Древнейшие письменные памятники ближневосточных областей не представляют, очевидно, целостных философских систем с точным понятийным аппаратом. В них не отражена проблематика бытия и существования мира (онтология), нет четкости в вопросе о возможностях человека познать мир (гносеология). На эту ступень развития вышли лишь античные мыслители, которые стоят у начала традиции европейского философского мышления. Развитие древнегреческой философии и всей дальнейшей, связанной с ней традиции не было бы понято в полной мере и объяснимо без знания наследия мысли древнейших цивилизаций Ближнего Востока, оказавших значительное влияние на греческую культуру в самых древних ее слоях. Однако систематическое исследование ближневосточных цивилизаций сравнительно молодо и едва превышает сто лет.
Примечательно, что древнейшие античные философы жили в греческих колониях Малой Азии, в торговых и экономических центрах, где они не только были окружены восточной материальной культурой, не только ощущали политическую мощь государств ближневосточного региона, но и знакомились с различными специальными знаниями, религиозными представлениями и т. д. Этот живой и всесторонний контакт с разными культурными слоями должен был влиять на греческих мыслителей, которые стремились теоретически оформить свое мировоззрение. Их наивный спекулятивный подход к вопросам о том, что является причиной, основой и принципом всего существующего, что такое движение и каков источник изменений, происходящих в природе, лишь постепенно освобождался от ряда представлений и понятий, взятых из мифов, как собственных, греческих, так и соседних народов.
Миф — одна из форм выражения человеком своего отношения к миру и опосредованного постижения социальных отношений определенной целостности. Это — первый, пусть фантастический, ответ на вопросы о возникновении мира, о смысле естественного порядка. В нем определяется также предназначение и содержание индивидуального человеческого существования. Мифическое изображение мира тесно связано с религиозными представлениями, содержит ряд иррациональных элементов, отличается антропоморфизмом и персонифицирует силы природы. Однако оно содержит и сумму знаний о природе и человеческом обществе, приобретенных на основе векового опыта. В этой недифференцированной целостности мифа отражались изменения и в социально-экономической структуре общества, и в политических силах в процессе централизации древнейших государственных образований.
Важным условием появления новых сведений а человеке и о природных силах, которые его окружают, было углубляющееся разделение труда и формирование древнейших классовых обществ. К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» выделяют этот момент как основную предпосылку развития всякого теоретического мышления. «Разделение труда становится действительным разделением труда лишь с того момента, когда появляется разделение материального и духовного труда. С этого момента сознание может действительно вообразить себе, что оно нечто иное, чем осознание существующей практики, что оно может действительно представлять себе что-нибудь, не представляя себе чего-нибудь действительного, — с этого момента сознание в состоянии эмансипироваться от мира и перейти к образованию "чистой" теории, теологии, философии, морали и т. д.».
Одним из конкретных проявлений этой новой ситуации было, по К- Марксу и Ф. Энгельсу, возникновение социальной группы, которая профессионально занимается «чистой» теорией. В древнейшие времена подобную группу составляли прежде всего священнослужители. Их политические и экономические интересы поэтому воплощались в религиозные представления, содержащиеся в мифологическом объяснении мира, и модифицировали их. Осуществлялось это прежде всего там, где мифологическое предание становилось частью культа. Общественная практика, однако, постоянно накапливала знания я опыт, которые нужно было брать во внимание и которые, создавая предпосылке для возникновения отдельных научных дисциплин, влияли на развитие теоретического мышления.
Этот процесс можно проследить во всех регионах Ближнего Востока. Наглядным примером может служить его развитие в Месопотамия. С начала 2-го тысячелетия до н. э., о чем говорят письменные памятники, здесь развивались общества оседлых земледельцев. Экономическое развитие, политическое влияние и культурный расцвет этих старейших классовых обществ в значительной мере связаны с интенсивным земледелием, с развитием ирригационной системы. Специфические природные условия ускоряли процесс разделения труда и связанную с ним социальную дифференциацию. Рука об руку с углубляющимся разделением труда шли концентрация населения в городах, развитие ремесла, торговли и дальнейшая специализация труда.
Все эти факторы весьма интенсивно воздействовали на сознание человека. Новые хозяйственные виды деятельности предполагали практическое овладение многими природными закономерностями и их понимание. Строительство обширных ирригационных систем, больших городов, дворцов, храмов, развитие ремесел и интенсивное земледелие требовали, безусловно, большого опыта и знания. Для их закрепления и передачи требовались специальная терминология, понятийный аппарат, что служило одной из предпосылок дальнейшего практического развития определенных областей знания, закладывающих основы будущих научных дисциплин: математики, геометрии, механики, астрономии и т. д. Автономизацию рационального подхода к реальности от иррационального можно проследить и в медицине, где наряду с магической практикой начинают применяться операции, действительно исходящие из познания некоторых естественных функций организма.
Рациональный подход к явлениям природы, связанный с конкретной трудовой деятельностью, создал предпосылки для образования ряда научных направлений. Этот процесс не мог, однако, быть завершен до тех пор, пока природа как целое оставалась персонифицированной божествами, деятельность и воля которых познавались лишь посредством религиозных обрядов. Более того, истолкование «божественной води» монополизировали священнослужители.
Зависимость индивида от мифологических представлений в течение всей долгой истории Месопотамии была значительной. Источники того времени свидетельствуют об изменениях, которые происходили в этой области в различные периоды. Важным доказательством секуляризации мышления в области общественных отношений являются старейшие сборники правовых норм и предписаний. Сохранились шумерские и древневавилонские правовые предписания конца 3-го - начала 2-го тысячелетия до н. э. Регуляция жизни общества нормами, провозглашенными правителем, бесспорно, принадлежит к важным проявлениям процесса автономизации человеческого мышления по отношению к универсальному мифологическому воззрению на мир. Вопрос вины и наказания, исходящий уже не из традиционно существующих этических норм, а из новых экономических и социальных потребностей правящего класса, выходит за пределы области религиозной жизни и в большинстве случаев избавлен от различных «сверхъестественных» вмешательств. В постановлениях правители еще обращаются к божественному авторитету, но конкретное содержание правовых мероприятий и их воплощение носят по преимуществу светский характер и соединяют текущую практику с конкретными потребностями правителя при организации общества и укреплении собственной власти.
Рациональное отношение человека к природе и обществу, проявившееся в понимании некоторых естественных и общественных закономерностей, непосредственно связанных с повседневной практикой, не вызвало, однако, ни у шумеров, ни у вавилонян потребности искать новые ответы на вопросы о возникновении космоса, о сущности природных явлений и о месте человека в мире. Космогонические воззрения, содержащиеся в старейших месопотамских мифах, прошли определенное развитие, в них отразился новый социальный и политический опыт: эти изменения можно найти и в представлениях о месте человека, и в этических нормах, но миф всегда оставался формой объяснения этих мировоззренческих представлений.
Миф в древней Месопотамии служил универсальным объяснением достигнутого уровня познания. Однако наряду с религиозными представлениями он содержал и предпосылки развития науки и философии. В этом смысле он интегрировал в себе элементы, между которыми постоянно имелось противоречие. С одной стороны, для человека- Месопотамии существовал ряд вещей познанных и освоенных, с другой — неизвестный и враждебный мир природы. Справиться с непонятными явлениями действительности можно было в эту эпоху лишь «созданием» устойчивого космического порядка, на который проецировались существующие общественные отношения. Поэтому космогонические мифы содержат символическую борьбу принципов порядка и хаоса: хаос всегда враждебен богам и людям.
В самой распространенной космогонии месопотам-ского мира «Энума элиш» («Когда наверху...»), которая имеет аналоги и в соседних регионах и во многом напоминает греческую мифологию, порядок представляет верховный вавилонский бог Мардук. Этот бог помогает другим божествам в борьбе с Тиамат — соленым праокеаном, из которого путем смешения с пресной водой (Апсу) родились все остальные боги. Структура и иерархия этого божественного общества были явно выведены из отношений, которые складывались между членами древнейших общин в процессе формирования первых классовых образований и централизации власти. Так как мифы становились прннадлежностью религиозного культа, в них сохранялись определенные представления наиболее архаичных слоев общественного сознания. Мардук, например, стал правителем богов на основе их выбора именно в то время, когда им угрожало нападение Тиамат, что, несомненно, отражало древнюю социальную практику. В то же время в мифах содержалось и сознательное стремление восславить проводимое упорядочение общества, а существующую власть подкрепить божественным авторитетом.
Этот идеологический момент, отражающий общественный интерес, наглядно подтверждает изменение функций и места отдельных божественных патронов определенных племен, областей и городов. Авторитет и значение богов возвышались и приходили в упадок, набирали силу и влияние и теряли их. В качестве примера вновь можно сослаться на первоначально местного и малозначащего бога Вавилона Мардука, который вместе с ростом мощи своего города становится главным богом во всем государстве. В литературной форме этот процесс представлен в мифе «Энума элиш». Подобный процесс, мотивированный стремлением правящих кругов укрепить и идеологически поддержать социальные и политические изменения и закрепить их в общественной надстройке, происходит и в Ассирии. В ассирийском варианте этого мифа (примерно IX в. до н. э.) на месте Мардука стоит главный бог города Ассирии — Ашшура.
Прослеживать момент социального интереса в мифологических представлениях весьма сложно, но, так как он пронизывает все представления, показать изменения в общественном сознании весьма необходимо. В первых проявлениях философского мышления, встречающихся в древнейших мифах, идеологический аспект крайне важен. Он выступает на первый план там, где речь идет о проблематике, касающейся места человека в обществе. К идеологической функции мифа можно отнести, например, подчеркивание божественного происхождения королевской власти, значения сословия священнослужителей, а также обоснование перемещения политической власти и т. д.
Наряду с вопросами о возникновении космоса, мирового порядка и божественных законов, правящих миром, в месопотамском мышлении, как, впрочем, позднее и в греческой философии, возникают вопросы, касающиеся познания смысла человеческой жизни, а также этических норм. Важным источником для изучения этой проблематики являются так называемые свары — сборники пословиц, афоризмов, поучительных историй и другие литературные памятники, включая эпосы, в которых рассматривались жизненные ситуации и человеческие проблемы, а иногда давались и советы, как их решать. Зга литературная традиция является более широкой, чем собственно мифологическое предание, хотя они часто взаимопроникают и дополняют друг друга.
Примером может служить «Эпос о Гильгамеше». Рассказ о судьбе и деятельности урукского царя, правдоподобной исторической фигуры первой половины 3-го тысячелетия до н. э., который ищет бессмертия и задается вопросом о смысле человеческой жизни, представляет собой общее завещание шумеров, вавилонян и ассирийцев мировой культуре. В связи с поисками более широких предпосылок философского мышления можно привести хотя бы философские положения, содержащиеся в этом эпосе. На вопрос Гильгамеша о смысле жизни, которая оканчивается смертью, отвечает Утнапишти — единственный бессмертный из людей:
     Жестокой смерти не избегнешь!
     Разве навеки мы строим лом?
     Разве навеки ставим печать?
     Разве навеки братья разделяют наследство?
     Разве навеки утвердился на земле гнев?
     Разве навеки вздымается река и несет наводнение?
     Куколку свою оставляет бабочка.
     Тот облик, которым она могла быть обращена постоянно к солнцу, не может существовать всегда!
     Спящий и мертвый — как они подобны — разве оба они не создают образ смерти?
В этой мысли, которая часто встречается в эпосе и образует смысл всех человеческих деяний, усматривается выражение традиционно пассивного подхода человека Месопотамии к жизни и собственной судьбе. Такой подход, однако, не характерен для всего содержания эпоса. Доминирует мысль о том, что ограниченность жизни во времени вынуждает человека сосредоточиться на его земной стезе и в этом мире реализовать все цели и стремления, что человек сам, собственными усилиями может достичь бессмертия. К этому стремится Гильгамеш, когда он вместе со своим товарищем Энкиду идет на борьбу с чудовищем Хумбабой. Он выражает это такими словами:
     На бой пусть решится сердце твое, забудь о смерти, отбрось страх!
     Муж смелый, ловкий и осторожный, который идет впереди, защитит себя и в здравии друга сохранит! Если же оба, однако, падут, защитят свое имя!
В эпосе содержится еще целый ряд мыслей, которые восславляют человеческое деяние, отвагу обоих героев, сражающихся против чудовищ и богов, их дружбу и т. д.
Вопрос «как жить?» в месопотамской литературной традиции встречается сравнительно часто. На него дается ответ в многочисленных пословицах, поучениях и советах, которые во многом напоминают изречения греческих «семи мудрецов». В некоторых сохранившихся памятниках их создатели с сомнением подходят к вопросу относительно смысла религиозного культа. Примером могут служить литературные сочинения «Иова» и «Диалог господина с рабом», в которых заметен отход автора от существовавших религиозных и социальных установок.
Раб, предстань! — Я здесь, господин мой!
— Поспеши и принеси мне воду, хочу умыть руки, хочу своему богу принести жертву. — Принес, господин мой, принес!
Человек, приносящий своему богу жертву, спокоен в своем сердце и дает ссуду под проценты.
— Никогда, раб, я своему богу жертву не принесу.
— Не приноси, господин мой, не приноси!
Привыкнет бог ходить за тобою, как пес, и повторять: «Исповедуй мой культ!», "Не посоветуешься ли со своим богом?" и постоянно чего-то хотеть (от тебя).
Скептицизм человека Месопотамии, касающийся возможностей его познания, в условиях древнего Ближнего Востока не был чем-то исключительным. Для сравнения можно привести египетские литературные сочинения Среднего царства «Разговор человека с его душой» и «Песня арфиста». Здесь также проявляются сомнения относительно религиозного культа и загробной жизни.
Несмотря на эти моменты, которые можно обнаружить в ближневосточной литературной традиции, традиционная мифология оставалась главным источником, откуда месопотамцы черпали сведения о своем месте в мире. В Месопотамии, так же как и в других областях древнего Ближнего Востока, не произошло отделения науки и философии от универсального мифологического понимания мира. Случилось это не потому, что здесь отсутствовали предпосылки подобного отделения, но потому, что уровень накопленных знаний и социально-экономические условия этого не требовали. Выше мы обратили внимание на сходные черты и часто даже на прямое влияние месопотамских представлений на возникновение древнейших античных философских систем, что, безусловно, ни в коей степени не умаляет вклада греческих мыслителей. Знакомство с древними восточными цивилизациями дает возможность более глубоко понять предпосылки их идей, которые не исчерпываются лишь спецификой условий жизни граждан греческих полисов в Малой Азии. Предшествующая традиция здесь определяла не только содержание, но и форму досократовской философии. Если, например, Фалес видел праматерию в воде, а всю природу принимал как «живую», то можно обнаружить связь между этим его утверждением и отношением к воде как к началу, характерному для древних народов Месопотамии и Египта. Фалес, Пифагор и другие греческие философы, кроме того, посещали страны Ближнего Востока и знакомились с духовным наследием этих древнейших цивилизаций непосредственно.
Влияние месопотамских представлений о мире заметно также в учении так называемых орфиков. Древнейшая греческая философия не ограничилась, однако, этими влияниями. Греки в своих рассуждениях о сути бытия и его проявлениях очень быстро оставили старые мифические представления. Миф в их изложении лишь одна из возможностей объяснения и передачи своих наблюдений и знаний о мире. Сумма накоплен ного опыта, которую они расширили и упорядочили, позволила им в новых общественных условиях, опираясь на рациональное понимание реальности, давать ответы на вопросы, касающиеся существования мира и человека.

Джайнизм. Основателем джайнистского учения считается Махавира Вардхамана (жил в VI в. до н. э., более точной даты нет), происходил из богатого кшат-рийского рода в Видехе (нынешний Бихар). В возрасте 28 лет он покидает родной дом, чтобы после 12 лет аскезы и философских рассуждений прийти к принципам нового учения. Потом он занимался проповеднической деятельностью. Сначала он нашел учеников и многочисленных последователей в Бихаре, однако вскоре его учение распространилось по всей Индии. Вардхаману называют также Джина (Победитель — имеется в виду победитель над круговоротом перерождений и кармой). Согласно джайнистской традиции, он был только последним из 24 учителей — тиртхакаров (творцов пути), учение которых возникло в далеком прошлом. Джайнистское учение длительное время существовало лишь в виде устной традиции, и сравнительно поздно (в V в. н. э.) был составлен канон. Поэтому не всегда легко отличить изначальное ядро джайнистской доктрины от позднейших интерпретаций и дополнений.
Джайнистское учение, в котором (как и в других индийских системах) религиозные спекуляции смешиваются с философскими рассуждениями, провозглашает дуализм. Сущность личности человека двояка — материальная (аджива) и духовная (джива). Связующим звеном между ними является карма, понимаемая как тонкая материя, которая образует тело кармы и дает возможность душе соединяться с грубой материей. Соединение неживой материи с душой узами кармы приводит к возникновению индивида, а карма постоянно сопровождает душу в бесконечной цепи перерождений. Джайнисты подробно разработали концепцию кармы и различают восемь видов разных карм, которые имеют в основе два фундаментальных качества. Злые кармы негативно влияют на главные свойства души, которые она, согласно джайнистам, приобрела, будучи совершенной в своей естественной форме. Добрые кармы удерживают душу в круговороте перерождений. И лишь когда человек постепенно избавится от злых и добрых карм, произойдет и его освобождение от пут самсары. Джайнисты верят, что человек при помощи своей духовной сути может контролировать материальную суть и управлять ею. Лишь он сам решает, что добро и зло и к чему отнести все то, что встречается ему в жизни. Бог — это всего лишь душа, которая когда-то жила в материальном теле и освободилась из пут кармы и цепи перерождений. В джай-нистской концепции бог не рассматривается как бог-творец или бог, который вмешивается в человеческие дела.
Освобождение души из-под влияния кармы и самсары возможно лишь при помощи аскезы и совершения благих деяний. Поэтому джайнизм уделяет большое внимание разработке этики, традиционно называемой три драгоценности (триратна). В ней говорится о правильном понимании, обусловленном правильной верой, о правильном познании и вытекающем отсюда правильном знании и, наконец, о правильной жизни. Первые два принципа касаются прежде всего веры и знания джайнистского учения. Правильная жизнь, в понимании джайнистов, по сути большая или меньшая степень аскезы. Принципам, различным ступеням и формам аскезы посвящается много места в текстах. Путь освобождения души от самсары — сложный и многофазный. Целью является личное спасение, ибо человек может освободиться лишь сам и никто ему не может помочь. Этим объясняется эгоцентрический характер джайинстской этики. В этических принципах, разработанных прежде всего для членов джайиистсквх общин, подробно изложены различные клятвы, даваемые монахами и монахинями. В них абсолютизированы, в частности, принципы непричинения зла живым существам, принципы, касающиеся полового воздержания, отстранения от мирского богатства; определяются нормы деятельности, поведения и т. д.
Составной частью джайнистского канона являются также различные умозрительные построения, например об упорядочении мира. Космос, согласно джайнистам, вечен, он не был никогда создан н не может быть уничтожен. Представления об упорядочении мира исходят из науки о душе, которая постоянно ограничивается материей кармы. Души, которые ею в большей степени обременены, помещаются наиболее низко и, по мере того как они избавляются от кармы, постепенно поднимаются выше и выше, пока не достигнут наивысшей границы. Кроме того, канон содержит и рассуждения об обеих основных сущностях (джива — аджива), об отдельных компонентах, из которых состоит космос, о так называемой среде покоя и движения, о пространстве н времени. Содержатся в нем кроме всего прочего и мифологические предания, которые касаются жизни и - свершений отдельных тиртханкаров, и легенды, связанные с личностью Вардхаманы, и описания преисподней и серединного мира (нашей Земли).
С течением времени в джайнизме сформировалось два направления, которые отличались, в частности, пониманием аскезы. Ортодоксальные взгляды отстаивали дигамбары (буквально: одетые воздухом, т. е. отвергающие одежду), более умеренный подход провозглашали шветамбары (буквально: одетые в белое). Влияние джайнизма постепенно падало, хотя он сохранился в Индии и поныне.
Буддизм. В VI в. до н. э. в Северной Индии возникает буддизм — учение, основателем которого был Сиддхартха Гаутама (примерно 583—483 до н. э.), сын правителя рода Шакьев из Капилаваста (область Южного Непала). В возрасте 29 лет (вскоре после того, как у него родился сын), не удовлетворенный жизнью, он покидает семью и уходит в «бездомность». После многих лет бесполезной аскезы он достигает пробуждения (бодхи), т. е. постигает правильный жизненный путь, который отвергает крайности. Согласно традиции, впоследствии он был назван Будда (буквально: Пробужденный) 2. В течение жизни у него было много последователей. Вскоре возникает многочисленная община монахов - и монахинь; его учение приняли и большое количество людей, ведущих светский образ жизни, которые стали придерживаться отдельных принципов доктрины Будды.
Буддийская доктрина долго существовала лишь в устной традиции, а канонические тексты были записаны через несколько столетий после возникновения учения. Со временем буддийская традиция окружила жизнь Будды множеством легенд, ему приписывалось творение чудес, а его фигура постепенно приобретала божественный характер.
Не легко реконструировать самую древнюю форму буддийского учения, тем не менее сейчас исследователи в основном пришли к согласию относительно основы доктрины, которую провозглашал сам Пробужденный.
Центром учения являются четыре благородные истины, которые Будда провозглашает в самом начале своей проповеднической деятельности. Согласно им, существование человека неразрывно связано со страданием. Рождение, болезнь, старость, смерть, встреча с неприятным и расставание с приятным, невозможность достичь желаемого — это все ведет к страданию (1). Причиной страдания является жажда (тршна), ведущая через радости и страсти к перерождению, рождению вновь (2). Устранение причин страдания заключается в устранении этой жажды (3). Путь, ведущий к устранению страданий, — благой восьмеричный путь — заключается в следующем: правильное суждение, правильное решение, правильная речь, правильная жизнь, правильное стремление, правильное внимание и правильное сосредоточение. Отвергается как жизнь, посвященная чувственным удовольствиям, так и путь аскезы и самоистязания (4).
Согласно буддийской традиции, эти идеи составляли содержание первой проповеди Будды в Варанаси. Эта проповедь не отличается ясностью концепции, скорее напоминает торжественное провозглашение основ учения, а использованные термины весьма неопределенны.
Буддийский канон четырех благородных истин подробно комментируется, развивается и излагается в разных аспектах. Для этих целей создается сложный понятийный аппарат. В частности, говорится о факторах, которые образуют личность индивида. Всего выделяется пять групп этих факторов. Кроме физических тел (рупа) существуют психические, такие, как чувства, сознание и т. д. Рассматриваются и влияния, действующие на эти факторы в течение жизни индивида. Особое внимание уделяется дальнейшему уточнению понятия «жажда» (тршна). Анализируется его возникновение и влияние, выделяются три главных типа: жажда чувственных наслаждений (кама), жажда воплощения (бхава) и жажда самоуничтожения (виб-хава). Постепенно понятием «жажда» замещается понятие рага (желание, стремление), а вся эта сторона учения приобретает несколько иное содержание. Кроме того, возникает еще одна концепция, которая указывает в качестве причины страданий незнание (авидья) — здесь незнание истинного пути, ведущего к освобождению от страданий, — и исходя из этого конструируется сложная, двенадцатичленная верига причин возникновения страдания.
На этой основе разрабатывается содержание отдельных разделов восьмеричного пути. Правильное суждение отождествляется с правильным пониманием жизни как юдоли скорби и страданий, правильное решение понимается как решимость проявлять сочувствие ко всем живым существам. Правильная речь характеризуется как бесхитростная, правдивая, дружественная и точная. Правильная жизнь заключается в соблюдении предписаний нравственности — знаменитых буддийских пяти заповедей (панчашила), которых должны придерживаться как монахи, так и светские буддисты. Это следующие принципы: не вредить живым существам, не брать чужого, воздерживаться от запрещенных половых контактов, не вести праздных и лживых речей и не пользоваться опьяняющими напитками. Подвергаются анализу и остальные ступени восьмеричного пути, в частности последняя ступень — вершина этого пути, к которой ведут все остальные ступени, рассматриваемые лишь как подготовка к ней. Правильное сосредоточение, характеризуемое четырьмя степенями погружения (джхана), относится к медитации и медитационной практике. В текстах ей пробуждения (бодхи), т. е. постигает правильный жизненный путь, который отвергает крайности. Согласно традиции, впоследствии он был назван Будда (буквально: Пробужденный) 2. В течение жизни у него было много последователей. Вскоре возникает многочисленная община монахов- и монахинь; его учение приняли и большое количество людей, ведущих светский образ жизни, которые стали придерживаться отдельных принципов доктрины Будды.
Буддийская доктрина долго существовала лишь в устной традиции, а канонические тексты были записаны через несколько столетий после возникновения учения. Со временем буддийская традиция окружила жизнь Будды множеством легенд, ему приписывалось творение чудес, а его фигура постепенно приобретала божественный характер.
Не легко реконструировать самую древнюю форму буддийского учения, тем не менее сейчас исследователи в основном пришли к согласию относительно основы доктрины, которую провозглашал сам Пробужденный.
Центром учения являются четыре благородные истины, которые Будда провозглашает в самом начале своей проповеднической деятельности. Согласно им, существование человека неразрывно связано со страданием. Рождение, болезнь, старость, смерть, встреча с неприятным и расставание с приятным, невозможность достичь желаемого — это все ведет к страданию (1). Причиной страдания является жажда (тршна), ведущая через радости и страсти к перерождению, рождению вновь (2). Устранение причин страдания заключается в устранении этой жажды (3). Путь, ведущий к устранению страданий,— благой восьмеричный путь — заключается в следующем: правильное суждение, правильное решение, правильная речь, правильная жизнь, правильное стремление, правильное внимание и правильное сосредоточение. Отвергается как жизнь, посвященная чувственным удовольствиям, так и путь аскезы и самоистязания (4).
Согласно буддийской традиции, эти идеи составляли содержание первой проповеди Будды в Варанаси. Эта проповедь не отличается ясностью концепции, скорее напоминает торжественное провозглашение основ учения, а использованные термины весьма неопределенны.
Буддийский канон четырех благородных истин подробно комментируется, развивается и излагается в разных аспектах. Для этих целей создается сложный понятийный аппарат. В частности, говорится о факторах, которые образуют личность индивида. Всего выделяется пять групп этих факторов. Кроме физических тел (рупа) существуют психические, такие, как чувства, сознание и т. д. Рассматриваются и влияния, действующие на эти факторы в течение жизни индивида. Особое внимание уделяется дальнейшему уточнению понятия «жажда» (тршна). Анализируется его возникновение и влияние, выделяются три главных типа: жажда чувственных наслаждений (кама), жажда воплощения (бхава) и жажда самоуничтожения (виб-хава). Постепенно понятием «жажда» замещается понятие рага (желание, стремление), а вся эта сторона учения приобретает несколько- иное содержание. Кроме того, возникает еще одна концепция, которая указывает и качестве причины страданий незнание (авидья) — здесь незнание истинного пути, ведущего к освобождению от страданий,— и исходя из этого конструируется сложная, двенадцатичленная верига причин возникновения страдания.
На этой основе разрабатывается содержание отдельных разделов восьмеричного пути. Правильное суждение отождествляется с правильным пониманием жизни как юдоли скорби и страданий, правильное решение понимается как решимость проявлять сочувствие ко всем живым существам. Правильная речь характеризуется как бесхитростная, правдивая, дружественная и точная. Правильная жизнь заключается в соблюдении предписаний нравственности — знаменитых буддийских пяти заповедей (панчашила), которых должны придерживаться как монахи, так и светские буддисты. Это следующие принципы: не вредить живым существам, не брать чужого, воздерживаться от запрещенных половых контактов, не вести праздных и лживых речей и не пользоваться опьяняющими напитками. Подвергаются анализу и остальные ступени восьмеричного пути, в частности последняя ступень — вершина этого пути, к которой ведут все остальные ступени, рассматриваемые лишь как подготовка к ней. Правильное сосредоточение, характеризуемое четырьмя степенями погружения (джхана), относится к медитации и медитационной практике. В текстах ей проблем языкового выражения действительности. Понятно, что это направление было стимулировано также развитием абстрактного мышления в Китае той эпохи. Школа имен исследовала отношения вещей и само выражение этих отношений, а затем соответствие суждений и наименований.

Философское обоснование индуизма заключается в шести системах (шад-даршана), в рамках которых возникает еще целый ряд школ. Несмотря на то что их концепции часто противоречивы, всех их связывает стремление найти путь, на котором можно достичь искупления (мукти) из пут кармы и цепи перерождений. Эти системы (они сформировались по преимуществу в первых столетиях н. э.) неустанно развиваются, и постепенно вокруг них возникает богатая комментаторская литература. Здесь будут представлены только основные тезисы этих философских систем.
Санкхья. Хотя санкхья и является, видимо, старейшей из всех философских систем индуизма, первый трактат этой философской школы, автором которого является Ишваракришна, относится к IV в. н. э. Из эпосов и других многочисленных источников можно заключить, что санкхья уже примерно в III столетии до н. э. была самостоятельным учением. Сo временем она претерпевала существенные изменения, и в наши дни нелегко различить все фазы ее развития, особенно более ранние. В источниках раннего периода санкхья называется учением о том, что «основа мира есть нечто, что лишено сознания». Санкхья учит, что существует первичная материальная первопричина мира — пракрити (материя, природа). Сначала пракрити существовала в аморфной, нерасчлененной форме, а ее превращение в мир существ и предметов, которые воспринимаются чувствами, осуществилось под влиянием трех качественных элементов (гуна) Таковыми являются раджас (стремление), тамас (тьма) и саттва (ясность). В каждой вещи, согласно ее характеру, преобладает один из этих трех качественных элементов. В вещах, тяготеющих к красоте, мудрости или правде, преобладает саттва, тогда как тамас является решающим элементом всего пассивного, ограниченного или темного. Все активное, энергичное и агрессивное содержит преимущественно раджас.
Наряду с пракрити в санкхье признается существование абсолютной души (пуруши), которая независима от материальной основы мира. Ее нельзя наблюдать и обнаружить, несмотря на то что она присутствует во всех вещах и существах, которые существуют благодаря ее наличию. При соединении пракрити и пуруши (природы и духа) возникает двадцать пять исходных принципов, среди которых наравне с материальными (вода, воздух, земля и т. д.) существуют и духовные (интеллект, самосознание). Отношение между двумя элементами объективной реальности (пракрити и пуруши в изложении философии санкхья) сложное, и его оценка далеко не однозначна и ныне. Из трактата Ишваракришны и других сочинений ясно, что санкхья является дуалистической философией, но представляется, что материалистическая тенденция в этом учении, особенно на ранних фазах развития, весьма значительна. Санкхья оказала большое влияние на другие религиозно-философские системы и на индийскую культуру.
Йога. Вторым столетием н. э. датируется, основополагающее произведение философии йоги, созданное Патанджали. Его работа, написанная в весьма лаконичном стиле, часто комментировалась, и такие авторы, как Вьяса (ок. IV в.), Вачаспати и многие другие, стремились не только подробно рассматривать учение этой школы, но и разрабатывать и обогащать ее терминологию и некоторые другие аспекты. Философия йоги, делающая акцент на исследование психологических категорий и на практическое психологическое обучение, исходит во многом из положений о медитации различных ранее существовавших систем (в широком смысле слова термин «йога» употребляется для обозначения медитационной практики). Йога также весьма близка философии санкхья, из которой она берет многие положения, прежде всего учение о дуализме пракрити и пуруши, систему двадцати пяти принципов и др. Эти фундаментальные положения в йоге, однако, дальше не развиваются, и она ориентируется на конкретные психические вопросы. Центральной категорией для нее становится читта, принимающая форму всех потенциальных психических состояний. Главная суть читты остается неизменной, а отдельные проявления (конкретные психические состояния) являются их модификациями, лучше сказать — деформациями, ее развития. Практически известные психические состояния, которые непосредственно наблюдаемы, философия йоги называет клеша, она их подробно перечисляет и анализирует.
Важным элементом всей системы является описание правил психологически ориентированной тренировки; ее отдельные ступени содержат самообладание (яма), овладение дыханием при определенных положениях тела (асана), изоляцию чувств от внешних влияний (пратьяхара), концентрацию мысли (дхарана) медитации (дхьяна) и, наконец, состояние отторжения (самадхи) — освобождение от телесной оболочки. В йоге разработаны также технические аспекты этой тренировки. Философия йоги, в частности на более поздних фазах развития, признает существование абсолютного существа, которым является Ишвара. Он в своей сути совершенен и помогает последователям своей школы добиться (при прохождении через все ступени психологического обучения) освобождения души из пут кармы и самсары.
Вайшешика. Основателем другой индуистской системы — школы вайшешика был Канада (I в.) Самый ранний этап системы вайшешика содержит четкие материалистические тенденции Основные тезисы этой школы исходят из того, что существуют постоянные изменения, вечный и циклический процесс возникновения и упадка. В этом процессе, однако, имеется устойчивый элемент атом (ану) В понимании вайшешиков, атомы вечны, неуничтожимы, никем не созданы. Обладают они также и различными качествами (гуна), которых насчитывается семнадцать. Из всегда временного соединения атомов возникают одушевленные и неодушевленные предметы, доступные на шим чувствам. Перерождение в таком случае является результатом постоянного соединения и разъединения атомов. В текстах вайшешиков говорится о том, что атомы шаровидны (паримандала). Вайшешика делит категории на общие (саманья) и частные (вишеша) (отсюда и название всей школы), которые содержатся во всех предметах, и на их основе можно эти предметы различать. При всех качественных и количественных различиях все телесные и нетелесные вещи имеют общую сущность, ибо они состоят из субстанций (дравья), которых всего девять. Речь идет о субстанциях, имеющих материальную основу (вода, огонь, земля, эфир), однако в вайшешике признается и существование нематериальных субстанций, это — душа (атман), состоящая из психических качеств. Душа нематериальна, вечна и бесконечна, существует в двух формах: ишвара или параматман (абсолютная, или высшая, душа), в своей сути совершенная и вездесущая, и индивидуальные души (атман), которые странствуют в бесконечном коловращении жизней
Ньяя. С вайшешикой тесно связана школа ньяя Обе системы в определенном смысле дополняют друг друга — ньяя переняла метафизику вайшешики; тексты обеих школ не полемизируют друг с другом. Основателем ньяи считается Акшапада Готама (или Гаутама), его деятельность относится к началу нашей эры. Ньяя — система, в которой делается упор на исследовании метафизических вопросов при помощи логики. Трактат Готамы часто подвергался комментированию, и постепенно (на основе этих комментариев) возник целый ряд направлений и школ индийской логики (также называемых ньяя). К известным комментаторам и логикам принадлежали, в частности, Пакшиласвамин Ватсьяяна и Пашупатачарья Бхарад-ваджа и ряд других. Позже возникла навьяньяя (новая ньяя), среди ее сторонников были Тангеша (ок. XIII в.), Джаядева Пакшадхара, Рагхунатха Шнромани (оба жили на рубеже XV — XVI вв.), Матхуранатха Таравагиша (ок. 1600—1675) и многие другие.
Как отмечалось, в ньяе особое внимание уделяется проблемам логики и гносеологии, в частности средствам надежного, достоверного познания (прамана), вводится несколько источников познания, которыми являются чувствование, заключение и заключение посредством аналогии. Согласно некоторым школам, к этим источникам присоединяется и шабда (слово) — ссылка на авторитет ведических текстов и других источников. Материалистические же направления допускали в качестве средства познания только чувствование. В текстах ньяи подробно разрабатывались различные категории, например сообщение, объект познания и т. д.; излагались принципы логического анализа, проблемы критерия истинности и др. Интересным является также введение понятия силлогизма, необходимого для подтверждения правильности заключения. В большинстве школ используется пяти-членный силлогизм (последние два его члена иногда считают тавтологическими), который содержит следующие члены (приводятся примеры, часто цитируемые в текстах ньяя):
1) тезис (пратиджня) На горе огонь, 2) довод (хету) — (потому что там) дым, 3) пример (удахарана) — где дым, там и огонь, как в очаге, 4) аппликация (упанаяна) — то же и здесь, 5) вывод (нигамана) — тогда это так (т. е. соответствует тезису).
Примеры часто присутствовали в изложении не только силлогизмов, но и других категорий, которые ньяя развивала. Примеры должны были подкреплять аргументацию и часто помогали понять очень лаконичные формулировки основных тезисов.
Миманса. Первым сохранившимся текстом школы миманса является трактат Джаймини (жил, видимо, между II в. до н. э. и II в. н. э.). Ввиду того что миманса первоначально была системой правил, помогающих пониманию Вед, то развивалась она с давних пор. Среди представителей этой школы возникли два направления, из них более ранним является учение Прабхакары, несколько позже работал Кумарила (приблизительно между VII и VIII вв.)
Миманса провозглашает возврат к Ведам, согласно этому учению, единственным путем освобождения из пут самсары и кармы является последовательное выполнение того, чему учат Веды. Миманса не только воспри нимает ведические тексты как высший авторитет, но и видит в них сверхчувственную универсальную субстан цию, которая существует вечно и является абсолютной Иногда эти тексты полностью идентифицируются с брахмой. Миманса утверждает, что с помощью теории познания можно не только достичь правильного понимания сути вещей, но и постичь основополагающие метафизические понятия. Некоторые понятия, с помощью которых исследуются источники правильного знания (парамана), сравнимы с некоторыми понятиями логики Сюда относятся, например, чувственное восприятие (пратьякша), логическое заключение (анумана) или сравнение (упамана). Другие источники правильного знания, которые миманса признает, находятся в тесной связи с ядром учения Вед. Это, в частности, слово (шабда), подразумевающее ссылку на авторитет Вед, далее очевидность (артхапати) или отсутствие (абха-ва), показывающее, что иногда не существует средств для того, чтобы понять подлинное содержание ведического слова и ведических ритуалов. Веды становятся практически единственным источником познания, а приведенные источники правильного знания не что иное, как средства, при помощи которых можно черпать из этого источника. В текстах мимансы отводится много места различным изложениям отдельных ведических ритуалов, некоторые положения сопровождаются мно нечисленными примерами и т д. Позже в учение мимансы вводятся и некоторые новые категории, которые сначала не являлись интегральными элементами системы. Интересно, например, их учение о языке и восприятии слов, которое развивал, в частности, Прабхакара.
Веданта. Содержание этой философской системы отражено в значительной степени в названии; веданта буквально означает конец Вед. В своей основе веданта представляет систематическую обработку тезисов упа-нишад, ведических текстов, часто на мистической основе. Самым старым источником при изучении веданты является трактат Бадараяны (II в.). Он представляет собой весьма сжатый текст без всяких комментариев и практически непонятен. Бадараяна излагает в нем учение нескольких школ веданты. Вскоре возникают комментарии (первый из них написал Гаудапада), некоторые из них, в частности комментарии Шанкары (между VIII и IX вв.) и Рамануджи (XIII в.), имели большое значение для развития веданты. Позже наибо-лее известными комментаторами были Мадхва, Вал-лабха и Нимбарака. Содержание отдельных комментариев сильно различается.
Веданта отрицает положение о том, что мир является продуктом взаимодействия материальных сил с единственной реальностью, из которой все выводится, признает брахму, понимая ее как абсолютную духовную сущность мира. Согласно Шанкаре, мир явлений, который мы воспринимаем чувствами, вызван воздействием иллюзий (майя) с их тремя ингерентными качествами (гуна). Мир явлений только кажимость, причина которой кроется в незнании (авидья). Незнание приводит к тому, что человеку мир представляется как настоящий (в пространстве и во времени), а брахма (абсолютная неопределяемая сущность мира) — как персонифицированное наивысшее существо (Ишвара). Выход из круговорота рождений заключается в знании, ведении (видья), т. е. в рассмотрении всего с точки зрения высшей истины. На ее основе достигается познание того факта, что мир во всей его изменчивости — сплошной обман и что неизменной реальностью является брахма, с которой идентифицируется индивидуальная душа (атман). Путь к достижению этого знания состоит в соблюдении нравственного кодекса и прежде всего в медитации, которая понимается как концентрированное размышление о скрытых проблемах упанишад. При медитации важна помощь учителя.
Система Шанкары осложнена целым рядом терминов, при помощи которых излагается множество философских проблем. Его учение содержит и многое из предшествующих традиций (культ богов, система каст, индуистские ритуалы и т. д.). Все это пропитано мистической теорией познания.
Изложение тезисов Бадараяны различно в интерпретации отдельных школ, полемика по этому поводу между их представителями обширна, но главная цель всех направлений веданты остается неизменной — освобождение индивидуальной души из самсары, основанное на ее единстве с брахмой. Путем к этой цели является преодоление незнания, прежде всего при помощи различных методов медитации.
На учение веданты во многом опирались и реформаторы индуизма, такие, как Вивекаианда (1862— 1902), Рамана Махараши (ум. в 1952) и многие другие.

Историки, которые занимались этой эпохой (эпохой «воюющих государств»), определяют этот расцвет философии как соперничество ста школ. Ханьский историк Сыма Тань (ум. в НО г. до н. э.) выделяет шесть следующих философских направлений:
1) школа инь и ян (инь ян цзя);
2) школа конфуцианцев, литераторов (жу цзя);
3) школа моистов (мо цзя);
4) школа имен (мин цзя);
5) школа юристов, легистов (фа цзя);
6) школа пути и силы, даосы (дао дэ цзя, дао цзя).
Мы в дальнейшем будем пользоваться этой классификацией. О принципах школы инь и ян уже частично говорилось (объем работы не позволяет исследовать этот вопрос более подробно), необходимо хотя бы упомянуть об эклектиках и школе пяти элементов.
Конфуцианство. Конфуцианство не является цельным учением. Отдельные его элементы тесно связаны с развитием древнего и средневекового китайского общества, которое оно само помогало образовывать и консервировать, создавая деспотическое централизованное государство. Как определенная теория организации общества, конфуцианство сосредоточивается на этических правилах, социальных нормах и регулировании управления, при формировании которых оно было весьма консервативным. Конфуций сам о себе го» ворил: «Излагаю старое и не создаю нового». Характерным для этого учения было также то, что вопросы онтологического характера были в нем второстепенными.
Конфуций (551—479 до н. э.), его имя — латинизированная версия имени Кун Фу-цзы (учитель Кун). Этот мыслитель (собственное имя Кун Цю) считается первым китайским философом. Естественно, что его жизнеописание было обогащено позднейшими легендами. Известно, что сначала он был низшим чиновником в государстве Лу, позже в течение ряда лет странствовал по государствам Восточного Китая. Конец жизни посвятил ученикам, их обучению и упорядоче нию некоторых классических книг (цзин). Был одним из многих философов, учение которых во время дина!-стии Цинь было запрещено. Большой авторитет и почти обожествление он приобрел в эпоху династии Хань и вплоть до новейшего времени почитался мудрецом и первым учителем.
Мысли Конфуция сохранились в форме его бесед с учениками. Записи изречений Конфуция и его учеников в книге «Беседы и суждения» (Лунь юй) являются наиболее надежным источником для исследования его воззрений. Конфуций, обеспокоенный разложением общества, сосредоточивает внимание на воспитании человека в духе уважения и почтительности по отношению к окружающим, к обществу. В его социальной этике личность является личностью не «для себя», но для общества. Этика Конфуция понимает человека в связи с его социальной функцией, а воспитание — это подведение человека к надлежащему исполнению этой функции. Такой подход имел большое значение для социально-экономического упорядочения жизни в аграрном Китае, однако он вел к редукции индивидуальной жизни, к определенному социальному положению и деятельности. Индивид был функцией в социальном организме общества.
Изначальное значение понятия порядок (ли) как нормы конкретных отношений, действий, прав и обязанностей в эпоху династии Западных Чжоу Конфуций поднимает до уровня образцовой идеи. Порядок у него устанавливается благодаря идеальной вееобщно-сти, Отношению человека к природе и, в частности, отношениям между людьми. Порядок выступает как этическая категория, включающая также правила внешнего поведения — этикет. Подлинное соблюдение порядка ведет к должному исполнению обязанностей. «Если благородный муж (цзюнь цзы) точен и не растрачивает времени, если он вежлив к другим и не нарушает порядка, то люди между четырьмя морями являются его братьями». Порядок наполняется добродетелью (дэ): «О Цзы-чане говорил учитель, что он имеет четыре из добродетелей, принадлежащих благородному мужу. В частном поведении он вежлив, на службе — точен, человечен и справедлив к людям».
Такое исполнение функций на основе порядка с необходимостью приводит к проявлению человечности (жэнь) Человечность — основное из всех требований, до предъявляемых к человеку. Человеческое существование является настолько социальным, что оно не может обойтись без следующих регуляторов: а) помогай другим достичь того, чего бы ты сам хотел достичь; б) чего не желаешь себе, того не делай другим. Люди различаются в зависимости от семейного, а затем социального положения. Из семейных патриархальных отношений Конфуций выводил принцип сыновней и братской добродетели (сяо ти). Социальные отношения являются параллелью отношений семейных. Отношения подданного и правителя, подчиненного и начальника такие же, как отношения сына к отцу и младшего брата к старшему.
Для соблюдения субординации и порядка Конфуций вырабатывает принцип справедливости и исправности (и). Справедливость и исправность не связаны с онтологическим пониманием истины, чем Конфуций специально не занимался. Человек должен поступать так, как велит порядок и его положение. Исправное поведение — это поведение с соблюдением порядка и , человечности, ибо «благородный муж разбирается в том, что есть исправное, равно как малые люди разбираются в том, что выгодно». Таков путь (дао) образованных, которые обладают нравственной силой (дэ) и которым должно быть вверено управление обществом.
Мэн-цзы (Мэн Кэ — 371—289 до н. э.) был продолжателем Конфуция, защищал конфуцианство от нападок со стороны других тогдашних школ. В рамках развития конфуцианства Мэн-цзы выработал концепцию человеческой природы; он развивал мысли Конфу- ция о моральном благе и отношении образованного к этому благу. Благо — абстрактная этическая категория, под которой подразумевается порядок (ли) при следовании путем (дао). Согласно Мэн-цзы, человеческая природа наделена благом, хотя эта природа и не всегда проявляется. Так, человек может отклоняться от порядка вещей, от пути, и происходит это под влиянием обстоятельств, в которых он живет, ибо в человеке есть и низкие биологические инстинкты 9. Благо в каждом человеке может реализоваться четырьмя добродетелями, основой которых является знание, ибо познание порядка вещей, мира и человека ведет к реализации в обществе: 1) человечности (жэнь), 2) исправности (и), 3) вежливости (ли), 4) знания (чжи).
В концепции Мэн-цзы последовательно проводится выдвинутый Конфуцием принцип сыновней и братской добродетели (сяо ти). К иерархии пяти связей в этом принципе Мэн-цзы относит также правителя, который должен быть знающим, мудрым и обладать моральной силой (дэ). Для его власти характерен принцип человечности (жэнь чжэн). Если же правитель игнорирует этот принцип, а личную силу, исходящую от знания, заменяет тиранией (ба), народ имеет право его свергнуть. Эта по сути политическая программа тесно связана также с принадлежностью человека к миру, обращенной к небу (тянь). Небо Мэн-цзы понимает как идеальную силу, наделяющую человека существованием и социальной функцией (значит, и властью). Человек существует благодаря небу и поэтому является его частью, так же как и природа. Различие между тянь, которое сообщает человеку природу его существования, и человеком может быть преодолено культивированием, совершенствованием этой природы до чистой формы.
Сюнь-цзы, настоящее имя — Сюнь Цинь (III в. до н. э.), полемизируя с Мэн-цзы, выдвинул противоположные взгляды на сущность неба, выступил против концепции человеческой природы. Сюнь-цзы был виднейшим конфуцианцем периода ста школ. Небо он понимал как постоянное, имеющее свой путь (тянь дао) и наделенное силой, сообщающей человеку сущность и существование. Вместе с землею небо соединяет мир в единое целое. Отсюда вытекает, что человек является частью природы. Более того, в противовес Мэн-цзы он выдвигает тезис о дурной природе человека а все его способности и хорошие свойства являются результатом воспитания. Люди организуются и объединяются в общество, чтобы одолеть природу. Делают они это, однако, при строгом разграничении функций и: отношений. «Если мы определяем границы морального сознания, то мы имеем гармонию. Гармония означает единство Единство умножает силы. Если человек сильный, он может побеждать вещи».
Заслуживает внимания членение природы у Сюнь-цзы: 1) явления неживые, состоящие из ци — мат&-риального вещества; 2) явления , живые, состоящие из материального вещества и обладающие шэн — жизнью; 3) явления, состоящие из материального вещества, живущие и обладающие чжи — сознанием; 4) человек, состоящий из материального вещества, живущий, обладающий сознанием, имеющий, кроме того, и моральное сознание — и. Человек образует имена для того, чтобы называть вещи, отношения и понятия, различать и четко определять явления действительности. Здесь можно заметить отзвук «Книги перемен». Сюнь-цзы касается и вопросов онтологии языка. Понятийное освоение действительности происходит при помощи разума. Чувственное соприкосновение с реальностью является первой ступенью познания, следующая ступень — разумное познание (синь — буквально: сердце). Разум должен удовлетворять трем основным условиям, из которых главное — «чистота» разума от всех психологизирующих помех.
Сюнь-цзы, хотя его и причисляют к конфуцианцам, преодолевает классическое понимание порядка в конфуцианской социальной этике. Способности человека не являются фатально, или наследственно, предопределенными, они должны соответствовать полученному воспитанию. Такой подход, равно как и подчеркивание абсолютного авторитета правителя, приближает его к школе легистов.
Даосизм. Одним из важнейших направлений развития философской мысли в Китае наряду с конфуцианством был даосизм. В центре внимания даосизма стоят природа, космос и человек, однако эти начала'постигаются не рациональным путем, конструированием логически последовательных формул (как это делается "в конфуцианстве), а с помощью прямого понятийного проникновения в природу существования. Мир пребывает в постоянном движении и изменении, развивается, живет и действует спонтанно, без каких-либо причин. В онтологическом учении именно понятие пути — дао — является центральным. Цель мышления, по даосизму, есть «слияние» человека с природой, так как он является ее частью. Здесь не обозначается никаких разграничений в отношении «субъект — объект».
Лао-цзы (старый учитель), считается старшим современником Конфуция. Согласно ханьскому историку Сыма Цяню, его настоящее имя было Лао Дань. Ему приписывается авторство книги «Дао дэ цзин», которая стала основой дальнейшего развития даосизма (это название книга получила в эпоху династии Хань). Книга состоит из двух частей (в первой говорится о пути дао, во второй — о силе дэ) и представляет собой исходные принципы даоской онтологии.
Дао — это понятие, при помощи которого возможно дать универсальный, всеобъемлющий ответ на вопрос о происхождении и способе существования всего сущего. Оно в принципе безымянно, везде проявляется, ибо есть «источник» вещей, но не является самостоятельной субстанцией, или сущностью. Само дао не имеет источников, начала, является корнем всего без собственной энергетической деятельности. «Дао, которое можно выразить словами, не есть постоянное дао; имя, которое можно назвать, не есть постоянное имя... Одинаковость — вот глубина загадочности» 10. В нем же, однако, все происходит (дается), оно — всепред-полагающий путь. «Существует нечто — бестелесное, бесформенное, а, однако, готовое и завершенное. Как оно беззвучно! Лишено формы! Стоит само и не изменяется. Проникает всюду, и ничто не угрожает ему. Можно полагать его матерью всего сущего. Его имя не знаю. Обозначается как «дао». Вынужден дать ему имя, называю его совершенным. Совершенное — то есть ускользающее. Ускользающее — то есть удаляющееся. Удаляющееся, то есть возвращающееся»". Дао, однако, не определяет телеологический смысл в вещах. Онтология «Дао дэ цзин» является атеистической, потому что, согласно дао, мир находится в спонтанном, непредопределенном движении. Дао есть тождественность, одинаковость, предполагающая все остальное, а именно: дао не зависит от времени, как полоса возникновения, развития и гибели Вселенной, но есть фундаментальное и универсальное единство мира-Как понятие, выражающее сущее, дао существует постоянно, везде и во всем, и прежде всего для него характерно бездействие. Не является оно и средством или причиной некоей постоянной, упорядоченной эманации вещей.
Все в мире находится в пути, в движении и изменении, все непостоянно и конечно. Это возможно благодаря уже известным принципам инь и ян, которые находятся в диалектическом единстве в каждом явлении и процессе и являются причиной их изменений и движения. Под их влиянием происходит развитие вещей, ибо «все несет в себе инь и охватывает ян» |2. Положения об инь и ян, содержащиеся в «Дао дэ цзин», видимо, опираются на более ранние учения (см «Книга перемен) и развивались другими школами (см. Цзоу Янь). Дао (пути) внутренне присуща собственная творческая сила дэ, через которую дао проявляется в вещах при воздействии инь и ян. Понимание дэ как индивидуальной конкретизации вещей, для которых человек ищет имена, радикально отличается от антропологически направленного конфуцианского понимания дэ как нравственной силы человека.
Онтологический принцип одинаковости, когда человек как часть природы, из которой он вышел, должен удержать это единство с природой, постулируется также гносеологически. Речь здесь идет о согласии с миром, на котором основывается душевное спокойствие человека. Лао-цзы отвергает какое-либо усилие не только индивида, но и общества. Усилия общества, порожденные цивилизацией, ведут к противоречию человека и мира, к дисгармонии; ибо, «если кто-либо хочет овладеть миром и манипулирует им, того постигнет неудача. Ибо мир — это священный сосуд, которым нельзя манипулировать. Если же кто хочет манипулировать им, уничтожит его. Если кто хочет присвоить его, потеряет его». Соблюдение «меры вещей» является для человека главной жизненной задачей. He-деяние или, скорее, деятельность без нарушения этой меры (у вэй) является не поощрением к деструктивной пассивности, но объяснением сообщества человека и мира на единой основе, которой является дао. Чувственное познание опирается только на частности и «заводит человека на бездорожье».
Отход в сторону, отстранение характеризуют поведение мудреца. Постижение мира сопровождается тишиной, в которой понимающий муж овладевает миром. Это радикально противоположно конфуцианской концепции «благородного мужа» (образованного мужа), который должен упражняться в обучении и управлении другими.
Чжуан-цзы (369—286 до н. э.), настоящее имя — Чжуан Чжоу,— наиболее выдающийся последователь и пропагандист даосизма. В области онтологии он исходил из тех же принципов, что и Лао-цзы. Однако с его мыслями о возможности «естественного» упорядочения общества на основе познания дао Чжуан-цзы не согласен. Он индивидуализирует познание дао, т. е. процесс и конечный результат постижения характера существования мира, вплоть до субъективного подчинения окружающей действительности. Фатализм, который был чужд Лао-цзы, присущ Чжуан-цзы. Субъективную безучастность он рассматривает прежде всего как избавление от эмоций и заинтересованности. Ценность всех вещей одинакова, ибо все вещи заложены в дао и их нельзя сравнивать. Всякое сравнение —• это подчеркивание индивидуальности, частности и поэтому односторонне. Знание истины, истинности не дано познающему человеку: «Бывает ли так, что кто-то прав, а другой ошибается, или так, что оба правы или оба ошибаются? Это невозможно знать ни вам, ни мне, ни другим людям, ищущим истину во мраке». «О чем-то говорим, что оно истинно. Если бы то, что есть истинность, должно было быть таким с необходимостью, то не нужно было бы говорить о том, чем оно отличается от неистинности»
Чжуан-цзы при всем своем скептицизме выработал метод постижения истины, в результате которого человек и мир образуют единство. Речь идет о необходимом процессе забывания (ван), который начинается от забвения различий между истинностью и неистинностью вплоть до абсолютного забвения всего процесса постижения истины. Вершиной является «знание, которое уже не является знанием».
Позднейшая абсолютизация этих мыслей сблизила одну из ветвей даосизма с буддизмом, который утвердился на китайской почве в IV в. и особенно в V в. н. э.
Ле-цзы является следующим из даоских текстов и приписывается легендарному философу Ле Юйкоу (VII—VI вв. до н. э.); был записан примерно в 300 г. до н. э.
Вэнь-цзы (VI в. до н. э.) был якобы учеником Лао-цзы и последователем Конфуция.
С точки зрения позднейшего развития в общем различаются три вида даосизма: философский (дао цзя), религиозный (дао цзяо) и даосизм бессмертных (сянь).
Школа имен. С историческими изменениями в об щественных структурах обнаружилась неадекватность существовавшего наименования вещей. В богатой питательной среде эпохи расцвета ста школ возникло направление мысли, ориентирующееся на решение проблем языкового выражения действительности. Понятно, что это направление было стимулировано также развитием абстрактного мышления в Китае той эпохи. Школа имен исследовала отношения вещей и само выражение этих отношений, а затем соответствие суждений и наименований.
Хуэй Ши (350—260 до н. э.) был главным, представителем тех, кто обращал внимание на значительную неадекватность чисто внешних характеристик вещей, ибо каждое наименование, отражающее характер вещи, происходит при сравнении ее с другими вещами. От произведений Хуэй Ши сохранились лишь фрагменты, включенные в книгу Чжуан-цзы. Относительность человеческих суждений касается равно временных и пространственных определенностей. Осознание отношений между отдельными предметами определено их онтологическим единством: «Когда весьма тождественные вещи отличаются от вещей, с которыми они мало тождественны, это называется тождеством различного. Однако все вещи в конце концов и тождественны и различны, что называется великим тождеством различного».
Гунсунь Лун (284—259 до н. э.) исследовал вопросы правильности наименования вещей, как можно заключить из трактатов, сохранившихся в книге Гунсунь Лун-цзы.
Философы школы имен обратили внимание на необходимость объяснения наименования вещей из них же самих, на неточность чисто внешнего наименования вещей лишь по отдельным чувственным знакам. Из других философов этой школы можно назвать Инь Вэнь- цзы и Дэн Си-цзы; последний точно сформулировал цель школы имен: «Истина, открывающаяся исследованием имен, является высшей истиной. Имена, открытые истиной, являются всеобщими именами. Когда эти два способа взаимно соединяются и дополняются, человек обретает вещи и их имена».
Моизм. Моистская школа получила название по имени основателя Мо-Ди (479—391 до н.э.). Главное внимание в ней прежде всего уделяется проблемам социальной этики, которая связывается посредством строгой организации с деспотической властью главы. Физический труд в школе был основой пропитания ее послушников. Учение моистов — коренная противоположность учению Конфуция. Весь смысл заключался в идеях всеобщей любви (цзянь аи) и преуспеваемости, взаимной пользы. Обязательной для всех людей в обществе должна быть общая мера взаимной человечности, все должны печься о взаимной пользе. Теоретические исследования — бесполезная роскошь; прагматическая целесообразность, заложенная в трудовой деятельности, — необходимость. Мо Ди в своем учении признавал небесную волю, которая должна была повлиять на утверждение моистских принципов. Уже после его смерти монеты обращаются и к вопросам познания. Они интересуются и самим процессом познания, и предпосылками силы и достоверности знания. Познание совершается посредством чувственного соприкосновения с действительностью, а также путем понимания воспринятого чувствами. Монеты формулируют требование приспособления имен к вещам, учреждают категорию малых и больших причин возникновения вещей, подчеркивают потребность проверки суждений опытом.
Цзоу Янь и пять элементов. В «Книге истории» и в других древних текстах можно найти суждения об элементах материального характера. Пять элементов (у син) — вода, огонь, дерево, металл, земля — являются центральной темой философии Цзоу Яня (III в. до н.э.). Его произведения, однако, не сохранились. О Цзоу Яне и его учении самую полную информацию дает ханьский историк Сыма Цянь.
Цзоу Янь умозрительным путем создал концепцию развития мира, в основе которой пять сменяющихся элементов. Элементы сменяются согласно своему характеру, который определяется силой. При ее помощи они преодолевают сопротивление друг друга в следующем порядке: земля; дерево, побеждающее землю; металл, который побеждает дерево; огонь, который побеждает металл; вода, которая побеждает огонь, и вновь земля, которая побеждает воду. Характер сил взаимного преодоления был приписан пяти элементам с точки зрения их использования человеком.
Этой сменяемости элементов соответствует смена династий в обществе — каждая династия правит под знаком определенного элемента. Спекулятивный механицизм проявляется и в онтологических аспектах манипуляций с пятью элементами. Пространственные, временные и другие характеристики соединяются в группы по пять, которые соответствуют определенным элементам. Таким образом, весь мир пребывает в гармонии. Если же происходит нарушение в какой-то из этих групп, весь механизм мира оказывается в состоянии дисгармонии.
Концепция школы пяти элементов находит отклик в дальнейшем развитии китайской философии, 6 частности благодаря Дун Чжуншу.
Легизм. Легизм формируется почти исключительно как учение, сосредоточившее главное внимание на вопросах социально-политических изменений в эпоху «воюющих государств». Его представители занимались проблемами социальной теории (в области интересов старого деспотического аграрного государства) и проблемами, связанными с государственным управлением. Патриархом легистов считается Шэнь Бухай (400—337 до н. э.); его теория государственного управления использовалась в эпоху династии Хань и включена в содержание конфуцианства. О радикальных взглядах и новшествах, которые легисты внесли в жизнь государства и общества одновременно с острой критикой конфуцианства как своего главного противника, свидетельствует «Книга господина из Шан» (Шан цзюнь шу, III в. до н.э.), приписываемая Шан Яну. «Кто разумен — создает законы, кто глуп — законами ограничен. Кто способен — изменяет порядок, кто неспособен — тот порядком связан. С человеком, который связан порядком, не стоит говорить о делах, а с человеком, который ограничен законами, не стоит говорить об изменениях».
Хань Фэй-цзы (ум. в 233 г. до н э.) — наиболее выдающийся представитель легизма. Ученик конфуцианца Сюнь-цзы. Его идеи применял на практике император Цинь Ши-хуан. Хань Фэй часто использует понятия, выработанные другими школами, по-своему их интерпретирует и наполняет новым содержанием. Это касается, в частности, традиционных конфуцианских категорий порядок (ли), добродетель (дэ) и человечность (жэнь). Много времени он посвящает интерпретации «Дао дэ цзин». В онтологическом аспекте Хань Фэй стремится соединить разные понятия этих школ в новую систему. «Путь (дао) это то, что делает вещи такими, как они есть, это то, что образует порядок (ли). Порядок — это то, что образует лицо вещей... Вещи не могут наполняться однажды, и в этом проявляются инь и ян». Порядок в обществе — это лишь чисто внешнее сокрытие недостатков. Необходимо заново отрегулировать отношения между людьми, и в частности между правителем и обществом. Так, правитель только издает законы (фа) и указы (мин), в глубь же интересов общества не проникает (у вэй), ибо в рамках этих законов выработана лишь система наград и наказаний. Хань Фэй развивает дальше мысль Сюнь-цзы о дурной природе человека. Человек стремится к личному успеху, и это следует использовать в общественных отношениях. Подданный продает свои способности, чтобы взамен получить нечто полезное и выгодное. Законы служат для регуляции этих отношений. «Если изменяются законы (фа) и указы (мин), то изменяются выгода и невыгода. Меняются выгода н невыгода, меняется и направление деятельности людей. Значит, не просто порядок, но законы правителя «создают» людей. Место правителя определено божественными небесами. Свое понимание закона Хань Фэй противопоставляет аналогичным понятиям других школ, интерпретируя их по-своему. Подобным образом дается объяснение сути развития общества. Нельзя повторять прошлое. Новой исторической действительности должны соответствовать новые способы управления. Оглядки на порядок в конфуцианском смысле бесполезны и находятся в противоречии с характером новых законов. Хань Фэй выступил против других школ, воспевающих прошлое и отвергающих современность. Император Цинь Ши-хуан, виднейший из правителей династии Цинь, очень уважал Хань Фэя и поэтому под страхом смерти запретил деятельность других школ и учений. Их книги сжигались. Сам Хань Фэй в условиях этой связанной с его именем атмосферы насилия и жестокости кончил жизнь самоубийством.
Эклектики. Для этих мыслителей характерно стремление соединить в одну систему взгляды и концепции различных школ. Они утверждали, что каждая из школ постигает действительность своим способом и необходимо эти способы объединить в такую целостность, которая была бы новой универсальной системой интерпретации мира. Можно назвать ряд представителей этого направления: Гуань-цзы, написавшего текст «Гуань-цзы», Люй Бувэй, создавшего книгу «Люй ши чунь цю» («Весны и осени господина Люя»). Последний был главным министром в государстве Цинь (ум. в 235 г. до н.э.). Его книга представляет собой сборник текстов различных школ. Книга имеет ценность чисто исторического документа.