделю.
Клинописные документы из Персеполя, составленные на рубеже VI и V вв., содержат обильную информацию о доставке государственной почты в различные области Ахеменидской державы, от Египта до Индии. Сохранились, в частности, письма служебного характера и донесения высокопоставленных чиновников друг другу. Донесения, адресованные царю, обычно отправляли в Сузы и, по всей вероятности, в большинстве случаев фактически были предназначены для царской канцелярии. Из Суз с распоряжениями царя гонцов посылали чуть ли не во все сатрапии. Естественно, что для регулярной доставки государственных распоряжений необходимо было располагать значительным штатом профессиональных гонцов, которые находились на постоянном государственном довольствии. На промежуточных пунктах имелись царские склады, откуда отпускали продовольствие для гонцов и других чиновников, отправленных с поручениями в дальний путь. Для сообщения срочных вестей применялась также сигнализация огнем. Однако в древности почтовая служба существовала лишь для государственных нужд. Частные письма посылались либо с оказией, либо через гонцов или агентов, состоявших на службе у частных лиц. Много частных писем сохранилось из Вавилонской сатрапии Ахеменидской державы. Поскольку они дают представление о повседневной жизни, приведем некоторые из них. Например, сестра пишет своему брату: «Привет моему брату. Будешь ли ты хорошо обращаться с моими детьми, когда я умру? Выкупишь ли ты их из долговой тюрьмы, если они попадут туда? При моей жизни ты был жесток со мною. Подними голову и скажи правду, глядя на солнце: не растила ли я тебя, как если бы ты был моим собственным сыном? Или я должна сама прийти к тебе и сказать все это прямо тебе в глаза? Почему, когда наш брат Римут заболел, ты не отправил его ко мне?.. Пришли мне ячмень и финики, ибо у меня ничего нет. Пусть это письмо смягчит твое сердце, и боги сделают твое сердце милосердным».
Другой человек пишет своей сестре: «Это ужасно! Почему нет никаких известий ни от кого из вас? Мое сердце радуется, узнав, что ты беременна. Вести, которые доходят до меня, неутешительны. Пошли мне одну мину серебра и тунику с кем-нибудь, кто направляется сюда...» Следующее письмо полно тревоги за судьбу друга: «Белэпуш, который находится с вами, дорог мне, как брат. Вы должны заставить замолчать всякого, кто своими рассказами порочит его. Во всех отношениях мы с ним как братья. Я пишу это, будучи в большом беспокойстве. Сделайте мне одолжение и срочно пришлите ответ на это письмо». Некий Римут-Набу пишет своим родственникам: «В течение двух лет я не видел вашей сестры, но в тот же день, когда увидел, взял ее к себе. Два года Набукишар требует ее, говоря: «Она – рабыня, которая принадлежит мне». Вы слишком боитесь наместника и поэтому не решаетесь пожаловаться царю. Из-за этой боязни вы потеряете ее». За кажущимся интересом к астрономии в строках другого письма проглядывают тревоги земной жизни: «Когда я смотрел на Луну, появились облака. Не произошло ли лунного затмения? Пожалуйста, сообщи мне точно об этом. Узнай, какие молитвы нужно произносить в случае затмения. Сообщи мне свое мудрое мнение». Из Египетской сатрапии также сохранились интересные частные письма. Большинство из них было написано на рубеже VI – V вв. до н. э. Одно письмо кончается, например, следующими словами: «Когда я найду надежного человека, я вам кое-что вышлю». Отправитель другого письма сообщает: «Змея укусила меня, и я умираю, а ты даже не пришлешь письма, чтобы справиться, жив ли я или уже умер». В третьем письме содержится просьба: «Смотри теперь за детьми, пока Ахутаб не прибудет и не доверит их другим».
Ахеменидская империя могла существовать при хорошо налаженной налоговой системе. Однако при Кире II и Камбизе еще не было твердо отрегулированной системы податей, основанной на учете экономических возможностей стран, входивших в состав державы. Около 519 г. до н. э. Дарий I ввел новую систему государственных податей. Все сатрапии обязаны были платить строго зафиксированные для каждой области денежные подати серебром, что устанавливалось с учетом обрабатываемой земли и степени ее плодородности. В труде Геродота сохранился подробный перечень податей, которые ежегодно платили сатрапии Ахеменидской державы. Согласно ему, в общей сложности подвластные персидским царям народы платили в год около 7740 вавилонских талантов серебра (232 200 кг), не считая Индийской сатрапии, которая вносила подать золотым песком. Кроме денежных налогов необходимо было также платить подать натурой: зерном, фруктами, вином, скотом, коврами, одеждой, золотыми и серебряными сосудами и т.д.
Дарий I ввел единую для всей державы монетную единицу, составлявшую основу ахеменидской денежной системы, а именно золотой дарик весом 8,42 г. Чеканка золотой монеты была прерогативой персидского царя. Обычным средством обмена служил серебряный сикль весом 5,6 г с примесью не более 5 %, чеканившийся главным образом в малоазийских сатрапиях от имени царя. Серебряные монеты различной стоимости чеканили также автономные города и зависимые цари, например цари финикийских городов, а также сатрапы.
Однако монеты персидской чеканки имели ограниченное хождение вне Малой Азии. Обычно торговля велась с помощью слитков нечеканного серебра, а монеты персидской чеканки играли лишь второстепенную роль. Поэтому легко понять, почему в кладе серебряных монет, найденных в 1933 г. в Кабуле и свидетельствующих об обращении чеканенных денег в Восточном Иране (клад был зарыт около 380 г. до н. э.), содержится всего 8 сиклей персидской чеканки. В то же время клад имеет греческие монеты чуть ли не из всех областей Греции и всех времен, начиная от архаических слитков квадратной формы с клеймами до статеров и тетрадрахм.
Именно в ахеменидское время с монетным обращением ознакомились области Восточного Ирана и Средней Азии, и на их территории найдены образцы дариков и других персидских монет. Тем не менее нет оснований говорить об их широком распространении на этих территориях.
Относительное политическое спокойствие и регулярные контакты между различными сатрапиями Ахеменидской державы и наличие хороших морских и сухопутных дорог способствовали развитию международной торговли в небывалых до того времени масштабах. Для расцвета торговых связей большое значение имела и экспедиция морехода Скилака, уроженца области Кария в Малой Азии. Около 518 г. до н. э. Дарий I велел ему выяснить возможность установления морских связей между Индией и другими странами своей державы. Корабли Скилака проплыли по
Индии до Индийского океана и затем, обогнув Аравию, вдоль южных берегов Ирана добрались до побережья Красного моря.
В Ахеменидской державе существовало много важных караванных путей. В частности, большое значение имела дорога, которая, пересекая Загросские горы, соединяла Вавилонию с Экбатанами и затем продолжалась до Бактрии и границ Индии.
Для развития торговых контактов немалое значение имело и различие в природе и климатических условиях стран, входивших в состав Ахеменидской державы. Из Индии импортировали золото, слоновую кость и благовония. Из Согдианы и Бактрии в страны Передней Азии поступали лазурит и сердолик, из Хорезма – бирюза. Из Египта вывозили зерно и полотно, из Вавилонии – шерстяную одежду, из финикийских городов – вино и предметы ремесленного производства (прежде всего стеклянные сосуды).
Особенно обширная информация о торговле сохранилась в вавилонских документах ахеменидского времени. Большое значение во внутренней и внешней торговле имели могущественные деловые дома. Наиболее известным из таких домов был дом Эгиби, который начал функционировать еще до ахеменидского времени и продолжал свою деятельность до V в. до н. э. Он продавал и покупал поля, дома, рабов, а также занимался банковскими операциями, выступая заимодавцем, принимая на хранение вклады, давая и получая векселя, уплачивая долги своих клиентов, финансируя и основывая коммерческие предприятия. Велика была роль дома Эгиби и в международной торговле. Например, представители Эгиби ездили в Мидию и Элам, покупая там местные товары и перепродавая их в Вавилонии.
В V в. до н. э. в южной и центральной Вавилонии выделялся дом Мурашу, занимавшийся торговыми и ростовщическими операциями. Он брал в аренду поля, принадлежавшие персидским вельможам, чиновникам и царским воинам, платил их владельцам арендную плату и вносил за них в государственную казну денежные и натуральные подати. В течение одного календарного 423/422 года до н. э. доходы Мурашу одними только финиками равнялись около 48 200 гектолитров, что в денежном исчислении составило бы 350 кг серебра.
Стабильность Ахеменидской державы во многом зависела от армии. Ее костяк составляли мидийцы и персы. Большая часть взрослого мужского населения персов являлись воинами. Они начинали служить с двадцати лет. В войнах, которые вели персидские цари, не последнюю роль играли и восточные иранцы. В частности, сакские племена Средней Азии поставляли для персидских царей значительное количество привычных к постоянной военной жизни конных лучников. Высшие должности в гарнизонах, основных стратегических пунктах, крепостях и т.д. обычно находились в руках персов. Армия состояла из конницы и пехоты. Совместные действия кавалерии и лучников обеспечили персам победы во многих войнах. Лучники расстраивали ряды противника, после чего кавалерия уничтожала его.
В завоеванных странах для предотвращения восстаний покоренных народов были размещены войска, состав которых был очень пестрым. Но в них обычно отсутствовали жители данной страны. Например, в Египте персидские цари держали армию в 10-12 тыс. человек. Приблизительно такое же число воинов было и в гарнизонной армии, размещенной в Вавилонии.
На границах державы персидские цари сажали воинов, наделив их земельными участками. Из армейских гарнизонов подобного типа лучше всего известна элефантинская военная колония, созданная для несения сторожевой и военной службы на границах Египта с Нубией. В этом гарнизоне, размещенном на о-ве Элефантина, находились персы, мидийцы, греки, карийцы, хорезмийцы и другие чужеземцы, но основную его часть составляли иудейские поселенцы, служившие там еще при египетских фараонах, т.е. до завоевания этой страны персами.
Во время важнейших военных походов все народы державы обязаны были выделить установленное количество воинов. Со времени Дария I персы стали играть господствующую роль и на море. Морские войны велись с помощью кораблей финикийцев, киприотов, жителей островов Эгейского моря и египетского флота.

КУЛЬТУРА И РЕЛИГИЯ
В первой половине I тыс. до н. э. в Восточном Иране или в Средней Азии возник зороастризм – религиозное учение, основателем которого был Зороастр. Можно утверждать, что он жил еще до завоевания Средней Азии персами. Ахеменидское господство, как известно, оказало глубокое воздействие на культуру всех народов Персидской империи. Но в Авесте, священной книге зороастрийцев, нет ахеменидских терминов. Там нет также упоминаний о деньгах, налоговой системе и других развитых социальных понятиях и государственных институтах, о мидийских или ахеменидских царях. В целом материальная культура Авесты архаична, ибо она не знает железа, городской жизни и крупных государственных образований. Правда, Авеста – памятник многослойный. Ее древнейшие части (Гаты) по форме и содержанию значительно отличаются от остальной Авесты. Они составлены в стихотворной форме и являются проповедями самого Зороастра. Наибольшей частью Авесты является так называемая Младшая Авеста. Составление ее ядра началось, по-видимому, в последней четверти V в. до н. э. Многие произведения младоавестийской литературы относятся к еще более позднему, аршакидскому времени, приблизительно к III в. до н. э.
С момента своего возникновения зороастризм за время долгого развития пережил сложную эволюцию. Учение самого Зороастра нашло отражение в Гатах. Согласно этому сочинению, Зороастр получил от бога Ахура-Мазды (в греческой транскрипции – Ормузд) наказ обновить религию, после чего порвал с древними верованиями. Он провел в жизнь кардинальную религиозную реформу, возвестил миру о новой вере, вере в конечную победу Ахура-Мазды, отверг часть древних племенных богов (дэвов), а других поставил ниже нового божества. Ахура-Мазда, по учению Зороастра, – единственный всемогущий и вездесущий бог добра, символ света, жизни и правды. Он существовал до сотворения мира и является его создателем. Но наряду с ним издревле существовал и дух зла – Ангхро Манью (в греческой транскрипции – Ариман), который олицетворяет собой мрак, смерть и вместе со своими пособниками (дэвами) творит зло. Ахура-Мазда непрерывно борется с ним и в этой борьбе опирается на своих помощников, которые несут добромыслие, правду и бессмертие (триада зороастрийской этики). Человек создан Ахура-Маздой, но свободен в выборе между добром и злом и потому доступен воздействию духов зла. Своими мыслями, словами и делами человек должен бороться против Ангхро Манью и его приверженцев – дэвов.
Кроме того, Зороастр обращается к своим последователям с призывом защищать стада от набегов кочевых племен. Он выступает против истребления скота, против кровавых жертвоприношений и вменяет в обязанность каждому верующему выращивать и сберегать животных. В Гатах, отразивших процесс распада доклассового общества в восточноиранских и среднеазиатских областях, слышны и отзвуки борьбы скотоводов и земледельцев против могущественной родовой знати.
Зороастрийские жрецы создали сложное эсхатологическое учение, согласно которому мировая история длится 12 тыс. лет. Первые 3 тыс. лет были золотым веком – тогда не было ни холода, ни жары, ни болезней, ни смерти, ни старости. Земля изобиловала скотом; это был период господства Ахура-Мазды. Но затем золотой век кончился, и Ангхро Манью породил голод, болезни и смерть. Однако в мир явится спаситель (саошьянт) из рода Зороастра, и в конечном счете добро восторжествует над злом, возникнет идеальное царство, где будет безраздельно, и на небе и на земле, владычествовать Ахура-Мазда. Солнце будет сиять вечно, и зло сгинет навсегда.
Зороастризм стал распространяться в Мидию, Персию и в другие страны иранского мира. По-видимому, в период правления последнего мидийского царя Астиага (первая половина VI в. до н. э.) зороастризм уже стал официальной религией в Мидии. Согласно Геродоту, придворными жрецами у Астиага были маги, которые являлись жрецами зороастрийского культа, хранителями религиозных традиций мидийцев и персов.
В VI и V вв. до н. э. народные массы Персии поклонялись древним божествам природы – Митре (бог Солнца и света), Анахите (богиня воды и плодородия) и др., почитая, иными словами, свет, Солнце, Луну, ветер и другие стихийные силы природы. Кир II и Камбиз еще находились в плену древних религиозных представлений иранских племен, и верховное место в их пантеоне, по всей вероятности, принадлежало не Ахура-Мазде, а Митре. Зороастризм начал распространяться в Персии лишь на рубеже VI – V вв. до н. э., в период царствования Дария I. Персидские владыки, оценив преимущества учения Зороастра как новой официальной религии, тем не менее не отказались от культов древних богов, которым поклонялись иранские племена. Если у Зороастра Ахура-Мазда был по существу единственным богом, то у персидских царей, начиная с Дария I, он стал верховным божеством. В ахеменидский период (VI – IV вв.) зороастризм еще не превратился в догматическую религию с твердо установленными нормами, и поэтому появлялись различные модификации нового религиозного учения. Одной из таких форм раннего зороастризма и была персидская религия, берущая начало со времени Дария I.
Отсутствием догматической религии объясняется веротерпимость персидских царей. Например, Кир II покровительствовал возрождению древних культов в покоренных странах и велел даже восстановить разрушенные халдейскими завоевателями храмы в Вавилонии, Эламе, Иудее и т.д. Захватив Вавилонию, он принес жертвы верховному богу вавилонского пантеона Мардуку и другим местным богам, чтил их и восстанавливал их святилища. После захвата Египта Камбиз короновался по египетским обычаям, участвовал в религиозных церемониях в храме богини Нейт в городе Саисе, поклонялся и другим египетским богам и приносил им жертвы. Подобным же образом он короновался на Вавилонское царство, исполнив древние священные обряды и приняв престол «из рук Мардука».
Объявив себя сыном богини Нейт, Дарий I строил храмы Амону и другим египетским божествам, посвящал им богатые пожертвования. Подобным же образом в Иерусалиме персидские цари почитали Яхве, в Малой Азии – греческих богов, в других завоеванных странах – местных богов. В их храмах приносились жертвы от имени персидских царей, которые стремились добиться благожелательного к себе отношения со стороны сверхъестественных сил.
Персы обожествляли также горы и реки. Боги иранского пантеона выступали в персепольских текстах гораздо реже, нежели эламские боги, и, судя по размерам жертвоприношений и возлияний, отнюдь не занимали привилегированного положения.
Почитание персидскими царями богов покоренных народов было не только актом политического расчета, позволявшим избегнуть трудностей на пути к мировому господству. Хотя ахеменидские цари считали своего Ахура-Мазду самым могущественным богом, они верили также и в богов покоренных народов, молились им и искали у них снисхождения и защиты. Правда, когда в 482 г. до н. э. в Вавилонии вспыхнуло восстание против персидского господства, Ксеркс разрушил главный храм этой страны Эсагилу и велел увезти оттуда в Персию статую бога Мардука. Во время греко-персидских войн Ксеркс разрушал также некоторые греческие храмы.
В самом Иране Ксеркс провел религиозную реформу, направленную на централизацию религиозного культа. С помощью этой реформы он, по-видимому, стремился уничтожить храмы Митры, Анахиты и других древнеиранских богов, отвергнутых Зороастром. Однако реформа оказалась безуспешной, так как ко времени правления Ардов в одну державу, способствовали расширению культурных и географических познаний. Это был период интенсивного этнического смешения и синкретизма культур и религиозных представлений различных народов. Контакты между различными странами стали более регулярными, чем в предшествующий период.
В частности, источники свидетельствуют о частых поездках государственных чиновников из Египта, Вавилонии, Лидии, Индии, Бактрии и других стран в Сузы и Персеполь. Стало возможным также ездить из одной страны в другую для торговых или других целей и жить там постоянно или длительное время. Например, из Элама в Вавилонию даже отправлялись наемники для выполнения сезонных сельскохозяйственных работ, а после уборки урожая возвращались домой. Осуществлялись и поездки для сбора научной информации. Можно упомянуть о знаменитом Геродоте, который был в Вавилонии, Финикии, Египте и других странах Ахеменидской державы, собирая материал для своей «Истории».
Иран, с незапамятных времен являвшийся посредником в передаче культурных ценностей, продолжал эту миссию и при Ахеменидах. Но народ Ирана создал свою оригинальную и высокоразвитую цивилизацию. Одним из великих ее достижений является древнеперсидская клинопись, в которой насчитывается всего 43 знака в отличие от аккадской клинописи с ее 600 знаками. Однако персидская письменность употреблялась в основном для царских торжественных надписей, которые украшали гробницы правителей, стены и колонны дворцов или вырезались на металлической посуде, оружии, каменных вазах и печатях. Самой знаменитой из этих надписей является Бехистунская, рассказывающая о событиях конца правления Камбиза и первых годах царствования Дария I.
Высота ее вместе с рельефом составляет 7,8 м, ширина – 22 м. Как и большинство других ахеменидских надписей, она составлена на древнеперсидском, эламском и аккадском языках. Кроме того, на о-ве Элефантина найдены фрагменты арамейского варианта этой надписи, а в Вавилоне – большой обломок камня, на котором сохранилась часть аккадской версии ее. Трехъязычный текст надписи высечен на Бехистунской скале, расположенной между городами Хамадан и Керманшах, на высоте 105 м над дорогой, которая в древности связывала Вавилонию с Мидией и другими странами к востоку от нее. Над надписью возвышается рельеф. Бог Ахура-Мазда, который парит над остальными фигурами, протягивает левую руку с кольцом к Дарию, символически вручая ему царскую власть, а поднятой правой рукой благословляет царя. Дарий изображен в натуральную величину в царской короне. Правая рука его в молитвенном жесте простерта к Ахура-Мазде, в левой он держит лук. Левой ногой Дарий попирает поверженного, корчащегося в агонии мага Гаумату, захватившего престол еще при жизни Камбиза. Слева, за спиной Дария, находятся двое его придворных – копьеносец Гобрий и лучник Аспатин. Непосредственно за Гауматой изображены восемь мятежных самозванцев, вздумавших бунтовать при восшествии Дария на трон, и вождь сакского племени тиграхауда. Руки их связаны за спиной, они скованы одной длинной цепью.
Другие надписи ахеменидских царей находятся в Накши-Рустаме, Персеполе, Сузах, Экбатане и в Египте. Большинство их сопровождается рельефами. Накш-и-рустамские надписи помещены на гробнице Дария I, в 5 км к северо-западу от Персеполя. Гробница эта сооружена на высоте около 20 м. Она выдолблена в скале в стиле древних иранских традиций. В усыпальнице, в которую ведет дверь, в громадных нишах расположены три массивных саркофага, в одном из них покоились останки Дария, а в двух других – прах членов его семьи. Над портиком возвышаются скульптурные изображения. Дарий в окружении своих придворных восседает на троне, его держат представители 30 народов Ахеменидской державы, запечатленные с детальной передачей характерных для них антропологических и этнографических особенностей. Изображения сопровождаются надписями – «ярлыками», указывающими на этническую принадлежность каждого из них. В левой руке царь держит лук, правая рука поднята к Ахура-Мазде, как бы парящему над всем памятником. Справа – алтарь со священным огнем.
Три надписи Дария I повествуют о сооружении по его приказу канала от Нила до Красного моря. Они найдены на бывшем перешейке Суэцкого канала и составлены на египетском, древнеперсидском, эламском и аккадском языках. На всех трех стелах в египетском тексте имеются сходные изображения: обе половины Египта символически соединены с овалом, где начертано имя Дария. Надпись упоминает 24 подвластные Дарию страны; представители каждой страны изображены в отдельных овалах обращенными лицом к овалу с царским именем.
В Сузах найдена статуя Дария I, когда-то стоявшая у монументальных ворот в его парадный дворец. Царь изображен на прямоугольном постаменте в образе египетского бога Атума (божество закатного солнца), но в персидской одежде. Статуя имела магическую цель гарантировать Дарию вечные благодеяния со стороны египетских богов. На памятнике сохранилась также четырехъязычная надпись.
По крайней мере уже в VI з. до н. э. возник древнеперсидский календарь. Это был лунный календарь, который состоял из 12 месяцев по 29 или 30 дней. 12 лунных месяцев составляли 354 дня. Таким образом, древнеперсидский календарь имел год на 11 дней короче солнечного года. Через три года разница между лунным и солнечным календарем достигала 30 – 33 дней, и, чтобы эту разницу устранить, через три года необходимо было добавлять к году дополнительный (високосный) тринадцатый месяц. Названия месяцев были связаны с сельскохозяйственными работами (например, месяцы чистки оросительных каналов, сбора чеснока, лютого мороза) или с религиозными праздниками (месяц поклонения огню и т.д.).
В Иране существовал также зороастрийский календарь, в котором названия месяцев и дней образованы от имен зороастрийских божеств (Ахура-Мазды, Митры, Анахиты и др.). Год этого календаря состоял из 12 месяцев по 30 дней в каждом, к которым добавляли еще 5 дней (всего 365 дней). По-видимому, зороастрийский календарь возник в Восточном Иране еще в ахеменидский период. Но в это время он употреблялся только в религиозных целях, а позднее (во всяком случае при Сасанидах) был признан в качестве официального государственного календаря.
В ахеменидское время народы Средней Азии и северо-западной Индии впервые ознакомились с арамейским письмом, которое, как отмечалось, употреблялось главным образом в государственной канцелярии. При Ахеменидах выработались стандартные формулы передачи арамейских терминов и канцелярских выражений на различных иранских языках, и из канцелярского арамейского впоследствии возникли парфянская, среднеперсидская, согдийская и хорезмийская идеографические системы письма, сыгравшие большую роль в истории культуры иранских народов. К ахеменидскому времени относится также заимствование многих древнеиранских слов санскритом. Это прежде всего были термины социально-экономической, военной и административной лексики.
Величественными памятниками персидской архитектуры являются дворцовые комплексы в Пасаргадах, Персеполе и Сузах. Пасаргады выстроены на высоте 1900 м над уровнем моря на обширной равнине. Здания города, которые представляют собой древнейшие памятники персидской материальной культуры, сооружены на высокой террасе. Они облицованы светлым песчаником, красиво гранулированным и напоминающим мрамор, расположены среди парков и садов. Самым замечательным памятником Пасаргад является сохранившаяся до сих пор гробница, в которой был погребен Кир П. Семь широких ступеней ведут в погребальную камеру шириной 2 и длиной 3 м. К этой гробнице прямо или косвенно восходят многие аналогичные памятники, в том числе и галикарнасский мавзолей наместника Карий Мавсола, считавшийся в древности одним из семи чудес света. Кстати, от имени этого наместника происходит и современное слово «мавзолей».
Строительство Персеполя началось около 520 г. до н. э. и продолжалось приблизительно до 450 г. до н. э. Площадь его составляет 135 тыс. кв. м. У подножия горы была сооружена искусственная платформа, для чего пришлось выровнять около 12 тыс. кв. м неровной скальной породы. Построенный на этой платформе город был окружен с трех сторон двойной стеной из сырцового кирпича, а с восточной стороны примыкал к неприступной горной скале. В Персеполь можно было пройти по широкой лестнице из 110 ступеней. Парадный дворец Дария I (ападана) состоял из большого зала площадью 3600 кв. м. Зал был окружен портиками. Потолки зала и портиков поддерживались 72 тонкими и изящными колоннами из камня. Высота их превышала 20 м. Ападана символизировала мощь и величие царя и служила для важных государственных приемов, в том числе и для приема послов. Она была связана с личными дворцами Дария I и Ксеркса специальными входами. В ападану вели две лестницы, на которых сохранились рельефы с изображениями придворных, личной гвардии царя, конницы и колесниц. По одной стороне лестницы тянется, например, длинная процессия представителей 33 народов державы, несущих подарки и подати персидскому царю. Это настоящий этнологический музей с изображением характерных черт в облике, одежде, вооружении различных народов и племен, в том числе и черт лица. В Персеполе были расположены также дворцы других ахеменидских царей, помещения для прислуги и казармы.
При Дарий I большое строительство велось и в Сузах. Надписи сообщают о сооружении там по его приказу нескольких дворцов. Для этого из 12 стран были доставлены необходимые материалы и ремесленники из многих областей державы были заняты на строительных и декоративных работах. Кедр, в частности, был привезен из Ливана, тиковое дерево – из Гандхары и Кармании, золото – из Лидии и Бактрии, самоцветы, лазурит и сердолик – из Согдианы, бирюза – из Хорезма, серебро и эбеновое дерево – из Египта, слоновая кость – из Эфиопии, Индии и Арахосии. Среди ремесленников, мастеров и зодчих были ионийцы, лидийцы, мидийцы, египтяне и вавилоняне.
Замечательным достижением народов Ахеменидской державы является искусство, известное не только по памятникам Пасаргад, Персеполя, Суз и других центров культуры, но и по многочисленным произведениям торевтики (чеканка на металле) и глиптики (резьба на драгоценных или полудрагоценных камнях). Однако сюжеты этого искусства очень однообразны и ограниченны. Это прежде всего изображения правителя у жертвенника с пылающим огнем, борьба царя-героя с разного рода фантастическими чудовищами, сцены военных триумфов и охоты государей и их вельмож. Ахеменидское искусство оставалось главным образом придворным монументальным искусством, которое символизировало могущество и величие царской власти.
Его определяющие черты оформляются еще на рубеже VI – V вв. до н. э. Это – строгая канонизация, стремление к симметрии, зеркальное построение одних и тех же сцен. В частности, эти черты характеризуют рельефы Персеполя. Например, проемы дверей дворцов имеют на обоих фасах косяков не только идентичные сцены, но также точно повторяемые пояснительные надписи. Каноны, созданные еще при Дарий I, не нарушаются на более поздних дворцах Персеполя, в архитектурном украшении скальных гробниц персидских царей, на памятниках торевтики V – IV вв. до н. э., хотя и дополняются новыми мотивами и образами. В Персеполе создается тот имперский ахеменидский стиль, который впоследствии широко распространяется, создав единство культуры от Инда до побережья Малой Азии и даже дальше к западу, до Египта. Произведения торевтики, в особенности ритоны, исполненные мидийскими, малоазийскими и восточноиранскими мастерами, каноничны по форме, орнаменту, даже по размерам, независимо от места их происхождения.
При анализе памятников ахеменидского искусства заметно влияние в конструкции колонн, урартские приемы возведения зданий на громадных искусственных платформах. Но вместе с тем ахеменидское искусство – вовсе не сумма заимствований. Привнесенные формы быстро утрачивали в нем свои первоначальные качества и функции. Другими словами, хотя детали того или иного образа, того или иного архитектурного здания известны из прошлых эпох и разных стран, сам образ отличен от всего известного и является специфически ахеменидским. Поэтому, несмотря на заимствования, все существенные аспекты ахеменидского искусства остаются самобытными и в целом оно – результат специфических исторических условий, определенной идеологии и социальной жизни.
Для ахеменидского искусства характерно виртуозное изображение изолированного предмета. Чаще всего это металлические чаши и вазы, высеченные из камня кубки, ритоны из слоновой кости, изделия ювелиров, скульптура из ляпис-лазури. Высокого уровня достигло художественное ремесло, на памятниках которого изображены домашние и дикие животные (бараны, львы, кабаны и др.). Значительный интерес представляют цилиндрические печати, вырезанные из агата, халцедона, яшмы. Эти печати с изображением царей, героев, фантастических и реальных существ до сих пор поражают зрителя совершенством форм и оригинальностью сюжетов.