Только после того, как все остальные Дома приступили к работе, стало возможным появление жизни во вселенной. Жизнь была не просто еще одним элементом в смеси. Она стала составной частью практически всего Мироздания. Жизнь, порожденная движением и живительным дыханием Дома Небесного Свода, закрепившаяся в материальном мире, созданном Домом Материи, начиналась с самых простых форм. Повинуясь сменам сезонов и движению небесных тел, которыми управлял Дом Судьбы, и усваивая новые, все более сложные структуры, исходящие от Дома Глубин, она ширилась и распространялась по миру. Было в ней и кое-что от Первого Дома: инстинкт самосохранения и желание проявить себя как независимый проводник Божьей воли, пусть даже одним своим существованием. Прошло не так много времени, и жизнь призвала к действию последний Дом. Поколения сменялись в вечном круговороте жизни и смерти.
Но вся эта охватившая мир активность не была ни слепой, ни жестокой, потому что почти каждый ее аспект находился под пристальным наблюдением и заботливым руководством Шестого Дома. Ангелы Дикой Природы, начиная от Цианы, Серафима Круговорота, которая надзирала за экосистемой в масштабе вселенной, и заканчивая младшими служителями, присматривавшими за мельчайшими природными нишами, выполняли свои обязанности с большим прилежанием и усердием. С равным тщанием ухаживали они за растениями и животными, поддерживая между ними точно выверенное равновесие. Тогда живая природа была намного разнообразней, чем в наши дни. Известной нам теории видов тогда не существовало, но семейства растений и животных быстро менялись, приспосабливаясь к условиям существования на новом месте. Ангелы не были приписаны к какому-то одному семейству. Самые младшие чины следили за географическими объектами – может быть, небольшой горной цепью или среднего размера лесом, - и отвечали за то, чтобы как можно больше форм жизни на этом участке смогло полностью реализовать свой потенциал. Но все же ангелы делились по типам животных и растений, с которыми они ощущали максимальную близость, поэтому для поддержания равновесия на каждом таком участке требовалось много работников.

Циане, верховной правительнице, подчинялись семь предводителей, которые разделили Дом на несколько частей с учетом личных склонностей, хотя временами границы между этими частями как бы размывались. Животные делились на четыре типа, в зависимости от места, в котором они обитали. Те, чьей естественной средой обитания был воздух, находились в ведении Аваддона, Милости Крыльев, а за теми, кто жил в земле, наблюдал Азаг-Ран, Сила Незримого Движения. Животные, обитавшие между этими двумя царствами и ходившие по земле, были заботой Калентата, Силы Зверей Лесных и Полевых, а Наншьюс, Госпожа Стай, правила тем, кто жил в океанских волнах.
Царство растений также было поделено между предводителями – их было трое. Либан’ису была Силой Безмолвных Лесов, в чьей власти были все деревья. Агриэль, Вечное Семя, повелевала травами, к которым относились и цветы и злаки. Последним предводителем была Таманаэль, Господство Простейших, которая надзирала за миром «низших растений», как их называли (споровые растения, если пользоваться современной терминологией), - мхами, лишайниками, плесенью, грибами и водорослями.
Хотя порою задания, выполняемые каждой из этих семи групп, были совершенно различными, ни одна из них не считалась выше или ниже остальных. Все они были по-своему важны, все выполняли одинаково нужную для Дома работу. Единственным исключением была Либан’ису, которая гордилась положением доверенной помощницы Цианы, потому что на одном уровне реальности Серафим Круговорота едва ли не в прямом смысле слова захватила территорию других Домов, став Мировым Древом.
Ниже на иерархической лестнице стояло несколько сложно организованных уровней ангелов, которые отвечали за различное поведение, например, социальные структуры, территориальное притязания, типы питания и способы выращивания молодняка. Аналогичные категории были разработаны и для растений. Но эти уровни нельзя было назвать ступенями в иерархии, потому что младшие ангелы трудились на своих участках и обращались к вышестоящим собратьям только в случае необходимости. Так как все понимали, что многообразие дарует им силу, такая структура отлично работала.
Отсюда не следует, что ангелы Шестого Дома были нечувствительны к играм во власть или что были невозможны питаемые дружелюбным любопытством эксперименты, целью которых было проверить максимальный предел той или иной характеристики. По первобытным джунглям и океанам передвигались огромные создания, встреча которых часто заканчивалась дракой. Их размерам соответствовала и высота громадных деревьев, хотя самым крупным живым существом - с тех пор его никто не превзошел – все же можно назвать гриб, чей мицелий разросся на сто тысяч кубических футов. Как всегда, глубина мироздания затрудняла такие сравнения (от чего они становились еще интересней). На просторных равнинах разворачивались битвы, быстроногие хищники прореживали стада бдительных травоядных, а с воздуха за всем этим наблюдали хищные птицы. Отношения между ангелами споры и фауны тоже отличались сложностью. В общем – хотя и не всегда – животные были подвижными, а растения - статичными, что влияло на присматривающих за ними ангелов. Семейства животных менялись быстрее (хотя жили они дольше), а растения хранили память природы, самые долгоживущие из них становились своего рода летописями минувших лет, что было не под силу ни склонным к мутациям животным, ни неподатливым камням.

Жизнь бушевала по всему миру, пустив корни в самых дальних уголках Вселенной. В Эдеме не было пустынь, и земля, вода и небо были наполнены спокойными трудами, инстинктивно понимаемой красотой и тихим радостями Шестого Дома. Животные, хищник и жертва, жили рядом. Растения прокладывали себе дорогу из подземного мрака к солнцу, приветствуя окружающий мир огромными цветами.
Но, хотя Дом распространил свою деятельность на весь мир и был постоянно занят, среди его членов постепенно росло недовольство. Как и для всех остальных ангелов, поводом для недовольства стало человечество, хотя причины были иными. В чем-то ангелы Дома Дикой Природы были ближе всех к людям. Адам и Ева во многом походили на окружавших их зверей. Даже неспособность понять мир роднила их с животными. Ангелы старших Домов приходили в отчаяние, будучи не в силах поделиться с людьми красотой и знаниями, но Шестой Дом это не слишком беспокоило. Им нравилось наблюдать за тем, как взаимодействуют отдельные компоненты, постоянно стремясь к равновесию, как в итоге меняется красота. То была сложная сеть отношений, вызывавших буйство красок и форм мира природы.
Хотя люди не замечали этой сложной системы, ангелов Шестого Дома их невежество не раздражало. Все дело было в том, что люди эмоционально реагировали на окружавшие их растение и животных, и реакции эти были слабо связаны с реальностью. Как и все, что исходило от Адама и Евы, их эмоции были просты, поверхностны и зачастую противоречивы. Они боялись хищников, хотя на них никто не нападал. Они оплакивали умерших животных и забивали камнями тех из них, кого могли съесть. С потенциально опасными зверьми они обращались как с домашними любимцами, тем самым уродуя их суть, но отгоняли прочь тех, кто мог бы принести пользу. Ангелам Дикой Природы было приказано любить людей, и они так и делали, но, пытаясь как-то примирить все эти противоречия, они сами начали меняться. Там, где раньше разные части Дома, подчинявшиеся своим предводителям, были равны, теперь начала складываться неофициальная иерархия, на которую влияли чувства людей. Например, ангелы, присматривающие за хищниками, при выполнении своих обязанностей никогда не проявляли жестокости или необузданности и сотрудничали со всеми остальными, стремясь к общему равновесию, но страх, который Адам и Ева испытывали к их подопечным, неявно влиял на весь Дом, и это стало причиной все усиливающейся изоляции. Хотя Ангелы Дикой Природы держались в стороне от политики, которой так увлекались остальные Дома, и с презрением относились к хитроумным интригам и тайным замыслам, они все же пали жертвой игры во власть, получив удар с неожиданной стороны.
Наиболее охотно за эту роль взялся Грифиэль, Начало Тех, Кто Охотится Днем, который стал самым могущественным и уважаемым ангелом в команде Калентата. Нингурсу, Владычица Когтей, приобрела большое влияние среди ангелов, занимающихся обитателями неба. Как ни странно, но Хадшапал, Сила Голодных Глубин, занял сходное положение среди тех, кто следил за экосистемами океанов, хотя они всегда были далеко от человеческих глаз.
Менее удачливым оказался Маништуцу, Владыка Слепого Насыщения, который надзирал за плотоядными животными и подчинялся Азаг-Рану. Он обнаружил, что отношение к нему постоянно ухудшается из-за того, что люди боятся неведомых опасностей, подстерегающих их на каждом шагу. Вельзевул, Повелитель Мух, который управлял круговоротом жизни в умерших телах других созданий, тоже ощутил возрастающую неприязнь.
Растительный мир влиял на людей иным образом. Частично это было связано с тем, что ядовитые и прочие опасные растения не росли там, где обычно бродили Адам и Ева, так что люди не могли случайно наткнуться на них. Дикие животные считали людей высшими созданиями и не стали бы нападать на них, но, повинуясь приказу Господа, ангелы мало что смогли бы сделать, вздумай люди съесть неподходящее растение, – разве что уничтожить его до того, как оно попадется на глаза Адаму и Еве. Но сложившаяся ситуация тоже оказывала влияние на ангелов, поэтому некоторые их них, например, Агантир, Князь Дикой Отваги, постепенно становились чужими для своих собратьев. 
Среди ангелов растений, которые смогли воспользоваться ситуацией, можно назвать Ашура, Мудрость Лесов, и Амошума, прозванного Хлебом Жизни (в Эдеме «хлебом» называли некий крахмалистый фрукт, нечто среднее между картофелем и финиками).

Хотя внешне обязанности Второго и Шестого Домов были схожи – они давали жизнь и заботились о ней, - все же между ними существовало значительное отличие. Ангелы Ветра защищали отдельных существ, а Ангелы Дикой Природы – целые семейства животных и растений, а также связи между ними. Там, где их цели входили в противоречие, нужно было договариваться, и часто победителем из переговоров выходил старший Дом. Если нарушалось природное равновесие, живых существ можно было спасти, перенеся их в другое место, только чтобы не отдавать Седьмому Дому.
Пятый Дом тоже оказывал определенное влияние на постепенное изменение форм жизни. Живой мир был хрупким и сложным, он стал тем фундаментом, на основе которого возникло человечество, но сам он размерами намного превосходил все, что видели люди. Ни один из ангелов, призванных служить жизни, не чувствовал себя ненужным.

Сложившаяся ситуация была неестественной, и даже те, кто сумел ею воспользоваться, ощущали некоторое напряжение. Люди видели только последнее звено любой цепочки действий. Они видели фрукт, но не то, как этот фрукт появился; они видели смерть в лесах, но не знали, почему время животного подошло к концу. Искажение, порождаемое этой наивностью, угрожало разорвать хрупкие нити, сотканные ангелами. Угроза экологической катастрофы была весьма мала (слишком много ангелов работало над поддержанием равновесия), но из-за влияния, которое испытывала ангельская иерархия, баланс склонялся к крайностям. Становилось больше пищи и больше хищничества, но количество тех бессчетных возможностей, что располагались между этими полюсами, уменьшалось.
Разумеется, Шестой Дом, повинуясь приказу Господа, не мог научить людей распознавать то, что ускользало от их внимания, и понимать, какой эффект они оказывают на мир. И, честно говоря, большая часть Дома не слишком жаловалась на новые правила. То, что Мироздание не раскрыло полностью весь свой потенциал, их не удивляло. В конце концов, эти ангелы видели властолюбие и несовершенство своих старших собратьев, и многие из них интуитивно чувствовали границы Божьего замысла, затрагивающие все слои реальности. Они смирились с ситуацией и продолжали любить людей и заполнять окружающий мир своими страстями.
Но один из них не смог справиться с разочарованием. Аваддон парил над миром в потоках воздуха, и беспокойство его росло. Он поклялся себе, что, если Мироздание не станет совершенным, он опишет все возможности, которые так и не были реализованы. Эта запись стала бы перечнем утрат, но и надежд, поэтому, если бы ситуация улучшилась, Дом смог бы вернуться к образцам, которые иначе исчезли бы навсегда.
Книга Аваддона была написана со всем доступным ему искусством, на сокровенной сути пары белых голубей, мягких и спокойных. Чистопородные птицы дали жизнь птенцам, те породили собственных детей, и так было на протяжении многих поколений: голуби сохраняли в себе постоянно пополняющуюся запись наблюдений и воспоминаний Аваддона, которую смог бы прочесть любой ангел. Они жили на воле, в месте, где не было хищников (и вдали от людей), а Аваддон уходил все дальше и дальше в дикие земли. Он бродил в сердце владений Азаг-Рана и Наншьюс и поднимался на луну, где животные и растения жили среди ангельских дворцов. Никто не знает, что он успел описать и насколько полными были его записи к тому моменту, когда ситуация резко изменилась.

Циана была среди тех, кого позвали на Великий Спор, но она отклонила приглашение. Как и большая часть ее Дома, она с подозрением относилась к политике, к тому же она могла предположить, о чем пойдет речь – еще одна порция пустой риторики о непостижимой Божьей воле. Даже когда вести о восстании на ангельских крыльях разнеслись по всему Небу, она заявила, что ее Дом ничего общего с этим иметь не будет.
Но все было не так просто. Почти никто из подчиненных ей ангелов не откликнулся немедленно на призыв Люцифера, но мало кто сразу же отверг его. Слова о любви к человечеству будоражили их, и вскоре они почувствовали, что – быть может, в первый раз – с сочувствием относятся к жалобам старших Домов. Грифиэль первым перешел на сторону Люцифера, встав рядом с ним и тем самым просто и убедительно продемонстрировав свое одобрение. Следующей стала Либан’ису, и руководствовалась она более сложными соображениями. Высший дух дерев объявила, что такой образ действий будет наиболее благоприятным для ангелов, людей и всего живого во Вселенной и, что самое важное, не будет противоречить сути Божьего указа. Азаг-Ран и Агриэль вскорости последовали ее примеру, а потом о своих убеждениях стали заявлять и младшие ангелы. Некоторые, как, например, Хадшапал и Вельзевул, присоединились к мятежникам скорее под влиянием минутного порыва, чем из-за неутоленной любви. Очень многие отвернулись от восставших, заявив, что те так же недальновидны, как и люди. Работавшие вместе ангелы расходились, обмениваясь жестокими словами, они покидали свои посты, и по неохватному миру природы пробежала дрожь (но даже там, откуда впервые за все время существования Вселенной ушли ангелы, жизнь продолжала развиваться, как и раньше). Ашур и Агантир встали на сторону Люцифера, а предводители Калентат, Наншьюс и Таманаэль его идей не приняли. Циана наблюдала за происходящим с насмешкой и отвращением.
Аваддон колебался, придя от всего увиденного в состояние, близкое к шоку. Он смог оценить доводы обеих сторон, и обе точки зрения привлекали его, оба лагеря, казалось, были способны освободить человечество и его Дом и позволить им полностью раскрыть свой потенциал. Мятежники предлагали научить людей пониманию этого мира, но восстание могло расколоть вселенную на части, так, чтобы не осталось ничего, кроме хищничества.
Все члены его Дома определились с выбором. Примерно треть их отвернулась от Господа, и большинство из них поступило так ради того, чтобы разделить восторг, испытываемый ими перед Вселенной, - почти плотское наслаждение от свободного, дикого бега по бескрайней  изобильной земле. Среди мятежников было очень много ангелов, опекавших хищников, но духов, отвечавших за остальные царства природы, тоже было немало. И тогда Аваддон принял решение. Он быстро направился туда, где меж дерев летала его книга, но опоздал. Он успел заметить, как уносится прочь Нингурсу, осторожно унося в острых, как бритвы, когтях, двух птиц  – потомков первой пары. Аваддон видел, как их отнесли в один из новых лагерей верных Небу ангелов, и все его надежды были утрачены вместе с ними.

Время, последовавшее сразу за восстанием, привело в смятение большинство ангелов Шестого Дома. Теперь они могли следовать за потомками Адама и Евы, расселявшимися по миру, но у многих действия людей вызывали разочарование. Мало кто из людей принимал мир во всей его дикости и красоте. Намного большее их число проживало в крупных поселениях, часть которых, казалось, была выстроена так, чтобы оставить природе как можно меньше места. 
Такое поведение вызывало двоякие чувства. Одни признавали радость людей, увидевших новые горизонты, и работали над процветанием их цивилизации. Они старались напомнить своим подопечным, что в природе сокрыта наивысшая красота и ответы на самые сложные вопросы, и делились с ними восторгами открытий. Другие искали людей и племена, которые неуютно чувствовали себя в новых городах, и соблазняли их радостями бега бок о бок с могучими животными. Некоторые ангелы уходили в нетронутые пустоши, заявляя, что вернутся тогда, когда люди устанут от причуд и дешевой мишуры других Домов.
Кое-кому из ангелов приходилось решать куда более сложные вопросы. Вместе с Люцифером и выходцами из других Домов, в основном – Первого, Второго и Четвертого, они приступили к планированию неизбежного столкновения с силами Неба. Задача была очень сложной, поскольку сами понятия были им в новинку, и, хотя ставки были высоки – на кону стояло все, - сложно было предсказать последствия проигрыша. Было сказано, что ангелы могли бы уподобиться животным, сражающимся в джунглях, но то было бессмысленное сравнение, они не могли постичь его и сделать на его основе какие-либо выводы. В конце концов они просто решили сохранять верность делу и реагировать на изменяющиеся обстоятельства.
Когда обстоятельства прояснились – после того, как Михаил объявил о налагаемом Господом наказании, - все оказалось намного хуже, чем они предполагали. Теперь они были Рабису – Пожирателями, и обречены были наблюдать, как те, кого они любили, гибнут из-за слепой дикости и переменчивости природы. Но после того, как длань Господня коснулась Мироздания, все стало еще хуже. Огонь, наводнения и землетрясения уничтожили обширные участки дикой природы.  Бессчетные животные и растения гибли, кто-то – сразу, кто-то – немного позже, от голода и страха перед рушащимся миром.
Когда Пожиратели увидели все это, идея кровавой войны между ангелами и демонами стала обретать смысл – и волновать многих из них.

Аваддон не входил в число тех, кто строил планы вместе с Люцифером в Долгую Ночь, но затем, после образования Кровавого Легиона, Милость Крыльев вышел вперед и заявил о себе. Он хотел возглавить второй легион, и двигала им не надежда на будущее и не желание защитить сохранившиеся ценности, но простая ненависть. Ненависть к деспотичному Богу и его разрушительной силе была сильнее любых доводов разума. Ненависть к ангелам, которые покорно стояли и смотрели, как Творец вершит свое злодейство: почему же не было второго восстания, пусть хотя бы из страха, если любовь оказалась так слаба? В конце концов ужас обратился презрением к слабости и невежеству людей, которые послужили причиной разрушений. Пятая часть мятежников приняла его сторону, и их воинство было названо в честь эбенового дерева, которое пережило страшный пожар и чья заболонь  была светла, а сердцевина – крепка и черна, как ночь.
Так было создано пять легионов, которые разошлись по миру, готовясь к новым свершениям. Многие из Пожирателей последовали за Аваддоном, в том числе и Азаг-Ран, но некоторая их часть присоединилась к другим легионам. Самым выдающимся Пожирателем Кровавого Легиона стал Грифиэль, который возглавил воинство Генхиннома. Либан’ису присоединилась к Железному Легиону, а Агриэль – к Серебряному. Лишь немногие Пожиратели вступили в Алебастровый Легион (и выбор этот не был продиктован нерешительностью), и высочайшим из них был Вельзевул.

Одной из первых задач Эбенового Легиона стало строительство огромной крепости, которая должна была быть командным центром, - могучей твердыни Додоель. Аваддон и многие Пожиратели испытывали противоречивые чувства по поводу этой идеи. Подобное защитное сооружение не только было чем-то новым, ранее неведомым, но и шло в разрез с инстинктами духов дикой природы. Подвижность, скорость и маскировка – вот какие важные уроки брали они у животных, которых опекал их Дом. 
Но наступили другие времена, и окружающая среда изменилась. Раны, оставшиеся после разрушительного прикосновения Бога, все еще болели, и никто не знал, не был ли нанесен дикой природе планеты смертельный удар, запускающий цепную реакцию, которая привела бы к разрушению экосистемы и стерильности. Некоторые члены Дома, обозревая разрушения и размышляя о собственном отступничестве (как они его понимали), находили эту идею почти утешительной.
В конце концов Аваддон поручил группе Пожирателей и Преступников из своего легиона найти решение этой проблемы. Планы по строительству Генхиннома уже были известны и в определенной мере повлияли на их выбор. Еще одним влияющим фактором стали гигантские деревья, которые веками противостояли непогоде, а также догадки о силе врагов. Большая часть ангелов Шестого Дома сохранила верность Небу, поэтому полагаться на уже существующие модели поведения и стремиться к воссозданию густых джунглей и прочей природной защиты означало бы оставить за противником слишком большое преимущество. Лучше уж выстроить что-то новое. И поэтому в центре одной из огромных страшных пустынь, которые теперь пятнали землю, была возведена крепость Додоель. Ее окружали острые скалы и предательские Каменные насыпи (пустынь из мелкого песка еще не было), а стены были окутаны удушающими парами, поднимавшимися из глубоких расщелин с бурлящей магмой. Такой пейзаж сбил бы с толку даже Божьего ангела.
Под крепостью были сооружены большие пещеры, куда привели людей, которые должны были трудиться на делянках со скудной растительностью – в основном грибами, а также другими растениями, жизнь в которых поддерживалась за счет света Извергов да еще высокомерного внимания Пожирателей, - чтобы обеспечивать себе пропитание и готовиться к войне.
Проектировщики крепости были объявлены ее смотрителями, которые должны были следить за ежедневной жизнью ее обитателей и добавлять уровни защиты по мере формирования новых идей (например, ритуалов). Им было запрещено покидать стены Додоели, чтобы враги не смогли взять их в плен. Во время войны этим демонам не удалось добиться высоких званий, но большинство из них с достойным постоянством выполняли свои обязанности и не позволили крепости пасть до самого конца. Саувитар, некогда бывший Мраком Листьев, и Салатаи, Разрушение Камня, были главными Пожирателями, выполнявшими эту задачу.
Еще до великих битв Додоель посетил один нежданный гость – тогда стены уже круто возвышались над местностью, но расселин еще не было. Когда Аваддон стоял на крепостном валу, сквозь слепящий солнечный свет к нему подлетела птица. Это был самец из очередной пары голубей, в которых была записана Книга Аваддона, усталый, но невредимый. Он отдыхал в ладони внимательно рассматривавшего его Великого Герцога. Птице удалость улететь? Был ли это знак примирения от Нингурсу, его бывшей подчиненной, или же от самого Неба? Было ли это предложение сделки, в которой за самку будет предложена определенная цена? Аваддон всматривался в саму суть испуганного создания, узнавая все сохраненные им возможности, и хотел лишь одного – сжать кулак, почувствовать, как влажные внутренности птицы просачиваются сквозь пальцы.
И все же он отпустил голубя и смотрел, как птица возвращается туда, откуда прилетела.

Пожиратели участвовали в строительстве и защите и других крупных крепостей. Не стоило забывать и о менее значительных укреплениях, разбросанных по всему миру, которые должны были охранять определенные территории, обеспечивать поддержку войскам или просто увеличивать число позиций, куда можно отступить. Кое-где сохранилась большая часть форм жизни, которые теперь, казалось, упорно цепляются за существование, не особо нуждаясь в ангельской помощи. Малултат, ранее подчинявшийся Азаг-Рану, поселился в одном из таких районов. Стены в качестве средства защиты его не привлекали, поэтому он окопался в сердце лабиринта из терний и ядовитых растений. За время войны он провел немало экспериментов, стараясь увеличить потенциал такой защиты и превратить ее средство нападения. Небольшой, но постоянный поток ядов и вырабатывавших их животных и растений поступал из Долины Малултата в войска Люцифера. Интерес вызывала не только их способность вызывать смерть, но и прочие последствия применения ядов, например, одуряющая боль, замешательство или неподвижность. Большинство зелий предназначалось для использования на людях – как тех, кто сохранил верность Небу, так и тех, которые присоединились к мятежникам. Зелья изменяли их – к лучшему или худшему. Составы, убивающие нервные окончания, вызывающие ярость и внушающие привязанность, активно разрабатывались и использовались на протяжении длительного времени. Реже встречались снадобья, действующие на ангелов, и чаще всего их изготавливали демоны из Долины, а не вырабатывали живые существа, несмотря на все изменения, которым эти существа подверглись. Прошло немало веков до того момента, когда ангелы уничтожили источник этих зелий: после нападения малимов Долина превратилась в груду пепла и липкой вязкой грязи.
Демон Банасуэль с самого начала испробовал иной подход: по его замыслу, растения должны были как можно более полно обеспечивать людей, обитавших в густой чащобе леса. У людей, свободно живших под покровительством демона, медленно, но неуклонно возрастало качество и разнообразие одежды и еды, как и прочих аспектов существования. Одному из подданных Банасуэля пришла в голову мысль изготавливать из зерна простой хлеб. Природные материалы использовались и для защиты (как от стихий, так и от более выраженных опасностей). Но эта территория была заброшена еще до Времени Жестокостей, так как ее ресурсы потребовались в другом месте.

Хотя с самого начала пришлось заниматься обороной, главными при составлении планов в Эбеновом Легионе, как и повсюду,  были вопросы наступления. Быстро стало понятно, что просто отбивать атаки небесных сил – проигрышная стратегия. Нужно было навязать битву врагу или же заманить его на такое поле боя, где преимущество оставалось бы за мятежниками. Если начнется война (в чем еще сомневались), придется прибегнуть к агрессивной наступательной стратегии, чтобы преодолеть разницу в численности и недостаток Веры, на которую вынуждены были полагаться демоны.
Не всегда можно было с выгодой для себя воспользоваться предоставляемыми природой образцами. Одним из преимуществ, которым обладала живая природа и которое не могли взять на вооружение демоны, было постоянное воспроизводство. Доказательством тому служила жизнестойкость всего многообразия видов, занявших ограниченные природные ниши этого нового мира. Отдельные особи были слабы, но переносимые ветром споры одного гриба могли вызвать самую настоящую катастрофу. Такую модель поведения нельзя было использовать напрямую, но все же она стала символом того, как настойчивость ангелов может победить даже Бога. Более спокойные наблюдатели отмечали, что размножающиеся таким образом виды рано или поздно сами лишают себя нужных им для жизни ресурсов.
Одна из более полезных особенностей царства животных уже стала составной частью психики Пожирателей – стремление удерживать и расширять территорию. Разойдясь вместе с легионами по разным уголкам земли, они распространились по всей ее поверхности (даже Хадшапал считал, что опустошенное море не стоит того, чтобы за него сражаться), хотя и с небольшой плотностью, и немедленно стали думать, как взять под контроль обширные пространства, разделяющие бастионы. Патрули постоянно расширяли охраняемую территорию, зорко высматривая следы присутствия врагов. При случайных встречах ангелы Неба подвергались нападению и часто были вынуждены отступать. Битвы были бескровными, но яростными, так как обе стороны обвиняли противника в слабости и предательстве, и сражения так называемой Тихой Войны сопровождались оглушительными раскатами грома, вспышками огня и внезапными наводнениями. Все животные на этой территории начинали выть и реветь, и кое-кто из Пожирателей пытался влиять на их поведение, желая создать что-то вроде сигнализации, которая предупреждала бы о присутствии враждебных ангелов. Такая система защиты была ненадежной, особенно если учесть обширность незаселенных территорий и способность ангелов становиться невидимыми, но в некоторых случаях она оказалась на диво эффективной. Когда ангелы отваживались вступать на территорию врага – или даже на нейтральные земли – они пренебрегали маскировкой, стремясь тем самым показать, что Господь всенепременно восторжествует над презренными мятежниками. Поэтому поведение животных, которые, казалось, протестуют против их присутствия, подрывало их мораль и мешало добывать нужные сведения.
Поначалу мятежные Пожиратели боялись, что их верные Небу собратья обратят против них силы природы, но эти опасения оказались необоснованными. Как и в случае с патрулями, действия ангелов, казалось, были проявлением гордости и высокомерия, а не серьезной попыткой подорвать силы восставших. Их присутствие на Земле ограничивалось незначительными, хорошо укрепленными территориями, которые кое-как обеспечивали пищей и защитой оставшихся с Господом людей. С другой стороны, у ангелов было Небо, куда путь мятежникам был закрыт. Эбеновый Легион насмехался над Глашатаями, предложившими такую тактику, и благодарил Люцифера за предоставленную ему свободу действий (при этом своих укреплений демоны не покидали, не желая лишаться спокойствия цитаделей).
Мятежники не только стремились взять под свою власть громадные пустынные территории, но и проводили тайные операции на землях врага. Эти диверсанты разрушали все на своем пути и похищали людей, чтобы устрашить противника, еще сильнее ограничить его передвижения и, возможно, увеличить силы восставших. Аваддона мало заботило, кому там клялся в верности человек, если этого человека можно было привлечь к работам в пещерах Додоели.
Самым успешным из всех участвовавших в таких набегах демонов был Лираэль, который в Эдеме надзирал за бескрайними прериями, а теперь нашел себе дело, которое ему было больше по нраву. Он был одним из первых демонов, получивших звание за воинскую доблесть. Ему доверяли все более сложные задания, целью которых было подорвать власть Неба на Земле. Среди его побед числилось временное освобождение двух человеческих городов из-под власти ангелов, а также еще один город, который объявил о своей верности Люциферу.
Но даже постоянные победы не могли заглушить разочарование, охватившее душу Лираэля. «Мы ждем Бога», - говорил он товарищам по легиону. – «Ждем его, чтобы перейти к настоящей войне, которая решит нашу судьбу. Мы должны быть готовы».
Но судьба мира была решена не Богом, а человеком – Каином братоубийцей. Когда началась настоящая война, Пожиратели были готовы к ней и бросились в бой, охваченные желанием мести.

Саган был самым крупным приграничным городом Небесного Воинства, и Лираэлю и его товарищам до сих пор не удавалось в него проникнуть. Но теперь к стенам города приближался не отряд диверсантов и не отдельный батальон, пусть и хорошо подготовленный. Шел весь Эбеновый Легион, и убийство Авеля звоном отдавалось в их телах, призывало к мщению, к подражанию, к действию. Впереди всех был Аваддон, а за ним тянулась длинная колонна людей, подгоняемых нетерпеливыми демонами.
Не все они добрались до Сагана – треть демонов свернула, направляясь к иным целям, расположенным во внутренних владениях Неба. Когда основная часть армии подошла к крепости, к ней присоединились демоны из других легионов, формально лишенные руководства. Они стали свидетелями необычного происшествия. Джабниэль, ангел довольно низкого звания, взял на себя командование в то время, как его начальники были заняты в других местах, собрал отряды и встал на пути вражеской армии, заявляя о власти Господа над всем сущим. Лираэль убил его, как убивают молодых бычков, и мятежники ворвались в Саган. Сердца их были переполнены дикой радостью.
План Аваддона сработал. Треть его армии, отделившаяся от основных сил, вихрем пронеслась по землям противника, разоряя человеческие города по пути к другим крепостям Воинства. Они не обращали людей в рабство, как основная часть армии, и не считали убийство основной целью, но все же на своем пути они причинили столько смертей и разрушений, сколько было в их силах. Их продвижение вперед отвлекло нападающих от грабежа Сагана и вынудило костяк армии выступить к новым, более богатым целям. Маленькие крепости, такие, как Катани и Свонан, и даже Библиотека Зебула, были разрушены и сметены с лица земли, и Небесное Воинство смогло закрепиться только в Махононе, цитадели самого Михаила.
Но удача недолго сопутствовала мятежникам. Демоны заняли слишком большую территорию, они были неорганизованны и не готовы к длительной осаде. Через неделю они поспешно отступили, и ангелы медленно – опасаясь ловушек, все еще не придя в себя после пережитых потрясений, - двинулись вперед, чтобы вернуть свои земли и определить масштаб разрушений.
В Додоели царило уныние. После возвращения в главный штаб кое-кто из участников марша пытался устроить празднества, но попытки их пропали втуне. Многие размышляли о недавних событиях, другие же пытались вообще не думать о них. Люцифер дал понять, что эта вылазка его рассердила, и легионы раскололись, более не сотрудничая друг с другом. Словесные дуэли и перебранки Тихой Войны слишком внезапно сменились бойней, чтобы это можно было осознать. Многие раньше с печалью думали о старых знакомых, которые стали врагами, сохранив верность жестокому Богу.  Теперь они сожалели о смерти товарищей, которые пали в боях и навеки исчезли из мира, - куда более горькое и ранящее переживание. К этому примешивались воспоминания о многочисленных смертях среди противников – пьянящая смесь печали, радости и боли. Многие демоны считали, что все случившееся было лишь временным искажением, вызванным поступком Каина, и, само собой, больше не повторится.
Аваддон и его герцоги лучше разбирались в ситуации и учитывали ее в своих планах.

Сражаться в войне можно было двумя способами, и Эбеновый Легион стремился реализовать их оба. Первый из этих способов подразумевал захват новых территорий и распространение власти демонов на разбросанные по миру человеческие поселения. Вторым способом было убийство как можно большего числа ангелов.
Пожирателям суждено было воплощать в жизнь второй подход. История Дома – это история войны, или, точнее, история сражений. Даже в других легионах Пожиратели часто становились своего рода буфером, защищавшим от ангельских набегов обычную жизнь своих товарищей. Исключением был Железный Легион, в котором все отражали атаки Небес.
Но война – это не только обмен ударами мечей. На войне логистика и маневренность нужны не меньше огневой мощи; знания и скорость ценятся так же, как и грубая сила. Пожиратели овладели и этими умениями. Врагу нужно было нанести удар в тщательно выбранный момент времени, добиться поставленных целей и или отступить, чтобы сразиться на следующий день, или же закрепиться на месте и защищать отвоеванную территорию. Мятежники прекрасно понимали, что численный перевес не на их стороне и что больше им нельзя рассчитывать на эффект неожиданности, который после Сагана позволил им так далеко зайти на территорию противника. Прошло не так уж много времени после осады Махонона, и были изданы приказы, запрещавшие навязывать бой отрядам Неба, какой бы соблазнительной не казалась возможность. Во время войны эти приказы не раз нарушались слишком увлеченными бойцами, о которых с тех пор никто не слышал. Исключением стал небольшой отряд, все члены которого были казнены после возвращения за нарушение приказа и по подозрению в предательстве, и один из Пожирателей, старший лорд Пираэль, которого за его проступок выслали в необитаемые земли. Ходили слухи, что позже он активно общался с Серебряным Легионом, но никаких донесений об этом не сохранилось.
Итак, Пожиратели всерьез взялись за изучение принципов нападения и защиты в материальном мире, опираясь на поддержку других Домов, в основном – на организацию Дьяволов и внешний порядок Преступников, одновременно хитроумные и непродуманные. Были изучены все законы боя, созданные за время Тихой Войны (они, в свою очередь, были основаны на законах ведения споров, принятых в Эдеме), и те из них, которые признали неэффективными, были безжалостно отвергнуты. Пещеры под Додоелью были очищены от обитавших там людей, чтобы проводить «военные игры» вдали от ангельских глаз. Наблюдал ли за ними Господь, никто не знал. Часто эти игры были кровавыми и полными бурных переживаний. Демоны были знакомы с концепцией обмана врага бездействием, но до сих пор они не владели искусством притворяться другими существами, поэтому во время игр они сталкивались с определенными трудностями. Зачастую Изверги и Осквернители, а иногда и Дьяволы получали приказ изображать противника, так как они, как оказалось, лучше были приспособлены к такому обману. Но в результате на все подобные мероприятия влияло соперничество между Домами.
Были продуманы оптимальные физические характеристики воина. Такой воин сильно отличался от крупных хищников животного мира и походил скорее на более мелких зверей, сражающихся из-за падали. Серебряный Легион начал работу над некоторыми аспектами применения Веры и со временем создал Знание Плоти. Начали разрабатываться ритуалы, совершенствовался процесс изготовления оружия, хотя зачастую эти нововведения предлагались кем-то со стороны.
Людей и животных тоже готовили к войне. Людям хорошо удавалось удерживать позиции и сражаться со своими соплеменниками, перешедшими на сторону врага. Животных приспосабливали к условиям боя (большую роль в этом играло Знание Плоти), учили их перевозить на себе людей и проводили над ними кое-какие ритуалы, например, шпионские и маскировочные. Не обошли вниманием и растения – в особенности такие их качества, как выносливость, умение приспосабливаться и распространенность, но даже те демоны, что прежде присматривали за растительным царством, теперь предпочитали что-нибудь более подвижное.

Никогда более за все время войны не собиралось столько войск, сколько выступило к Сагану, - за исключением собрания в самом ее конце, но все же Эбеновый Легион упрямо рассылал крупные отряды, прочесывавшие территорию. Среди первых побед можно назвать разорение Шамайима и Аработа; немалое число человеческих городов пало перед ордами демонов. Ангелы тоже приспособились к войне, собрали свои собственные армии, а также научились нападать на фланги идущих колонн и тут же исчезать снова. Битвы стали более сложными, они сопровождались мощными вихревыми потоками в небе, которые были как частью стратегии, так и проявлением дикости. По мере того, как разрабатывавшие теорию военного дела Пожиратели набирались опыта, все большую важность приобретали небольшие отряды, а нападения на отдельные укрепления сменились войной на истощение, диверсиями и засадами.
Чем больше было сражений, тем сильнее становилась ненависть демонов к некоторым военачальникам Небес. Самыми старшими из них были Михаил и Гавриил, хотя они участвовали в битвах намного реже, чем бывшие Ангелы Дикой Природы Калентат, Таманаэль и Нингурсу. Последняя стала самой настоящей головной болью Эбенового Легиона. Тактика Воинства была предсказуемой, но эффективной: упорство в защите, напор в нападении и неумение приспосабливаться. Нингурсу была исключением. Она далеко видела и быстро летала, а в битве она применяла серию обманных маневров, которые вынуждали демонов искать место, куда можно было бы перейти. Когда пять демонов приняли жестокую кончину в недрах Додоели, поползли слухи, что это дело рук бывшей подчиненной Аваддона, и они не утихли даже после того, как демон по имени Таланакс сознался в преступлении и был казнен.
Среди отрядов Легиона и за его пределами зрела надежда на прямое столкновение между Аваддоном и Нингурсу, давая рождению мифу о том, что только должно было произойти. Но так и не произошло. Один из набегов Нингурсу на человеческий город, находившийся под покровительством демонов, был успешно отражен отрядами Железного Легиона, среди которых была сама Либан’ису, правившая царством деревьев. Битва была жестокой и короткой, и когда Великий Герцог прибыл на место сражения, в руинах города он нашел мертвых Либан’ису и Нингурсу. Казалось, они не убили друг друга, но пали под градом ударов, часть которых была нанесена человеческой рукой. От них осталась лишь божественная плоть, которая не гнила, но и не вмещала более в себя дух, да кровь, пропитавшая пыль.
Вскоре после этого Аваддон предпринял еще одно наступление на Аработ. Бастион Скорби, казалось, насмехается над всеми его усилиями, возрождаясь каждый раз после того, как его разрушали до основания.

Несмотря на ярость битв и вспышки активности, сопровождавшиеся уничтожением основных игроков или разрушением крепости, война становилась нудной и однообразной. Потери грузом лежали на сердце, победы были незначительными, и все свелось к сравнению с событиями прошлого.
И все же война медленно, но уверенно, на протяжении сотен человеческих жизней, приближалась к победному концу. Ангелы почти не продвинулись вперед, а их отступления становились все более серьезными. Многие смертные подданные покинули их, не желая ждать поражения. Гавриил куда-то исчез, их самый опытный боевой командир погиб, а война разъедала их души еще сильнее, чем души демонов. Легионы, овладев разрушительными ритуалами, шли вперед, надеясь еще раз запереть противника в Махононе – на этот раз с иным исходом.
Именно тогда появились малимы, смертоносные ангелы, которые могли поспорить с демонами в скорости и ярости. Они не стали нападать на войска, марширующие по безжизненным равнинам к цитадели Михаила, но обрушились на Генхинном. Наверное, то был самый дерзкий замысел за все время войны, по крайней мере, у ангелов, - попытка молниеносного уничтожения Люцифера. Застигнутые врасплох защитники позволили малимам проникнуть в город-собор, и только отчаянные усилия Грифиэля и прочих воинов Кровавого Легиона (в том числе, конечно же, и Люцифера) не дали им совершить задуманное. Один из этих новоявленных ангелов пал от рук воина из свиты Люцифера по имени Малак, который доложил, что перед смертью малим вознес хвалу Циане, Серафиму Круговорота. Никто не знал, что это должно было означать, но движущиеся к Махонону войска вновь разошлись, вернувшись в свои бастионы, чтобы обдумать новую опасность.

В Век Жестокостей у Пожирателей были и другие заботы, кроме сражений, поэтому не все они поддались жажде кровопролития. Одной из задач было сохранить ту дикую природу, что сумела устоять перед гневом Господним и продолжала выживать, несмотря на продолжающееся разрушение, затронувшее всю поверхность Земли. Вопреки ранним прогнозам, выжили и животные и растения, хотя им и пришлось измениться. Если раньше различные виды флоры и фауны, распространяясь по миру, смешивались друг с другом и быстро менялись на протяжении нескольких поколений, то теперь межвидовое скрещивание было резко ограничено, и многие виды обрели постоянную форму. Теперь обширные территории могли быть заселены тысячами практически одинаковых существ. Отношения между видами тоже упростились, что привело к созданию устойчивых форм поведения, постоянно повторяющихся и позволяющих выжить в сложных условиях.
Эти формы поведения были распространены не только в долинах и на склонах гор, которые почти без ущерба для себя пережили катастрофу. Владения Шестого Дома медленно расширялись, захватывая вулканические скалы и осваивая плодородные участки.
Некоторые Пожиратели хотели поспособствовать этому процессу, и на то у них были свои причины. Кое-кто, в основном – Агриэль, хотел обеспечить людей более обширным жизненным пространством, засеянным съедобными злаками и заселенным полезными животными. Эта точка зрения не пользовалась популярностью, и Агриэль чувствовала непонимание со стороны своих товарищей и бывших подчиненных. Приручение диких созданий считалось позорной необходимостью, которую лучше было бы оставить тем демонам, что ближе общались с людьми, например – Осквернителям.
Прочие хотели восстановить Эдем во всем его великолепии. Где-то в середине Века Жестокостей стали распространяться слухи, будто Банасуэль, которая раньше исследовала возможное использование даров природы, теперь поставила себе эту цель. Более того, говорили, что ей удалось найти по крайней мере одну часть Книги Аваддона. Так как было известно, что том был уничтожен во время осады Зебула, после которой сменились тысячи поколений птиц, которые должны были хранить в себе книгу, этому заявлению не слишком верили, но все же слухи продолжали распространяться. Популярностью пользовалась версия о том, что одной из птиц удалось спастись и дать жизнь новой, несовершенной линии потомков до того, как ее поймали. Но все это были лишь домыслы, поскольку Банасуэль была убита в пылу спора по поводу придворного протокола, который произошел во время одного из ее нечастных визитов в Таба’ет, главную крепость Серебряного Легиона. Никаких птиц не нашли.
Наконец, были те, кто хотел, чтобы природа продолжала развиваться по новому, непредсказуемому пути, в чем ей можно было бы помочь, убрав некоторые препятствия. Эти демоны довольно охотно уходили в необитаемые места, не уделяя особого внимания войне и нуждам легионов, и иногда становились настоящими бродягами. Если они не соблюдали необходимую осторожность, их казнили за трусость, но ходили слухи, что не одна «жертва войны» на самом деле встретила свой конец в какой-нибудь укромной долине.

Еще одной проблемой было управление Домом, так как многие его члены стремились к тому, чтобы его внутренняя иерархия соответствовала структуре, принятой в других Домах (в основном – у Дьяволов). Примерно половина Пожирателей состояла в Эбеновом Легионе и считала своим предводителем Аваддона, но у него почти не оставалось времени на тех, кто не входил в его команду. Его крайние взгляды также не способствовали взаимопониманию с теми демонами, кто принадлежал к другим легионам.
Агриэль с ее сторонниками имела все основания претендовать на звание независимого правителя, но она пользовалась все меньшей популярностью среди собратьев. Что касается остальных предводителей, возглавлявших дом до восстания, то Азаг-Ран эту идею вообще не рассматривал, а Либан’ису проявила к ней некоторый интерес, но была слишком занята другими делами (до своей смерти, разумеется). Грифиэль пользовался большим уважением и был одним из советников Люцифера, но во всем, что касалось Дома, он был слишком нетерпелив и раздражителен. Сильным, хотя и неожиданным претендентом оказалась демонесса по имени Мойрата из Железного Легиона, в прошлом – подчиненная Калентата. Она сохраняла любовь к человечеству, хотя Аваддон и его клика считали ее действия предательскими, и она умела красноречиво говорить о самоуправлении, независимом от политических игр Дьяволов. Эта позиция позволила ей приобрести значительную поддержку как в совеем легионе, так и в остальных, в том числе и в Эбеновом. Но Пожиратели слишком быстро отвлекались и не могли долгое время заниматься внутренними интригами, вне зависимости от действий других Домов. Мойрата заняла важное положение арбитра в многочисленных спорах внутри Дома, но ничего большего не добилась.
Не обременяя себя подобными заботами, большая часть Пожирателей поддерживала с соплеменниками хорошие отношения, вне зависимости от того, к какому легиону они принадлежали и чем занимались в прошлом. Все они хорошо приспособились к различным тяготам войны: к дисциплине, долгой скуке и кратковременному воодушевлению, а также к необходимости постоянно сохранять сосредоточенность. Обратной стороной этой привычки стала потребность в отдыхе, когда они боролись друг с другом и вместе охотились, пробуждая в себе чувство превосходства и браваду. Часто эти встречи проходили без предварительной договоренности, и в них редко участвовало больше 10-20 Пожирателей. Иногда к ним присоединялись и другие демоны, в особенности те, кто сражался в самой гуще битвы. Им оказывали хороший прием, но больше никак не пытались оградить их от грубости. Если кто-то – гость или хозяин – слишком выделялся, на него могли наброситься всей толпой. Эти потасовки нельзя было назвать бесчестными, но часто то была честь стаи.
Порою внешние обстоятельства приводили к тому, что такие встречи перерастали в нечто большее, может быть, даже в настоящий поединок между двумя Пожирателями. Поединки, за редчайшим исключением, велись не до смертельного исхода, но все остальное было вполне допустимо (почти все демоны осознавали, что лишить другого жизни – значит свершить величайшую гнусность, хотя с мрачным удовлетворением обсуждали смерть своих врагов). Те, кто выходил победителем из смертельного поединка, становились «добровольцами» в самых опасных разведывательных и диверсионных операциях, и никто из них не воспротивился подобному наказанию.

Не все члены Дома, и даже не все демоны Эбенового Легиона разделяли неприкрытое презрение Аваддона к ныне смертной расе людей. Но даже те, кто терпимо относился к человечеству, старались держаться от него на расстоянии. Большинство людей по-прежнему относились к демонам с благоговейным страхом и поклонялись им, и это заставляло Пожирателей чувствовать себя не в своей тарелке. Такое отношение напоминало им, как сами они преклонялись перед Богом в садах Эдема, когда под Его взглядом создавали величественные картины природы. Вместе с тем, они не хотели признавать, что с людьми у них есть что-то общее, и поэтому не пытались использовать роднившие их черты для того, чтобы сломать преграду, отделявшую их от людей. Ближе всего к людям оказывались те, кто обучал отряды смертных бойцов или же сгонял рабов в огромные караваны, следовавшие за легионами на войну.
И все же кое-то из Пожирателей сумел приблизиться к людям. Безумие войны и презрение к себе, которые так легко было обрушить на беззащитных козлов отпущения, побудили многих Пожирателей к чудовищным преступлениям против смертных. В битвах часто случалось так, что демоны намеренно причиняли страдания живым и пировали на телах мертвых. В Эбеновом Легионе за подобные проступки их ждало незначительное наказание. Удовлетворение подобных желаний за счет людей, обитавших на подвластной мятежникам территории, - например, в случавшиеся периоды затишья между сражениями, - считалось менее приемлемым, но все же было довольно распространено. Демона могла охватить внезапная вспышка смертельной ярости, или же он мог на протяжении долгого времени пытать несчастных смертных. Некоторые вселяли живые организмы в тела своих жертв, паразитов, обитавших во внутренностях, легких или мозге, чтобы те медленно пожирали человека изнутри. Другие Пожиратели легко могли избавить смертного от этой напасти, если им случалось встретить его – и если они решались вмешиваться.

Для большинства Пожирателей Долгий Марш, во время которого Люцифер попытался обуздать то зло, что воцарилось в легионах, стал еще одним поворотом в войне, которая, казалось, будет длиться вечно. Вопреки тому, что их противники наконец отступили под защиту Махонона, мало кто из Пожирателей считал, что войне когда-нибудь настанет конец. Война была сутью их жизни. Они сражались с ангелами, людьми и ужасными малимами, а теперь они будут сражаться с демонами. Они не понимали доводов Люцифера, когда он говорил о мире, потому что для них его слова были еще одним Дьявольским обманом, когда реальные задачи и цели скрываются под многочисленными слоями презрения и хитрости. Но отсюда вовсе не следует, что все они встали на сторону его врагов. Когда Люцифер приказал Аваддону подчиниться, Дом раскололся на тех, кто подчинился Деннице, потому что он был князем всех восставших, и тех, кто счел его слабым и неблагодарным. Разве не они вынудили ангелов отступить?
Но, в конце концов, было не так уж важно, на чьей стороне они оказались, потому что они сражались, как сражались всегда.
Все изменилось тогда, когда Аваддон склонил голову, подчиняясь Люциферу.

Пожиратели не имели почти никакого отношения к Вавилону. Агриэль была назначена одной из Десяти, которые должны были обучать людей тайнам Мироздания, чтобы возвысить их до уровня богов, но большая часть ее соплеменников отвернулась от нее. По-прежнему сохранялась нужда в активных действиях. Войска Неба были разгромлены, но не сдались. Неконтролируемые племена людей нападали на растущие города, не понимая, что сами они обладают доступом к распространяемым Десятью знаниям. Были и взбунтовавшиеся демоны, которые настолько озлоблены Долгим Маршем и предшествовавшими ему ужасами, что не признавали никакой власти, кроме власти смерти. Самым старшим из них был Урбату, дезертировавший барон Кровавого Легиона, убивавший любого, кто попадался ему на пути, - и даже тех, кто хотел бы идти за ним следом. В конце концов его нашел и убил Малак (этот поступок не был вознагражден продвижением на освободившуюся после Урбату должность).
В то время многие Пожиратели не подозревали, что Аваддон активно участвует в создании нефилимов, присоединяя свои знания к мудрости других Домов вместо того, чтобы довериться собратьям. Он не воспринял видения Люцифера и трудился втайне, в то время так Пожиратели растрачивали свои силы, воспроизводя старые модели поведения. 
Когда порча наконец стала явной, реакция Дома оказалась вполне предсказуемой: он вновь сражался. Но теперь казалось, что на них обрушились все враги, с которыми некогда бились Пожиратели. Создавалось впечатление, что ангелы объединились с головным отрядом малимов, охваченными высокомерием людьми, сбившимися с истинного пути демонами, а теперь еще и с нефилимами. Конец был близок.

Момент поражения был странным. Всех демонов собрали в одном месте, чтобы огласить им приговор офанимов, не обращая внимания на то, под чьим началом они служили раньше, в каком бастионе или в какой глуши пытались укрыться. Все собравшиеся мятежники хранили полное молчание. Впереди всех стоял Люцифер – коленопреклоненный, но все еще гордый, гордый тем, что сражался. Безмолвие дарило умиротворение, по крайней мере, так казалось большинству Пожирателей. Оно как бы обещало, что насилию все же будет положен конец.
Затем распахнулись врата Ада и демоны отправились в изгнание, оглашая окрестности криками гнева, вызова или страха, и крики их затерялись в ужасной тишине небытия, где не было никакой надежды на мир.

Первое, что ощутили многие Пожиратели, едва вырвавшись из тюрьмы, - это присутствие жизни. Давление крови, циркулирующей в венах смертных, микроорганизмы в воздухе, копошение паразитов в плоти. В Аду не было таких ощущений; Ад был стерилен.
Некоторые люди в наше время тоже одержимы стерильностью – или чистотой, как они сами говорят. Чистота – спутница набожности, вот их девиз, и Пожиратели с ними вполне согласны, припоминая тиранство и презрение к жизни, которое они видели в своем Создателе. Вернувшись с мир, они снова ощутили себя связанными с ним, стали еще ближе к биомассе, особенно теперь, когда они обитают в живом теле. Эта связь держит их ничуть не слабее, чем воспоминания их носителей. Она позволяет подняться над тысячелетиями страданий и оставить позади тех неразумных животных, которыми они стали в своей пустой темнице.

Большинству Пожирателей не требуется много времени для того, чтобы понять: биомасса Земли – вся совокупность жизни на планете – находится на грани гибели. Пожиратели знают, насколько устойчивой и гибкой она может быть, но теперь она пытается приспособиться к деспотической власти людей. Бессистемное загрязнение природы и намеренное уничтожение разнообразных ландшафтов привело к вымиранию видов, превратило моря в пустыни, а плодородные равнины – в каменистые пустоши. Природа все еще справляется с этим, пусть и из последних сил, но живые существа деградируют, упрощаясь и слабея. Беспокойство, вызванное тем, что в конце концов природа может упроститься до такой степени, что не сможет поддерживать ритмы дыхания и воспроизводства, становится все сильнее.
Но люди, причинившие природе весь этот вред, по большей части слепы и не замечают, что на поверхности земли возникает все больше шрамов. Ритмы их собственных тел зависят от постоянно увеличивающегося набора лекарств, а времена года стали лишь указанием на то, что смотреть по телевизору. Даже те, кто живет вдали от цивилизации, обычно не замечают ничего, кроме искусственных моделей поведения одомашненных животных и растений, поставленных на службу человеку.
Отношение Пожирателей к людям во многом зависит от того, насколько сильно они винят смертных в сложившейся ситуации, а также, откровенно говоря, от того, насколько их волнует текущее состояние мира. Тысячи лет сражений и тюремного заключения в Аду изменили большую часть Пожирателей, почти заставив их позабыть о том, что некогда они были смотрителями и хранителями природы. Многие из них быстро погрузились в полный насилия мир человеческой и демонской политики, и, даже стремясь к миру и согласию, они редко учитывают те невидимые законы мироздания, воплощением которых некогда были. Что-то в них изменилось из-за самого факта мятежа. Отвернувшись от господа, они сделали выбор и тем самым присягнули на верность миру, где царила способность ощущать – и способность выбирать. Война тогда велась из-за людей, но и сейчас, когда сам Господь отстранился от участия в событиях, люди не потеряли своего значения.
Когда духи из Дома Пожирателей впервые вырвались на свободу и устремились к Земле, многих из них привлекли души людей, бывших свидетелями серьезных событий. Они искали солдат и полицейских, а также тех, чья деятельность не была сопряжена с насилием, но все же требовала определенной степени агрессии – брокеров и разного рода активистов. Они оценивали мир в понятиях дикой природы – выживает сильнейший, но само осознание этого факта ставило их выше животных, которым они пытались подражать. В природе хищник убивает, чтобы насытиться или защититься от непосредственной угрозы. А человек с повадками хищника планирует убийства, подчиняет тех, кто слабее его (в том числе и саму природу), принимает на себя риск и может жертвовать чем-нибудь ради получения косвенной выгоды. Некоторые демоны считают эту спланированную дикость наследием Каина, которое привело к Времени Жестокостей. Для многих Пожирателей это ясно, как день, и теперь, обитая в наделенных такими качествами человеческих телах, они все свои сверхъестественные силы направляют на оттачивание этих способностей. Ирония заключается в том, что многие Пожиратели не выбирали этот путь, а становились на него под воздействием своей богоданной природы и страданий, испытанных в Бездне. Окружающие их люди и демоны стали жертвами стремления Пожирателей к действию и развитию. Рабису не могут прекратить сражаться, даже если те, за кого они сражаются, являются лишь средством, позволяющим демонам определить себя.
Некоторые члены Дома отвергают эту философию (или антифилософию). Они полностью отказываются от нее, скрываясь в немногих нетронутых уголках мира. Они пытаются возродить дух Эдема, возможно, чтобы исцелить мир, пострадавший от жадности людей, возможно, чтобы укрыться от ужасов, частичными виновниками которых они были. Прочие работают с сообществом, чтобы отвратить людей от расчетливого зла (как сами они называют это) и пробудить в них дух любви к миру и ответственности за него. Эти солдаты видели ужасы войны, поэтому они все силы прилагают к тому, чтобы найти альтернативное решение. Наконец, Пожиратели могут попытаться использовать присущую людям безжалостность вместо того, чтобы поддаваться ей. Такие солдаты вызывают у противников искреннее уважение. Они будут сражаться или уклонятся от сражения в зависимости от ситуации, и они станут думать о времени, когда всем битвам будет положен конец.

Многие падшие возвращаются к структурам, известным им еще со времен войны, и Пожиратели не стали здесь исключением. Во многих города возникают адские дворы, и Рабису приходят туда, чтобы предложить свои умения по защите собратьев и чтобы поспособствовать достижению целей падших через прямые действия. Разумеется, времена изменились. Группировки разделили демонов, по-разному видящих будущее, и многие Пожиратели считают, что им тоже следует об этом подумать (даже если их предпочтения будут легко предсказуемы). Не стоит забывать и о численности. Из Дома Дикой Природы в самом начале вышло не так уж много мятежников. После веков сражений в первых рядах разница стала еще заметней. Коротко говоря, Пожирателей меньше, чем представителей остальных Домов, потому что они гибли чаще.
В первые дни после возвращения демонов эта разница была не так уж заметна, так как значительное их число держалось вместе, в особенности те, кто сумел пробраться сквозь мелкие трещины в стене Ада. Когда появились трещины, многие Пожиратели оказалась рядом со стеной, даже если обычно редко приближались к ней, и сами они не могли сказать, почему так получилось – возможно, все дело было в инстинктах. Но по мере того, как дворы разрастались, прояснялось положение Домов относительно друг друга и все больше внимания уделялось возвращению тех, кто оставался в Аду, ситуация становилась все очевидней. Во время первой войны об этом почти не думали, но после знакомства с человеческими мыслями и новыми разновидностями конфликтов их интересы могли измениться. Реакция большинства до сих пор неизвестна. Они могут потребовать, чтобы им оказали уважение и вознаградили за их жертвы. Они могут сплотиться ради простого выживания. Или же они могут признать свою малочисленность одной из особенностей жизни в этой холодной вселенной и продолжить вести себя по-старому.

Те, кто вернулись к системе адских дворов, а не скрылись в необитаемых пустошах, не отказались от политики своих собратьев ради прямых действий и не стали сражаться со всеми, кто приближался к ним, получили теплый прием. Падшие теперь не та уж важны для мира, и они об этом знают. Присутствие Привязанных к Земле с их чуждыми приоритетами, иных сверхъестественных существ, которые сражаются за свои ниши в экосистеме, и людей, которые бездумно сильны своим количеством, представляет нешуточную опасность для пытающихся выжить падших. Появление Пожирателей, которые овладели искусством сражений с сильными противниками, принесло большое облегчение членам остальных Домов, даже если сами они презирают подобные методы и предпочитают им более тонкий подход. Эти демоны могут считать  Пожирателей достойными соратниками или смотреть на них как на расходный материал, которым можно прикрыть от противника. На практике обе эти точки зрения части ничем не отличаются.